В совпадении повторного инфаркта с днём назначенной встречи с Виктором, я увидела категорически запрещающий знак на дальнейшие какие бы, то ни было, контакты с ним. Мало того, что повторный инфаркт случился в день назначенной встречи с Виктором. В час назначенной этой встречи у мамы наступила клиническая смерть и это несмотря на то, что встреча уже была отложена. Как только приехала первая «Скорая», я сообщила об этом Виктору. Примерно за 4 часа до предполагаемой встречи.
Чего конкретно мне было опасаться в этом случае не знаю, но, совпадение фактической смерти мамы с днём и часом предполагаемой встречи с Виктором, не кажутся мне случайностью. За год до этих событий мне удалось устроиться на работу.
Только после смерти мамы выяснилось, как много, действительно, я потеряла бы в деньгах, выйдя на работу. Насколько менее, соответственно, материально обеспеченной была бы моя жизнь после её смерти. При этом, ни мама, ни я не знали последствий моего возможного выхода на работу. Во всяком случае, я об этом не знала абсолютно точно, а мама не знала наверняка, иначе бы она приводила другие аргументы в пользу моего сидения дома.
На этот раз она не дала мне встретиться с мужчиной.
С мамой я жила практически всю свою жизнь и насколько я её знала, она любой ценой постаралась бы не допустить эту встречу. То, что этой любой ценой будет её собственная смерть, она вряд ли предполагала. Хотелось напугать, хотелось сорвать встречу, а затем попросить не связываться с мужчинами. Очень по-женски и очень по-матерински.
Мама никогда не была человеком, желавшим мне свободы от своей власти это сущая правда. Но правдой оказались бы и мои материальные потери, устройся я тогда при её жизни на какую-нибудь работу. Чего опасаться было мне в случае прихода Виктора?
Прошло три с половиной года после маминой смерти. Коронки расшатывались, с некоторых отлетала керамика, жевание из-за отсутствия коррекции прикуса становилось всё менее комфортным. Я подумывала о поиске другого врача, но всё время откладывала этот самый поиск. Моя ограниченная мобильность, воспоминания о хождениях по ортопедам-стоматологам более 10-ти лет тому назад, отзывы знакомых и малознакомых пользователей ортопедических изделий, также не способствовали началу этого поиска.
Считается, что покойники подают нам сигналы с того света. На третий день февраля, в день рождения мамы, в вечернюю чистку зубов, коронка, на которой крепился съёмный протез слева, вылетела из зуба вместе со штифтом. Дальнейшее бездействие означало бы начало конца. Съёмный протез крепить теперь было не за что. Жевать, из-за отсутствия съёмного протеза, можно было только на двух контактных зубах справа под изношенными коронками, да и то ограниченно, потому что зубы эти не предназначены для полноценного жевания.
Если к этому добавить, что коронки сверху слева, того и гляди, могли упасть с зубов вместе с частью соединяющего их моста, то к стоматологу-ортопеду уже очень надо было идти. Поэтому знак в мамин день рождения я трактовала, как знак на разрешение обратиться за профессиональной помощью к Виктору.
Когда я позвонила Виктору, оказавшемуся недоступным и затем, впервые за все годы нашего знакомства, не перезвонившему мне, я забеспокоилась. Позвонив в зубопротезное отделение, выяснила, что Виктор находился на больничном листе. К тому же, этот больничный лист всё время продлевали, притом, на слишком долгие сроки, чтобы подумать о каком-нибудь банальном сезонном вирусном заболевании.
А когда наконец-то стало известно, о дне выхода Виктора с больничного, то меня никак не хотели записывать к нему на приём советовали подойти без записи, на так называемый, первичный приём.
Примерно через месяц после выхода Виктора с больничного, я наконец-то, шла к нему на первичный приём, несмотря на дороги, покрытые льдом и множество необъяснимых проблем, случившимся у меня за этот месяц, с моим собственным здоровьем. Шла уверенная в том, что теперь, после разлуки длиной в 3,5 года, я абсолютно свободна от всех чувств к нему, кроме, чувств, какие испытывают, идя на приём к врачу.
Я надеялась на лучшее, то есть на решение своей стоматологической проблемы на этом самом первичном приёме. А чтобы мне было совсем спокойно, я думала о том самом «секретном» мужчине, о котором напомнили мне через прессу. Этот «секретный» мужчина недавно вернулся в наш город Омск из Тюмени, будучи, назначенным Президентом на весьма высокую должность.
Я надеялась на лучшее, то есть на решение своей стоматологической проблемы на этом самом первичном приёме. А чтобы мне было совсем спокойно, я думала о том самом «секретном» мужчине, о котором напомнили мне через прессу. Этот «секретный» мужчина недавно вернулся в наш город Омск из Тюмени, будучи, назначенным Президентом на весьма высокую должность.
Увидев Виктора, я обомлела. В коридор, к нам, к пациентам, вышел удивительно красивый мужчина. Этим мужчиной был Виктор, которого я, то ли забыла, то ли увидела другими глазами, то ли на самом деле его так изменила к лучшему седина и очень и стильный медицинский костюм.
Без лишних слов, хотя и с помощью медсестры, он сумел вклеить коронку штифт с коронкой на место. При этом, ему пришлось объяснить мне лёгкий тремор его, не страдавших этим никогда, рук. Виктор перенёс трепанацию черепа, по поводу опухоли головного мозга и 8-мь месяцев был на больничном листе.
Понятно, что в тот вечер я не стала обсуждать с Виктором планов по новому протезированию. Пообещала позвонить, как только дороги станут безопасными для моего передвижения. Эффект несовпадения ожидаемого рядового визита к врачу и случившегося потрясения от встречи, в который раз в этой истории сыграл со мной злую шутку.
Двенадцать дней после встречи с Виктором я находилась между небом и землёй. Я была потрясена и его какой-то необыкновенной красотой и тем, что с ним за это время случилось, но особенно была я потрясена тем, что от моего душевного равновесия не осталось и следа. Просить его приехать к себе? Не могла, и, прежде всего, в связи с его здоровьем. Зубы и «Моя последняя надежда» вот, что, оставалось теперь единственным основанием для нашего с Виктором общения.
Чуть более чем через месяц, я, записалась на приём к Виктору, для обсуждения плана моего нового протезирования. Через 11 с лишним лет, мне предстояло протезироваться заново.
Что из этого вышло? Место коронок с мостом на верхней челюсти, к моему огромному счастью, не занял ещё один съёмный протез. Хотя такое очень даже могло случиться. Пришлось удалить остатки ещё одного зуба, пространство между соседними зубами увеличилось ещё больше. Виктор Викторович долго колебался.
Съёмный протез на нижней челюсти, где также произошла потеря остатка зуба, получился вполне приличным, но через несколько месяцев дал такое сильное ощущение, что у меня возникло желание больше им не пользоваться никогда.
В том, что касается наших отношений с Виктором вне лечебного процесса, жена с которым развелась, и меня, которой теперь никто не мешал устраивать личную жизнь, то наши отношения как завязались, так и развязались.
Чуть более года мы пытались отношения выстроить. Виктор позванивал, звал меня в гости, в квартиру, где проживал с бывшей женой. Готов был ехать ко мне в гости сам, но только тогда, когда этого ему лично хотелось этого. На мои предложения встретиться, договорившись предварительно, отвечал либо: «нет времени», либо: «не сегодня».
После очередного предложения условий, на каких Виктор, может быть, если я ему ещё и напомню, готов раз в месяц меня навещать, а понравится, так и чаще, я поставила в этой истории точку. Если бы я мечтала о том, чтобы устраивать за свой счёт секс-вечеринки, то не прожила бы жизнь без мужчины. Мечтают не об этом.
На другого врача Виктора пока не сменила, хотя есть уже достойные кандидатуры. Но у меня появилась более серьёзная проблема, чем зубы и литературный Олимп сердце, сбившееся с ритма.