Подскажите, раздался мужской голос, ситуация с пропажей работы тоже спланирована?
В кадре вновь появился Колька. По его лицу никто не догадался бы, нервничает он, удивлён или спокоен. Едва заметно пожевал губы и бодрым голосом ответил:
Конечно. У нас всё было сделано так, чтобы вызвать интерес, чтобы зрители задавались вопросами
Однако пока ответы на них не очевидны, теперь на зрителей смотрела та же журналистка с микрофоном, стоявшая рядом с Колькой. Поэтому я обязательно приду ещё раз. Чтобы внимательно рассмотреть работы товарища Невзорова.
Да я давно говорил Лукичу, что его фотографии достойны выставки, вставил Николай.
Лукичу? подал голос пожилой журналист, и камера показала его лицо. Обычно так называют людей в возрасте, а Семёну, как мы поняли, около тридцати.
На экране появилась фигура автора выставки, а Колькин голос объяснял:
Да просто у нас на заводе в отделе сразу три Семёна, вот и дали им прозвища. Теперь он опять показался на экране, добродушно улыбаясь. А к Лукичу приклеилось отчество, не оторвёшь.
Общим планом видеокамера прокатилась по залу с фотоработами Сени, а журналистка сообщила, что выставка продолжится ещё месяц, после чего состоится аукцион, где желающие смогут выкупить понравившиеся фотографии. Далее программа перешла на другие новости культуры.
Колька покрутил ручку регулятора громкости, оставив на экране телевизора только изображение. Разлил коньяк и встал, держа на весу стопку:
Ну, Лукич, за тебя!
Мог бы и не называть меня так на камеру, пожурил Сеня, чокаясь с другом и Ларой. За тебя, Коль!
Я придвинула в общую кучу стакан с морсом.
Ребята! Мойте руки, идите за стол, позвала я детей, когда взрослые выпили и принялись за еду.
Мальчишки, подталкивая друг друга, пробежали в ванную, а оттуда выскакивали, потряхивая руками.
Некоторое время мы рассаживали детей, накладывали им еду и выслушивали, как они играли в комнате у Гешки. Спустя минут десять их гурьбой вынесло обратно в комнату: там ждали дела поважнее наших скучных разговоров.
Колька озвучивал один за другим тосты, но Сеня попросил не частить:
А то свалимся раньше, чем пирог съедим.
Но больше всего нас интересовал и волновал вопрос: куда делась фотография.
Может, вы забыли её передать организаторам? Лара поморщилась и пригубила компот, после чего поставила стакан рядом со стопкой.
Издеваешься? Сеня хрустнул солёным огурцом. Мы с Колькой всё проверили.
Слушайте, а перед началом выставки она была на месте? я замерла с вилкой в руках.
Все помолчали, вспоминая. Люди собирались в зале постепенно, свет выключился не сразу.
Вроде да, Семён потеребил салфетку и принялся складывать из неё многоугольник.
Эх, оставили нас без хлеба, усмехнулся Колька. Хорошо хоть здесь не воруют, он положил себе на тарелку кусок пирога, облизнул кончики пальцев.
Она должна была быть. Конечно, Колька молодец, что быстро сориентировался и усыпил бдительность корреспондентов. Но мы-то знали: работу украли. Вот только кому это понадобилось и главное зачем?..
***На следующий день муж принёс с работы ворох газет.
Представляешь, Галюня, все хвалят мои работы, с удовлетворённой улыбкой уселся за кухонный стол. Сейчас мы с Колькой поедем ещё снимать.
Куда? накладывая в тарелку плов, заволновалась я.
Колька сказал: искать натуру.
Ничего не понимаю. Сеня, можешь по-человечески рассказать?
И муж рассказал, как утром в кабинет влетел Колька, раскидав перед ним газеты веером: «Лукич, это успех!» Он цитировал приведенные оценки профессионалов, которые отмечали «удачные ракурсы, смелое кадрирование и необычные фокусировки», «мастерскую работу со светом», как журналисты восхищались подачей работ и автором. И даже не обошли вниманием друга то есть Николая.
Колька кипел восторгом, мечтая, как про выставку напечатают в «Советском фото». «А там и до Нэшнл Географик докатимся», засмеялся Сеня, процитировав слова друга.
С заграничным журналом получилась целая история.
В прошлом году начальник отдела на заводе, где работал Сеня, вернувшись из командировки, принёс американский журнал. Народ равнодушно полистал, вскользь отметив высокое качество бумаги и её непривычный запах. Но Сеня заинтересовался изданием настолько, что несколько месяцев на его столе поверх всех документов, проектов и отчётов красовалась обложка с белохвостым оленем, пьющим из зеленовато-серой лужи.
Сеня так много времени проводил с журналом, что коллеги начали отпускать разнообразные шуточки по этому поводу. Впрочем, муж не обижался на них, наоборот поддерживал: «Мы с оленем одобряем».
Начальник отдела фотографией не увлекался, да и всегда мог привезти новый, поэтому в конце концов подарил Сене журнал.
Дома муж несколько вечеров подряд показывал мне, объясняя по ходу, чем отличаются зарубежные снимки от наших, советских. Меня удивляло и качество печати, и сами снимки, и главное он весь был цветным.
Я знала, что для наших сограждан, обычных фотолюбителей, идеалом служил журнал «Советское фото», попасть в который удавалось далеко не всем, даже талантливым ребятам. Сеня «Советское фото» уважал, но публикации там не жаждал.
С «Нэшнл Географик» он сидел часами, по сотому разу рассматривал фотографии, гладил страницы. Читать по-английски, конечно, он не умел, но я видела, как этот журнал вдохновлял его, манил и дарил мечты. Именно после того, как журнал обосновался у нас на книжной полке за стеклом, Сеня решился на эту выставку, которую мы так долго готовили, и про которую сейчас рассказывал, уплетая ужин.
Я старалась не перебивать, потому что обычно он не стремился к подробностям. Видимо, на самом деле разговор проходил ещё эмоциональнее. Я так и видела, как Колька размахивает руками, снуёт по кабинету и с восторгом сыплет идеями.
В общем, я сказал, что вряд ли мои снимки окажутся в забугорном журнале. Потому что им нужна натура, а у меня преимущественно фактура. На что Колька, ну, ты же знаешь его энтузиазм, заявил, что сейчас нельзя сдаваться и нужно готовиться ко второй выставке.
Сеня сделал паузу, собрал тарелки со стола и поставил их в раковину.
Я ему даже в шутку сказал: «Ты так радеешь, словно сам хочешь в тот журнал попасть». А он так сразу потух, будто я в самое больное место попал. Знаешь, что ответил?
Я покачала головой, достала из шкафчика чашки для чая.
«Если б я умел делать такие фотографии, как ты, я б носом землю рыл, но добился бы успеха, признания, славы».
Это похоже на него, я хотела поставить перед мужем кружку с дочерна заваренным чаем, но засмотрелась в её глубину и продолжала держать на весу.
Сеня посмотрел на меня и взял кружку. Опомнившись, спросила:
А для тебя самого это важно?
В том-то и дело, Сеня пригубил «чифир», сам пока не знаю. Вот его спросил: «Что с той славой делать?» Но ты же знаешь Кольку ему главное делать, а зачем и для чего, это дело десятое. В общем, поедем искать натуру.
Так темно уже будет, взмахом показала на сереющее небо за окном.
Кольку это когда-нибудь останавливало? засмеялся Сеня. Я, кстати, ему точно так же сказал. А он напомнил про фары: «Они не хуже солнца светят».
Сень, так это его затея. А ты сам-то этого хочешь?
Муж задумался, а потом посмотрел сквозь меня:
Знаешь, о чём мечтаю вот уже несколько месяцев? Даже во сне видел. Обложка «Нэшнл Географик» с моей фотографией пшеничного поля. И буквы их, английские, видел, представляешь? Не знаю, что они там приписали, вроде, что-то про необычность взгляда и русскую душу
Я составила посуду в раковину. Намылив губку, возила по тарелкам и кружкам мыльной пеной. Казалось, понимаю его желание, а он продолжил:
Славы мне не надо. Хотя в журнале такого уровня оказаться это почётно. Зато деньги за такую фотографию были бы хорошие
Разве мы мало зарабатываем? с недоверием приподняла брови и через плечо глянула на мужа. Качнула головой. Вот уж не думала, что его волнует именно это.
Галюня, ну ты же понимаешь, что сейчас только на троих хватает. Да и ремонт можно было бы сделать
Ой, Сень, какой ремонт! вытерев кружку полотенцем, брякнула ее в шкафчик. Мы в позапрошлом году закончили. С меня пока хватит.
Неустроенность в быту меня выводила из себя, а торчащие в коридоре разного размера банки и склянки, то с краской, то с растворителем, то с отмокающими кистями так мешали мыть полы, что с трудом дождалась, когда доделаем последние работы. Поэтому на ближайшие несколько лет даже думать не могла о ремонте, не то чтоб его начинать.
На машину бы записались, пока очередь дойдёт, как раз подкопили бы
Я уловила неуверенные интонации в голосе мужа, потому поняла: надо докопаться до истины. Сжав полотенце в ладони, повернулась к нему, упёрла руку в бок: