я и сам бы хотел знать, что такое?!
Тетке Нюрке надо же про что-то говорить, беспечно говорит Ольга, вытирая жирные руки салфеткой.
Говорит Людку её и Шурку совсем загоняла. Сама делать ничего не делает, а на девках в бригаде выезжает, показатели дает. А девчонки надрываются. Что молчишь?! Правда, али нет?! отец с шумом отодвигает тарелку.
Пойду чаю принесу, Марья Тихоновна поспешно уходит.
Ну конечно неправда! Что языком-то зря трепать!
Ты! Чтоб я такого больше про тебя не слыхал!!
Не слышал, пап. И чему только тебя Марья Тихоновна учила?!
Уезжай ты отсюда! взмолилась Марья Тихоновна, не смея глянуть на мужа, нервно расставляя бокалы на столе.
Дмитрий Семенович ничего не сказал в ответ, вышел на террасу, закурил.
Маша, принеси сюда чаю. А тебе он тяжело посмотрел дочери в глаза, я все сказал. Услышу прибью!
Марья Тихоновна с шумом начала переставлять посуду со стола на поднос.
Помоешь посуду, свиньям корму задашь, корову встретишь и подоишь! А я прилягу уморилась! и она вышла с подносом в руках.
***
На следующий день тетка Нюрка подошла к Ольге, когда та доила корову. В голове Сковородниковой не было злых намерений.
Ну что ж, голубка, когда замуж пойдешь? задала она безобидный вопрос.
Успеется. Вы бы свою Людмилу спросили. Девке уж 22 года, а замуж все никто не берет, даже Мишка Мейдзи и тот свою рыжую морду воротит.
Уж не в твой ли огород он воротит свою рыжую морду?! зашипела Сковородникова.
А в чей бы не воротил, да все не в ваш! весело ответила Ольга.
Смотри ты кака премудра стала!! заорала взбесившаяся тетка Нюрка. в бригадиршах ты разъязыкастилась больно, как я погляжу!! Моих девок не тронь! Мало от тебя баб с подорванными животами поуходило. Вон Танька Данилова, как есть бездетна оказалась, а почему спрашиватца?! Все от твоих работ!! Она кругом хочет быть первой, а другие надрывайся за неё
Сковородникова не договорила. В этот момент Ольга надела на её голову ведро, вылив все молоко ей на плечи. Все замерло. Ольга кивнула Ленке:
Ну вот и новый способ закрыть рот тетке Нюрке! и весело хлопнув по спине коровы, погнала её в стойло. За спиной Ольги раздался сначала одинокий Ленкин смех, который перерос в дружный хохот всей бригады доярок.
Вся мокрая, в молоке, с ведром в руках тетка Нюрка кинулась к деревне.
Ну, жди беды, сказала ей в след Ленка.
Батяня меня точно прибьёт, вздохнула Ольга.
Через полчаса Ольгу вызвал к себе председатель Кирилл Михайлович Долгов. Она переоделась и пошла к деревенской конторе.
У крыльца стояла машина Емельянова. Рядом слонялся Лешка Дегтярёв, о чем-то переговаривался с Мишкой Мейдзи.
О-о-о! Наша бой-баба мчится! Да здравствует молодой комсомол, что забивает насмерть старый уклад царской России!
Не ломайся, Мейдзи, добродушно посоветовала Ольга. За мной дело не встанет: вдарю поперек растянешься!
А может, я мазохист какой. И мне будет так приятно
Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, Лешка снял с головы кепку и немного наклонил голову.
Здрасте, кивнула мимоходом Ольга и поспешно взбежала на крыльцо.
Из своего кабинета вышел Димка. Он знал, что Ольга вот-вот придет, и ждал её прихода, не отходя от окна.
Ольга Дмитриевна! воскликнул он радостно и сжал её ручку в своей горячей руке. Здравствуйте! Давненько мы с вами не виделись.
Да, давно, холодно ответила Ольга, пытаясь вырвать руку. Дмитрий Иванович, не надо на меня так смотреть.
Соскучился! улыбнулся Димка, выпуская её руку, но не сводил влюбленного взгляда. А вы, правда, Анну Николаевну побили?
Это громко сказано и слабо сделано. Никого я не била.
Ольга Дмитриевна, на пороге стояла молодая комсомолочка Вера Павловна Алмаз, Кирилл Михайлович просит вас поторопиться, а то ему еще на пасеку ехать.
Уже иду.
Проходите! сухо пригласил председатель. Ну как же вам не совестно, Ольга Дмитриевна, беззащитную пожилую женщину жестоко избить ведром только из-за того, что её дочери не сдали вам нужного удоя?!
Это она вам такую чушь наплела? Кому вы поверили, Кирилл Михайлович? Кому?!
Я человеку поверил, Оленька.
Да был бы он, Кирилл Михайлович! А то ведь вся на желчную слюну изошла!
Хорошо. Говори.
Ольга рассказала все без утайки.
И все-таки, Ольга Дмитриевна, я вам объявляю выговор.
И все-таки, Ольга Дмитриевна, я вам объявляю выговор.
Да, понимаю.
Нужно быть посдержаннее. Особенно на работе. А вы уж очень вспыльчивая девушка. Нужно научиться держать себя в руках. Это ведь важно в жизни.
Ольга понимающе кивнула. Кирилл Михайлович засобирался на пасеку. Он распорядился насчет лошадей.
Как там Сергей? спросила уже стоя на пороге Ольга.
Ах. Да! хлопнул себя по лбу председатель. Совсем позабыл. С этими словами он отдал со своего стола в Ольгины руки два письма. Вот. Почтальонка оставила у меня. Узнала, что ты сейчас ко мне зайдешь.
Да тут вся деревня в курсе. Что я к вам зайду. Ольга с усмешкой взяла письма и вместе с председателем вышли на крыльцо сельсовета. Кирилл Михайлович по-хозяйски взял в руки вожжи и поехал по укатанной дороге.
Лебедева рассматривала конверты. Одно письмо было от самого Долгова, а на другом родным ровным почерком выведено «от Т. Даниловой из г. Севастополя»
Что ж вы, Дмитрий Иванович, сами на машине разъезжаете, а председатель все в двуколке трясется?!
Мне машину для шика на поездки в город дали. Тем более машина не моя, а общая
Знаю, знаю, отмахнулась она от Димки и задумчиво пошла к фермам.
Ольга закрылась в зимних ограждениях и быстро распечатала письмо от Сергея. «Странно, думала она, разворачивая исписанный лист, почему не сама Наташа написала, как это было всегда. Сергей мне никогда не писал. Может быть, что-то случилось?!» Но тревога сразу прошла, как только Ольга прочла первые строки, в которых Сергей расхваливал столичную жизнь. Описывал в ярких красках свою учебу на инженера-строителя, свою работу, работу жены Натальи, про сына Женьку, которого они отдали в детский сад. Рассказывал про самые разнообразные развлечения по выходным дням. Вся жизнь выходила сказкой в столице. Совсем иначе писала о Москве Наталья в предыдущих письмах, в которых жаловалась, что Женя никак не может привыкнуть к садику, у бабушки в Енисейце ему было бы намного лучше. В Москве душно, нет ни одной свежей струи, писала про неимоверную тоску по родному Енисейцу.
Все стало ясно: или отец, или, что скорее всего, мать Ольги попросили Сергея склонить её уехать в Москву. И теперь Сергей старается заманить Ольгу сомнительными письмами о красивой Москве.
С трепетом девушка открыла конверт из Севастополя. На неё веет теплый ветер морского бриза, мягко качается парус на сине-зеленых волнах, бухта, полная красивых белоснежных пароходов, кораблей с самыми различными названиями на самых разных языках; матросы с открытыми загорелыми лицами, суровые капитаны в белоснежных кителях и сияющих фуражках, все это представляется Ольге под этим весомым и гордым названием Севастополь.
«Привет, Ольга, бегут аккуратные ровные строчки. Вот, кажется, совсем недавно я стояла рядом с тобой на станции и плакала. Не буду кривить душой: всю дорогу мне было очень-очень плохо. И чем дальше от Енисея, тем хуже. Поначалу я и в Севастополе плакала по нашим кисейным берегам. Но ничего, человек быстро ко всему привыкает. Вот и я привыкла.
Живу я на самом берегу моря в бараках, насквозь пропахших рыбой. Работаю у одного артельщика: чищу, сушу, разделываю, сортирую рыбу, и она мне так осточертела, хуже нашей пареной репы. Летом буду пробовать поступать в медицинский. Меня тут одна немка готовит. Я, кстати, благодаря ей, многое поняла и переосмыслила, да ещё и по-немецки говорить немного научилась. Сначала было странно слушать её и не понимать, вроде глухонемого. Но теперь я немного говорю по-немецки, а она по-русски. Очень занятный у нас диалог, кто бы со стороны послушал! Мы работаем и живем вместе. Её беременную тут бросил один испанский торговец. Представляешь, подлец какой! Я сразу нашего Адрианчука вспомнила. Какой он все-таки молодец! И ему, кстати, все вернулось: вон как хорошо живут, на зависть всем! А у Долговых, как я поняла из Наташкиных писем не все так гладко. Он, кажется, от неё здорово гуляет с москвичками. Вот она и рвется обратно в Енисейц. Думает, что такой отец, как Кирилл Михайлович, да еще и председатель, не даст чудить сынку. Да и её родители семье новоиспеченной распасться не дадут. А я не хочу вот так, как она, бояться за свою семью. Мне нужна хорошая, твердая опора. Хотя у меня, у бездетной, шансов нет. Судьба, судьба. Ну да ладно!
Я общаюсь тут с одной только этой милой Щёбелихой, как я её называю. Мне её искренне жаль. Она уже на восьмом месяце беременности, а вкалывает наравне со мною. А я была другого мнения об этих заграничных дамочках. Она мне много рассказывает о своем брате Франке Щёбеле, он у неё совсем недавно на профессора медицинских наук защитился. Она мне его карточку показывала. Ну, такой молоденький, ну просто мальчик пятнадцати лет. Она мне говорит, что мы могли бы вместе в Германию поехать к ним, и он бы меня вылечил от моей бездетности. Я так переживаю по этому поводу. В нашем Енисейце я зачахла бы давно от постоянных насмешек и уколов, а тут никому до этого нет дела. Тут спокойнее.