В тот же день муж потратил премию на новый «Зенит». И оказалось вовремя, потому что спустя пару дней мы вернулись с работы и обнаружили вскрытую входную дверь, разбросанные по всей квартире вещи, перевёрнутый диван и матрас на полу в комнате сына.
После первого шока от зрелища погрома вспомнила о драгоценностях.
Деньги мы дома давно не держали. Когда я открыла счёт в банке, друзья подшучивали: «Храните деньги в сберегательной кассе». Но, работая с деньгами, твёрдо знала: дома их не сохранишь.
А украшений у меня было мало, но каждое памятное. У кулона из белого золота, подарка тёти Лиды маминой сестры, цепочка порвалась, и никак не доходили руки отнести её в ремонт. Золотые серьги с крупным янтарём от мамы, комплект чернёного серебра от бабушки всё лежало в шкатулке трюмо. Сердце колотилось в ушах, пока шла до комнаты.
Трюмо оскалилось вывалившимися пустыми ящиками.
Помню, как расплакалась, опустившись на диван. Сеня тогда успокаивал меня, обещая купить десять новых комплектов. Но я оплакивала не утрату украшений, а бесценную память, которую они хранили. К тому времени у меня не осталось никого из родных, кроме мужа и сына.
История оставила след в нас обоих. Иногда с обидой вспоминала, что Сеня не слишком расстроился. Он всегда легко относился к вещам, особенно своим. Единственное, пожалуй, чем он дорожил из материального, фотоаппарат.
Всё-таки мне тогда повезло, словно подтверждая мои мысли, вздохнул муж, отправляя в раковину кружки. Оставил новый фотоаппарат на работе, а старая камера и материалы для фото оказались грабителям неинтересны.
Глядя сейчас на лежащие на столе деньги, подумала: «Давно хотела швейную машинку, но нужна ли она мне теперь?» Муж, конечно, без лишних слов пошёл бы и записался на неё. Или даже заплатил втридорога у фарцовщиков1. Я впилась взглядом в его прямую спину, ища опору и поддержку, в которых сейчас отчаянно нуждалась.
Сеня взял полотенце, протёр чашку и убрал в шкаф. Принялся за вторую:
Ты такая молчаливая сегодня, Галюня.
Пойдём спать, Сеня, утро вечера мудренее, погладила по плечу мужа и отправилась в ванную.
А с деньгами-то как?
Да пока положи где-нибудь в шкафу, ответила уже из коридора.
Галя
Сама не заметила, как подкрался декабрь. Обычно на новогоднюю ночь мы собирали у себя Кольку с семейством, да ещё приезжала на пару дней из деревни Таисия Петровна.
Из родни у нас с Сеней осталась только мама Тая. Когда мы поженились, мои родители уже умерли. Бабушек-дедушек я даже не помнила, потому что их не стало, когда я под стол пешком ходила. А мамина сестра вышла замуж и уехала за границу.
Мне нравилась Таисия Петровна, спокойно воспринимавшая разные повороты судьбы. Она без мужа воспитала троих своих детей и Сеню, а когда они разъехались из деревни, взяла ещё двоих ребятишек. Тогда у соседей по улице случилось несчастье, и дети остались без родителей. Мне мама Тая напоминала печку из мультика про «Вовку в тридесятом царстве»: тёплая, уютная, радушная и мягкосердечная.
Каждый год летом или осенью мы выбирались к ней деревню. Заодно и с огородом помогали. А на Новый год приглашали её к нам.
В этом году Таисия Петровна прислала телеграмму: «Встречаю дома внуков тчк Новым годом тчк Летом приезжайте». Мы с Сеней написали письмо, кратко рассказав про наши дела, Гешка нарисовал открытку со снеговиком.
А потом Сеня предложил:
Давай у Кольки Новый год встретим?
Я помолчала, нахмурив брови. С одной стороны, возня на кухне лечила меня и отвлекала от неприятных мыслей, которые никак не хотели покидать голову. С другой стороны, быть помощницей в нарезке салатов или накрывании столов гораздо проще, чем самой встречать гостей и суетиться, переживая, чтобы все были сыты и довольны. Глядишь, удастся ещё ненадолго удержать маску здоровой и полной сил.
Правда, Колька попросил твой фирменный пирог, не дождавшись ответа, приобнял за плечи Сеня.
Вздохнув, кивнула головой. В конце концов, для разнообразия можно и к ним. У них квартира попросторнее, и, пока они с ребятишками на улицу пойдут, я и посуду помою, и отдохнуть успею
Радости предстоящий год не предвещал, хоть я и старалась настроиться на хорошее, откидывая плохое, настойчиво проникающее в мысли.
***Январским вечером ждала мужа на кухне, подперев рукой щёку. Гешка давно спал. Включила светильник, чтобы глаза не напрягал яркий свет, и поглядывала в черноту окна. Снежинки медленно опускались на отлив, словно убаюкивая мои колючие мысли.
Радости предстоящий год не предвещал, хоть я и старалась настроиться на хорошее, откидывая плохое, настойчиво проникающее в мысли.
***Январским вечером ждала мужа на кухне, подперев рукой щёку. Гешка давно спал. Включила светильник, чтобы глаза не напрягал яркий свет, и поглядывала в черноту окна. Снежинки медленно опускались на отлив, словно убаюкивая мои колючие мысли.
Сегодня Сеня с Колькой сразу с завода уехали снимать, а я не могла уснуть. Пыталась продумать разговор. Только получалось плохо.
Тишину нарушало тиканье часов над головой да соседское радио, которое бубнило через тонкие стенки и раз в час отчётливо передавало сигналы точного времени.
«Подожду ещё полчасика и пойду спать».
Тупо уставившись в кружку с давно остывшим чаем, водила ложечкой по дну. Сегодня налила заварки побольше. Терпкий аромат вуалью окутывал лицо, когда тёмно-карамельные волны сталкивались на поверхности.
«Давно не пекла пончики с карамелью. Хотя Гешке понравились больше с варёной сгущёнкой».
Мысли то начинали разбегаться в разные стороны, напоминая сразу обо всём, то замедляли ход настолько, что не понимала, о чём думаю. Я даже не услышала, как вошёл Сеня. Обнял за плечи:
Галюня, ты чего не спишь?
Погладила его по руке, боясь посмотреть в глаза.
Что такое? муж примостился на краешек стула, держа мою руку.
Сегодня получила последние результаты Не хотела раньше говорить Нужно было проверить всё
Да говори же, Галя!
Рак у меня, выпалила и закрыла рот рукой, словно сама не верила сказанному.
Сеня молчал, не мигая смотрел на меня. Я всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания. Муж подскочил, прижал к себе, стал гладить по голове, рукам, целовать лицо.
Милая моя, Галюня, не плачь! Мы будем бороться!
Я уткнулась в его грудь, крепко обхватила. Слёзы потекли ручьём, исчезая в петлях джемпера.
Ведь можно же что-то сделать, шептал Сеня, приглаживая мне волосы.
Покачала головой:
Врач не хотел говорить, но я и так поняла: шансов мало.
Но у тебя же ничего не болело? Как?
Просто тебе не говорила, Сеня Так бывает, вытерла слёзы тыльной стороной ладони и шумно выдохнула, Болеть начало, когда стало поздно
***Я смирилась с неизбежным. Перестала ходить в поликлинику, хотя лекарства, выписанные врачом, принимала. С ними усталость не наваливалась чугунной тяжестью, а успокоительные помогали отвлекаться от мыслей о скором конце.
На работе написала заявление об уходе, но начальница его не подписала.
Если у тебя такое, она говорила с паузами, подбирала слова, заболевание пока сиди на бюллетене. Занимайся оформлением инвалидности. Неиспользованные дни отпуска выплатим компенсацией. На лекарства деньги нужны, да и вообще
Теперь предстояло пройти ещё раз медкомиссию, хоть мне это совершенно не нравилось. Сил и так мало, а походы из кабинета в кабинет, по этажам отнимали не только остатки здоровья. Они забирали время, такое драгоценное, которое могла провести с сыном и мужем.
Сеня никак не хотел верить, что его жена, его любимая, цветущая, здоровая Галюня обречена. Как это возможно?
Я и сама иногда задавалась этим вопросом: а что будет, когда умру?..
Поначалу удавалось ненадолго отогнать дурные мысли. Казалось, врачи ошиблись, анализы не мои, стоит просто проверить всё ещё раз.
Но с каждым днём мне становилось сложнее ходить. Слава богу, к тому времени вся бумажная волокита завершилась. Муж отнёс необходимое на работу, и теперь вместо моей зарплаты получали небольшую прибавку в виде пенсии.
«Да уж. Пенсионерка в неполных тридцать лет!»
А потом случился приступ. Сеня вызвал «скорую» и, несмотря на протесты, которые я выражала бесцветным голосом, меня увезли в стационар. Врачи настояли на курсе химиотерапии.
Честно говоря, уж лучше бы убили. Никому не пожелаю этой непрекращающейся головной боли, этой хронической тошноты, этой набирающей силу ломоты в костях Но хуже всего бесконечно тянущееся время.
Когда здоров, в круговерти повседневных забот не замечаешь, как пролетают один за другим дни. Потому что живёшь заботами о семье, любовью к сыну и мужу, стараешься сделать всё, чтобы они чувствовали твоё тепло и ласку.
Но когда тело сковывают боль и слабость, чаще всего хочется уснуть и не проснуться. А в тягучие часы бессонницы единственно доступными отвлечениями от тягостных мыслей становятся книги да телевизор. Это дома.