Первый «звоночек» был в конце сентября: преподаватель группы продленного дня пожаловалась, что Максим неуправляем не делает домашнее задание и мешает его делать другим детям. Второй от классного руководителя, когда Максим неадекватно повел себя на перемене (дети подшутили над ним; он шутку не понял и отреагировал не очень хорошо). И все это происходило на фоне тотального нежелания делать домашнее задание вечером вместе со мной (до школы мы если и занимались, то по вечерам, и такой режим для него был привычен) тотального нежелания тратить время и силы на выполнение банальных заданий.
Диалог с мужем по скайпу в начале октября.
Няня в шоке. Написала, что на продленке Максима угадай
Истерика?
Нет
Драка?
Нет. Сидишь?
Угу
Похвалили! Сказали, что сделал всю домашнюю работу и вел себя хорошо
В принципе, этот диалог полностью описывает то, как «весело» нам было учиться в октябре И наконец третий звоночек, ставший последней каплей. Уже от школьного психолога: Максим ударил ногой учителя, когда та повернулась к нему спиной Проигнорировать это в надежде на то, что «кризис привыкания к школе как-то сам пройдет», было невозможно.
Песочная терапия
Первое, что мы сделали, забрали его из группы продленного дня, с учителем которой у Максима был самый ярко выраженный конфликт. Он и раньше-то находился там всего два часа в день, пока его не забирала няня. Договорились, чтобы няня забирала сразу после уроков, помогло, немного успокоился.
Второе начали активное сотрудничество со школьным психологом: пытались понять, почему Максим так остро на все реагирует. После нескольких бесед было решено попробовать песочную терапию для снятия стресса и нервного напряжения.
Ненадолго стало легче. Бывало, что раз в неделю домашние работы проходили без истерик. Причина начала «приступа» была непредсказуемой: от неправильно написанной буквы в тетрадке по русскому языку до потерявшегося колпачка от ручки. Любой шажок в сторону от того процесса, который Максим выстроил в голове, приводил к взрыву эмоций, что, конечно же, сразу выводило из себя и меня (я честно держалась первую неделю или две, но когда счет пошел на месяцы, то вспыхивала точно так же, как и он, молниеносно). Он огрызался на меня, я на него и так очередной вечер списывался в «не удался».
Помню, в тот период я очень завидовала тем мамам из книг по воспитанию, которые, по словам автора, в ответ на взрыв эмоций ребенка могли спокойно улыбнуться, желательно еще и сесть так, чтобы глаза были на одном уровне, обнять ребенка и сказать ему, что все будет хорошо, что мама гордится им и надо просто взять другую ручку, без колпачка.
Песочная терапия была интересным опытом. Она помогла школьному психологу понять, как мыслит Максим и как направить его на уроках, чтобы он больше не конфликтовал с учителями. Она же тогда отметила особенность, которую я запомнила: Максим по-другому раскладывал фигурки и машинки. На песочной терапии детям выдают песочницу и несколько сотен игрушек на выбор, чтобы они из них строили какую-то свою жизненную ситуацию и про нее рассказывали. Обычно дети ставят фигурки «на ноги», например, машинки на колеса, зверей на лапы. А Максим клал все на бок, чтобы сверху можно было увидеть нарисованную, как в книге, картину. Что это значило, я в итоге так и не поняла, но этот факт иного восприятия окружающего мира запомнила.
Помню занятие, после которого психолог предупредила: несколько дней с истериками может стать совсем плохо они копнули очень глубоко, и это должно выйти.
Потом будет легче, но эти дни надо вам как-то пережить, сказала она.
Что ж, пережили и это. Песочная терапия закончилась весной, и мы вместе с психологом принялись размышлять, что же делать дальше.
Ребенок, которому ничего не интересно
В математике первого класса Максим был все так же хорош и даже кое-как справлялся с оформлением. Неплохо было с чтением (не знаю, что должно случиться, чтобы мой «книжный червячок» перестал с упоением читать перед сном) и с информатикой, которая с первого класса шла как факультатив. На зимних каникулах Максим написал свою первую игру на Scratch[4] и с учителем быстро нашел общий язык. Занимался на уроках с большим вдохновением к тому же домашних заданий по этому предмету нет!
Но объективно по многим параметрам в школе успехи стали хуже. Катастрофически ухудшился почерк. В начале учебного года писали мало, первые недели вообще печатными буквами, а во второй половине тексты стали длиннее и аккуратность сильно упала. Не сказать, что Максим не умел писать, не хотел. К грамотности претензий не было, но зачастую написание букв можно было трактовать двояко. Латышский язык стал вызывать отвращение. Если до школы Максим был горд тем, что знал много слов, пытался разговаривать по-латышски и с воодушевлением относился к изучению языка, то теперь все рассыпалось в пыль.
Но объективно по многим параметрам в школе успехи стали хуже. Катастрофически ухудшился почерк. В начале учебного года писали мало, первые недели вообще печатными буквами, а во второй половине тексты стали длиннее и аккуратность сильно упала. Не сказать, что Максим не умел писать, не хотел. К грамотности претензий не было, но зачастую написание букв можно было трактовать двояко. Латышский язык стал вызывать отвращение. Если до школы Максим был горд тем, что знал много слов, пытался разговаривать по-латышски и с воодушевлением относился к изучению языка, то теперь все рассыпалось в пыль.
Я не знаю латышский! Я ничего не понимаю! Я не хочу его учить! Ненавижу!
Но самым страшным было не это. Самым страшным, по моему мнению, стала потеря тяги к знаниям. Мы больше не обсуждали варп-двигатели, его мало интересовало устройство Вселенной. По дороге в школу он стал зацикливаться на своих играх и фантазиях, которые зачастую выводили меня из себя. Например, Максим упорно твердил, что его мозг компьютер, и требовал по дороге удалять файлы, чтобы освободить место. Какие файлы? Любые файлы. Как удалять? Просто удалять. Попытки понять, что он вообще от меня хочет, несколько раз приводили к истерикам прямо перед школой, и я решила не рисковать: «удаляли» фотографии деревьев, рисунки и тому подобную ерунду. Что угодно, только бы дорога в десять минут не превращалась в ад.
Что ты хочешь делать? Ничего.
Куда ты хочешь пойти? Никуда.
Никаких желаний. Никаких стремлений. Постепенное замыкание в себе.
Это так похоже на синдром Аспергера сказала психолог во время очередной консультации. Почитайте про него Подумайте
Про синдром Аспергера мы уже читали, когда Максиму исполнилось четыре года. Пошли на плановый осмотр к неврологу, а наша врач заболела. По совету терапевта рассказала новому врачу про склонность к математике и получила настоятельные рекомендации наблюдать за социализацией ребенка, его общением со сверстниками, бытовыми навыками. «Синдром Аспергера или аутизм» был вердикт.
Диагнозу я неприятно удивилась. Открыла «Википедию», прочитала признаки, но не нашла ни одного. Ну хорошо, кроме специфического интереса больше ни одного. Решила, что единичный осмотр не дает возможности поставить такой диагноз и это лишь предположение (ведь специалист, который наблюдает ребенка с рождения, ничего подобного мне за последние несколько лет не сказал). И забыла.
Но зато когда я открыла «Википедию» во второй раз
«Синдром Аспергера характеризуется не одним симптомом, а их сочетанием. Он характеризуется качественным нарушением социального взаимодействия (да), стереотипными и ограниченными шаблонами поведения (да), действиями и интересами (да) и отсутствием клинически значимой задержки в когнитивном развитии и в общем развитии речи (да). Интенсивная сосредоточенность на узкой тематике (да), односторонняя говорливость (да); бедность ритма и интонации речи и физическая неуклюжесть характерны для синдрома, но не требуются для постановки диагноза».
И еще много-много «да», текст большой
Сразу возник вопрос: а почему мы не заметили этого в садике? Почему после первого прочтения статьи мы однозначно решили, что «нет»? Ответ пришел быстро: логопедическая группа, в которой два года учился Максим, настоящая «теплица»: мало детей, никакой нагрузки, однозначное признание его талантов. Не было никаких раздражителей, которые загнали бы его в угол
Обратимся к специалисту, который может точно поставить диагноз? спросила психолог нас с мужем.
Мы отказались. Мы понимали, что, скорее всего, это Аспергер, но решили пока понаблюдать за Максимом сами, потому что на тот момент были не готовы принять этот диагноз.
А за некоторое время до этого разговора о расстройстве аутистического спектра мы с Максимом ездили в Лондон на дополнительную неделю каникул для первоклассников
Первая поездка в Лондон
Итак, ваш ребенок фанат науки. Он обожает астрономию, механику, гоночные машины, физику Вы приводите его в один из лучших научных музеев мира (а лондонский Science Museum как раз такой), но вместо восторга видите в его глазах безразличие.
Максим, посмотри, это кусок Луны!
Не интересно.
Максим, посмотри, вот настоящий спутник!
Не хочу.
Максим, посмотри, это двигатели первых моделей самолета!