Печатая шаг - Doctor Walther 3 стр.


3.

Он крыши крыл фанерой.
Он полный распиздяй!
Когда-то пионером
Был старый дед Митяй
Теперь уже не дышит,
Не слышит (он  хромой),
Ничуть не кроет крыши
И не идёт домой,
Но многие заместо
Его заместо здесь
Замес такой, известно 
Оно замес и есть!
Но крыши крыть бетоном 
За шиворот стечёт.
Засим макаром оным
Работать  недочёт,
Опасная идея,
Особенно когда
Фанеру клеем клеют
Некрепким, как вода 
Бетон фанеру эту
Согнёт, как банный лист,
Он затечёт в штиблеты
И по штанинам вниз
Но без фанеры он бы
Так кучей и лежал!
Вот если катакомбу
Построить, иль подвал 
Тогда с бетоном этим
Подавная хуйня
Мне нелегко на свете!
Все мысли у меня
Душой болеют жарко
Строительством домов!
Я как электросварка!
Опять же, Иванов
Не будет крыть фанерой 
Он матом кроет всё.
Мы все как пионеры 
По жизни флаг несём,
И стих! И голос буден!
И шиферную жесть!
Когда такие люди!!!
Пойду груздей поесть.

4.

Так вот. О чём я? Значит.
Промозглый хлеб жуя,
Не может быть иначе 
Поэмища моя
Ух, бля! Уже немало
Наизрекал я тут!
Полезну в одеяло.
Торжественный капут!

Rule On

              

В течение лет бесконечным потоком

Надеялся истину я обрести,

Но был обескровлен погибельным роком,

Пройдя к полудню половину пути.

Наш мир бесконечен, как солнце в пустыне.

От солнца в пустыне случается жар 

Я вещи в движении вижу отныне,

Здесь  зыбкий восторг,

                        там  бесплотный кошмар

Нет нашей вины в нескончаемой боли,

Восход предвещает начало конца,

И я обретаю бесстрашие воли,

Безропотно сбросив личину с лица .

Как нам изменить гомогенность суждений

Имея в наличии лишь кристалличность,

И плюс сублимацию при охлажденьи 

В итоге создав совершенную личность?

О, я разрушаю клыкастые горы,

Предчувствую гибельной силы прогресс!

Давайте окончим бесплодные споры,

Подключим приборы, успешно и без

Нас гнусно преследуют Гиббс и Дюгем,

Для них равновесие значит спасенье.

Но в дверь выливался расплавленный джем,

А день был какой? Никакой  воскресенье.

Творенья весны выдавал сублиматор,

Весь мир превратился в убежище зла;

Мы долго глотали комочкам вату;

Из шкафа змея, напевая, ползла

Как все изменилось! Был ветер разбужен,

Утопленный тополь пушинки взметал

На завтра циклон к нам придёт в полукружье.

Сквозь город настойчиво шёл самосвал 

Предвидеть, представить, предстать предо мною,

Конечность конца концевать наконец

Верблюда упорно смывало волною,

Хоть был он отнюдь и весьма не юнец,

Пока не столкнулся с горчичным комбайном

В моторе открылось окошечко в ад;

В тот миг по стеклу плыли два-три трамвая,

При трении слышался мерзостный смрад

Невольно припомнил я грязную воду,

В которой сидел я по самую шею 

Из лужи поднялся, пошёл к огороду;

Сижу и курю сигарету, точнее

(Запомним про то, как срезают винтовки:

Рукою берут безопасную бритву 

И быстро срезают движением ловким:

Уж эта винтовка и в землю зарыта!)

Откуда на кладбище птицы берутся?

И черви, пиявки, лягушки  откуда?

Пошёл я домой, замечаю: дерутся!

А может, и нет Всё равно: просто чудо!

Лягушки бывают изрядные очень.

Вот давеча, впрочем, однажды на медне

Сидим мы на почте  и мокрое мочим

(Да, в водке мочить, несомненно, безвредней,

Хоть пиво  не водка, а водка  не пиво.

А пиво, конечно, напиток отменный,

Хотя от него очень выглядишь криво

Хоть выглядеть должно весьма огроменно!)

То самое, что я лениво кусаю,

Кусками большими свой рот наполняю,

Куски эти в лужу и в море бросаю 

Они прокисают и быстро линяют

Мне жалко порою куски эти даже 

Настолько они в глубине гармоничны.

И я разложил их тогда в Эрмитаже,

Повымазав сажей и кремом клубничным

Толпа горделивых людей проходила,

Смотрела на них и привычно ворчала:

«Поставили б лучше большое удило,

Оно б из паркета красиво торчало,

При трении слышался мерзостный смрад

Невольно припомнил я грязную воду,

В которой сидел я по самую шею 

Из лужи поднялся, пошёл к огороду;

Сижу и курю сигарету, точнее

(Запомним про то, как срезают винтовки:

Рукою берут безопасную бритву 

И быстро срезают движением ловким:

Уж эта винтовка и в землю зарыта!)

Откуда на кладбище птицы берутся?

И черви, пиявки, лягушки  откуда?

Пошёл я домой, замечаю: дерутся!

А может, и нет Всё равно: просто чудо!

Лягушки бывают изрядные очень.

Вот давеча, впрочем, однажды на медне

Сидим мы на почте  и мокрое мочим

(Да, в водке мочить, несомненно, безвредней,

Хоть пиво  не водка, а водка  не пиво.

А пиво, конечно, напиток отменный,

Хотя от него очень выглядишь криво

Хоть выглядеть должно весьма огроменно!)

То самое, что я лениво кусаю,

Кусками большими свой рот наполняю,

Куски эти в лужу и в море бросаю 

Они прокисают и быстро линяют

Мне жалко порою куски эти даже 

Настолько они в глубине гармоничны.

И я разложил их тогда в Эрмитаже,

Повымазав сажей и кремом клубничным

Толпа горделивых людей проходила,

Смотрела на них и привычно ворчала:

«Поставили б лучше большое удило,

Оно б из паркета красиво торчало,

Зубами стучало и даже рычало!» 

Они говорили мне хмуро, пока

По залу ходили в конец и в начало,

Слегка поворачиваясь на каблуках

А я им ответил: «Куплю лучше лески,

На гвоздь намотаю, на берег пойду 

И буду ловить я колбасны довески

В аквариумé али может в пруду!»

Они мне ответили: «Cам ты придурок!»

Я ж маски проверил им всем, а затем

Им в рот запихал сигаретный окурок

(С окурком расстаться легко было с тем!),

Потом я на почту пришел, помолился

На образ Мадонны на пыльной стене,

Заснул Мне, конечно, комбайнер приснился,

Лениво паривший в седой вышине.

Руками своими он звёзды хватал и

Кидал их во бункер комбайна, крича:

«Отдайте, безумцы, скорее сандали 

Едва ли вы знали, ваш груз волоча,

Что значит оно!»  и на этом прервавшись,

Стал грустен комбайнер и даже суров,

Комбайн же его, почему-то порвавшись,

Был вовсе, мы прямо твердим, нездоров:

Он порван был вдоль, прямо до половины,

И в бункере звёзды стучали, журча

Пошёл я в аптеку, купил санорина

И в бункер спустился, комбайн сей леча.

И  вылечив мигом его за минуту 

Я вывинтил свечи, колёса погнув

Вот что-то в бумагу лежит завернуто 

Конечно, узнал я, её развернув,

Что было в бумаге в тот час полуночный

Завёрнуто слоя наверно во три

То был крокодил весь зелёный! Нарочно

Его осмотрел я всего изнутри,

И вижу: бинокль! А может, монокль 

Не видно во тьме абсолютно вообще.

(Сейчас бы угнать Студебекер, Зилок иль

Колок иль гитарный, в борще иль во ще

Вощще Это ясно мне с первого разу.

Хоть сумрачна ночь, и рассвет впереди,

О нет! Не спастись, не спастись от маразма

Он снова везде, от него не уйти)

Уныло! Я вылез. Везде скрежетали.

Обвислые балки чернели уныло.

Они же в окрестности воздух глотали,

А также ссыпали цитрат аммонила

В глубокие ямы (которые, впрочем,

Ничуть не похожи на грязные ямы 

Хотя, если честно, то в общем-то очень,

Пожалуй, совсем даже, скажем вам прямо,

Весьма)  Да! Потом я залез в мусорпровод,

Помоями мигом меня завалило 

Для самоубийства прекраснейший повод 

И он на курок нажимает счастливо

Наверх! Вне пространств вереницею строгой

Они проходили, обличья забыв,

Лишь разве ведущий наряжен был в тогу 

Он курит устало, блудлив и ретив

Кругом разрастался мучительный грохот,

А я улетаю, забыв парашют

(Тут он произвёл омерзительный хохот 

Ему обязательно «вышку» пришьют)

«Откуда ты, мальчик?»  он спросит, усталый;

Тогда остается заносчиво лгать

Ему постоянно мешали обвалы,

Он душу пытался от тела отъять

В том самый момент  и всё хуже я помню 

Запаянный, вкрапленный, воткнутый в мир

Я передвигался  как он, автономно

В зените был славы, как честный вампир

(А запахом бойни он с детства отравлен)

Пропеллер кромсал озверевшую плоть;

Он быть наказанием нашим приставлен 

Господь Бог счастливо кусает ломоть.

Мы пену срезаем заржавленной бритвой,

Назад Дальше