На машину бы записались, пока очередь дойдёт, как раз подкопили бы
Я уловила неуверенные интонации в голосе мужа, потому поняла: надо докопаться до истины. Сжав полотенце в ладони, повернулась к нему, упёрла руку в бок:
Ты водить не умеешь.
Научился бы. Колька вон как лихачит и меня научит.
Вот именно. Лихачит! взмахнула полотенцем и повесила на ручку духовки.
Ладно, Сеня пошевелил щеками, словно перекатывал за ними воду. Ничего от тебя не скроешь. А деньги кстати пришлись бы, если б дочка родилась.
Я закусила уголок губ, поехавших вниз. Подошла к мужу со спины, обняла:
Сеня, милый, дочки в магазинах не продаются
Так, может, обследоваться? наклонив голову, снизу вверх заглянул мне в глаза. Может, в столицу поедешь?
С улицы донеслось два коротких гудка.
Иди. Колька приехал, поцеловала его в щёку, потрепала тёмно-русую кучерявую шевелюру.
Уже на выходе сунула кулёк с пирогом: «Перекусите на вашей натуре». Муж чмокнул меня в лоб: «Ложитесь спать без меня».
***Слова Сени звучали в голове, не давая уснуть. «Может, обследоваться» Да, я давно подозревала, что неспроста у нас не получается зачать второго ребёнка. А в последние пару лет появились боли внизу живота. Возникали они редко, по вечерам, потому мужу я о них ничего не говорила.
Первое время думала, что это просто от усталости, накопленной за день. Тем более, наутро ничего не беспокоило. Потом решила: так напоминают о себе годы. Хотя для неполных тридцати говорить о возрасте смешно. Потому посчитала, что мужу не стоит об этом знать.
А вскоре наблюдение за своим здоровьем отошло в сторону. Даже не на второй план, а, наверное, на двадцатый. Началась подготовка к выставке Сени такое важное мероприятие требовало много времени и сил от всех. Работа, готовка, уборка, а по вечерам посиделки на кухне отбирали лучшие снимки, обсуждали, как назвать, как подать их.
Мне нравилось помогать мужу. Когда муж и сын счастливы, тогда и у меня на сердце тепло и спокойно. Тогда и боль отступила надолго, мне даже показалось, что всё прошло. Но сегодняшний разговор с Сеней распотрошил законопаченные вопросы и тревоги.
Осложнялось всё моим недоверием медицине, погубившей родителей. Врачи ведь могут только продлить боль, якобы из сострадания пичкая лекарствами, химией убивая болезнь и одновременно здоровые органы. Всё это я проходила дважды: отец умер быстро, а мама Её крики по ночам нет-нет, да снились мне. Особенно когда сама засыпала с болью, вгрызавшейся в бедро.
Я давно решила, что, если у меня найдут неизлечимое, не буду продлевать муки. Не хочу лежать овощем, причиняя страдания мужу и сыну.
«Может, это всего лишь мои страхи», пыталась отогнать мрачные мысли, ворочаясь с боку на бок. «Вдруг на самом деле есть лекарство, и я смогу ещё родить»
Закрыла глаза и в затуманившемся облаке заметила девочку. По виду дала бы ей лет восемь. Как Гешке.
Сделала шаг навстречу, облако рассеялось. Золотистые волосы до плеч, бледно-голубой, почти прозрачный, нежный взгляд. На девочке болтался слепяще-белый балахон, будто светящийся изнутри. Она протянула бледную ручку и поманила.
Ты моя дочь? обрадовалась я.
Я за тобой, с печалью в голосе отозвалась девочка.
Кто ты? ничего не понимая, пыталась разглядеть её получше.
Мия.
Какое необычное имя. Никогда не слышала.
Пойдём, опять протянула руку девочка, растворяясь в светлом мареве
Сеня
Запах жареной картошки встретил меня, едва я открыла дверь.
Теперь у плиты чаще крутился муж, потому что мои вечера проходили в хождении по врачам: то сдай анализы, то получи результаты, то одна консультация, то другая
Положила авоську с хлебом и бутылкой молока на пол, опустилась на банкетку, стянула ботики. Облокотившись на стену, прикрыла глаза.
Галюня, привет, донёсся приглушенный голос мужа из-за закрытых дверей ванной, мы тут скоро закончим!
Нащупав ногами тапочки, надела и пошла переодеваться.
Иногда мне казалось, что эта круговерть никогда не кончится. Впрочем, хороших новостей уже не ждала. Учитывая анамнез, как говорит терапевт, слишком велики риски. А я предупредила, что никаких операций и химиотерапий не допущу.
Доктор пригрозил, мол, меня спрашивать не будут, потому что в экстренном случае пожелания пациента в расчёт не берут. Если вмешательство посчитают целесообразным, его проведут не смотря ни на что.
Так и хотелось бросить ему в лицо: «Вам бы только эксперименты на людях ставить!» Но сдержалась.
И зачем только поддалась на уговоры мужа. Уж лучше бы просто жила, полноценно наслаждаясь каждой минутой с близкими.
Дома любила носить лёгкие ситцевые платьица, но сегодня так хотелось тепла, уюта и покоя! Достала из глубины шкафа махровый банный халат. Плотно укутавшись, посидела в кресле, поджав ноги. Потом пошла на кухню.
Из ванной выскочил Гешка.
Мам, привет! приобнял и убежал в свою комнату. Ты пока в ванну не заходи, мы сейчас!
Сын, отколотив очередь пятками по полу, убежал обратно, бухнула дверь в ванную.
На кухне по радио читал Баталов. Каждый раз, когда слышала его приятный, бархатный с хрипотцой, голос, я погружалась в этот тембр, совершенно теряя смысл слов.
На столе заметила «Советское фото». Пролистала туда-сюда, но не нашла ничего про выставку. Странно.
Привет, Галюня, сзади поцеловал меня в шею Сеня. Я вздрогнула, потому что совсем не слышала шагов.
Гешка! муж вышел в коридор и подцепил авоську, заканчивай глянцевать. Руки мой, иди ужинать.
Да только что мыл! отозвался из комнаты сын.
Сеня достал хлеб, отрезал три куска. Располовинил и выложил на поставленную торцом булку.
Как сходила?
Пока ничего нового, вздохнула. А где про выставку, Сень?
Муж раскладывал вилки. Потом забрал журнал и швырнул на подоконник:
Потом посмотришь. На пятнадцатой странице
Не поняла.
Подошла к окну, открыла журнал на нужной странице. Среди других заметок сделали небольшое упоминание:
«В областном Союзном доме культуры и самодеятельного творчества профсоюзов была размещена выставка, составленная из 40 работ, фотолюбителя С. Невзорова. Давнее увлечение фотографией позволило автору выставить зрелые работы жанровые сюжеты, пейзажи, портреты».
Ни одной фотографии.
Звякнули тарелки, которые расставил муж. В тишине прозвучал голос Баталова из радио: «Что-то в ней есть жалкое всё-таки», подумал он и стал засыпать»
Отложив журнал обратно на подоконник, опустилась на стул. «Как он здорово читает «Даму с собачкой», проскочила мысль, когда мозг уловил фамилию «Гуров». Согнутым пальцем возила по губам и смотрела на мужа. Он стоял спиной ко мне, споласкивая кипятком заварник. Заметила резкие движения, когда он порывисто схватил пачку с чаем.
Насыпая в чайник, просыпал немного мимо. Цыкнул щекой, вздохнул и собрал сухие комочки в ладонь. Обычно, если подобное происходило, он подставлял горлышко заварника к краю стола и ссыпал туда чай. Но сегодня муж открыл дверку под раковиной и стряхнул всё в мусор. Хлопком закрыл шкаф.
Сеня поставил на стол деревянную дощечку и водрузил сверху накрытую крышкой сковородку.
Я боялась посмотреть мужу в глаза. Такое чувство, что меня, словно тонко раскатанный пласт теста, который неожиданно разорвался, хозяйка слепила опять в мякиш и начала раскатывать заново
Давайте есть! появился в дверях кухни Гешка, а то я мамонта готов проглотить, подмигнул мне и устроился напротив.
Мамонта мы есть не будем, он волосатый и дурно пахнет, усилием воли натянула улыбку, а вот картошечка пахнет чудо как хорошо.
Не верь, Геш. Пахнут мамонты прекрасно, просто жарить их три дня и три ночи, Сеня подул на вилку с пышущим паром ломтиком, поэтому, сын, лучше готовить папонта. Но тут другая проблема: они хитрые, поймать их могут только самые ловкие и отважные.
Гешка захохотал, я выдавила очередное подобие улыбки, хотя на душе скребли кошки.
***Перед сном мы с Сеней лежали на диване, обнявшись. Я устроила голову под его рукой, уткнувшись щекой в волосатую грудь.
Ты бы слышала, как возмущался Колька, со вздохом усмехнулся Сеня. Собирался писать претензию в редакцию журнала.
Представляю.
На стене часы отбивали секунды. В соседней комнате скрипнула кровать, на которой повернулся во сне сын.
Я не могла найти правильных слов, чтобы утешить мужа. Понимая, как ему хотелось успеха, разделяла его печаль. С другой стороны, мне казалось, даже хорошо, что выставка не вышла дальше нашего городка. Не хотела внимания, боялась ажиотажа вокруг нашей семьи.
Знаешь, что обидно? шепнул Сеня и продолжил, услышав моё «М?» уж лучше бы вообще ничего не печатали, чем эта безликая заметка.