Те же, кто по-прежнему «жабу человеческую» осуждает и не любит, попросту не понимают, что именно она и толкает общественный прогресс вперед. Прогресс как движение от меньшего к большему всегда стоял на принципе изначального дефицита. Это есть ни что иное, как конфликт между тем, что имеется по факту, и тем, что можно было бы поиметь сверх того. То есть конфликт и есть прогресс и вектор нашего общественного развития.
Конфликт сам по себе может объяснить, как в этом мире все устроено. В данном случае он настолько контекстуально релевантен, что в его природу следует вникнуть поглубже.
В конфликте нелегко узнать главный системообразующий элемент любого мало-мальски организованного человеческого социума. Одни считают, что все в обществе держится на языке, другие на мышлении. Не понимают и те и другие, что говорят об одном и том же. Однако в нашем случае следует спуститься на более фундаментальный уровень, поскольку язык с мышлением относятся только к людям и потребителям. А если в расчет принимать всю природу вокруг, всю манифестированную субстанцию, то нет лучше символа на свете, чем китайский Инь-Ян: белое против черного, но при этом и оба же друг в друге. Синергия, но и диалектика. Отчего все так, а не иначе?
На полноту реальности вокруг можно смотреть с двух точек зрения: или как на линейную эволюцию (так дело представляется в модерне и постмодерне), или как на круговорот феноменов (так виделся мир в премодерне). Но схема движения особой роли не играет. Хоть в первом случае, хоть во втором, один и тот же фундаментальный процесс все время разворачивается, порождая взаимодействия между чем-либо и всем остальным. Конфликт между противоположностями создает саму возможность какого бы то ни было движения в этой вселенной. Свет и тьма, плюс и минус, тепло и холод, мужское и женское таких пар непримиримых оппозиций можно найти множество. И всегда в них будет происходить принципиальная борьба, основанная на разнице потенциалов. Именно божественный конфликт и порождает силы, наделяющие все процессы и явления возможностью становления.
Взглянем на биосферу. Какой жестокий, но справедливый модус бытия присутствует во всяком взаимодействии организмов? «Сожри или сожрут тебя» вот принцип, который выстраивает пищевые цепочки. Это и есть тот конфликт интересов, что заставляет существа бороться за место под солнцем, ибо выживает сильнейший. Наш инстинкт самосохранения как стремление выжить любой ценой не имел бы смысла, не будь у нас необходимости сражаться с тем, что нам противостоит. Прогресс, эволюция, развитие называть можно по-разному, но без конфликта в самом своем основании все бы давно остановилось, слиплось и засохло.
Взять, к примеру, войны в истории людей. Уж сколько их было, а народу все прибывает и прибывает. Или чума в Средневековье, которая уничтожила три четверти населения Европы. А уже через несколько поколений популяция восстановилась и произошел прыжок в Ренессанс. Все кровавые революции за последние лет 500 приводили в результате к новому эволюционному скачку в социально-политическом и технологическом аспектах. Война, пандемия, революция все есть конфликт, который неизбежно запускает механизм развития. Любой масштабный социальный взрыв это нарушение привычного статус кво, как баланса между тем, что есть, и более продвинутой альтернативой. Никакое развитие невозможно в полностью сбалансированном обществе, в котором нет конфронтирующих страт.
Столь модное нынче «устойчивое развитие», которое проповедуют различные «эксперты» в масс-медиа, есть оксюморон, если не миф. Всякое развитие как движение требует конфликта. Чем более противоречивые интересы сталкиваются, тем больше возникает предпосылок для желаемых улучшений. Стабильность есть отсутствие движения. Если «устойчивое развитие» и подразумевает какое-то движение, то это, скорей, хождение по кругу, а не прогресс.
Вспомним времена Холодной войны второй половины прошлого века. Именно тогдашняя гонка вооружений явное отсутствие стабильности и гармонии привела в результате к тому, что кто-то сейчас читает эти строки с монитора. Самое же интенсивное научно-техническое развитие наблюдалось в годы Второй мировой, когда что ни день, то новая технология. Навряд ли тогдашние создатели «вундерваффе» что-то слышали об устойчивом развитии.
Конфликты случаются каждую минуту в этом мире пестрого разнообразия. Они у нас в крови. Бороться против них все равно что протестовать против смены дня и ночи. Чем больше мы пытаемся подавить конфликты посредством всякой надуманной «социальной гармонии», тем жестче сама природа восстает против наших организмов. Рак есть ни что иное, как конфликт между клетками в теле, здоровое функционирование которых нарушено идиотскими социальными условностями в уме.
Конфликты случаются каждую минуту в этом мире пестрого разнообразия. Они у нас в крови. Бороться против них все равно что протестовать против смены дня и ночи. Чем больше мы пытаемся подавить конфликты посредством всякой надуманной «социальной гармонии», тем жестче сама природа восстает против наших организмов. Рак есть ни что иное, как конфликт между клетками в теле, здоровое функционирование которых нарушено идиотскими социальными условностями в уме.
Никогда нам не победить собственную натуру. Растущая смертность из-за рака и инфарктов это ясный звоночек от матери-природы о том, что всякие попытки изгнать конфликты из внешнего пространства наших обществ неизбежно загоняют конфликт внутрь наших тел. Пора принять и правильно оценить то, что есть самой сутью всякого движения и существования, животворящий конфликт.
И социальные организмы тут не исключение. Взять хоть бы те же «торговые войны», которые развязало американское правительство против Китая. Игра в поддавки и симулякр «нормальной» конфронтации. А все же лучше, чем ничего. У миролюбивых европейцев и такого нет. Вот и катится Европа по наклонной, деградирует как цивилизация. Сирийцы и прочие мусульмане из-за военных конфликтов на Ближнем Востоке наводнили Евросоюз. Конфликт выступил для них в роли стимула к переселению. С этнологической точки зрения в этом имеется явный плюс: так происходит всякий этногенез, и генетический код человечества продолжает блистать разнообразием.
Но немцы, на чьи земли пришли беженцы с их собственной повесткой и абсолютно «неевропейскими» моделями общежития, только пассивно наблюдают за происходящим. Они не хотят (а может, не могут?) вступать в конфликт с собственным правительством, чтобы заставить его каким-то образом воспрепятствовать нашествию мусульман. Немецкое же правительство находится под гипнозом глобального общественного мнения: этнический конфликт в центре Западной Европы противоречит принципам цивилизованной европейской толерантности. Это пример механизма, позволяющего разгуляться раковым клеткам при засилии социальных условностей. Сожри или тебя сожрут. И в этом нет никаких оскорбительных сравнений. Идет естественный процесс, рак еще одна форма жизни. Раковые клетки борются за выживание наравне с другими. И победит жаднейший.
Так называемый мигрантский кризис, если разобраться, есть маркер социального расизма: столкновение культур и все такое. Как местные, так и мигранты делят всех людей на две группы: свои и чужие. Наши всегда против не наших. Но доминирование всегда кроется в пассионарности, готовности ввязаться в драку. Одни воспринимают чужих как вызов, другие просто наблюдают за происходящим: будь что будет. Никто из них ни прав ни виноват. И наши, и не наши в конечном итоге принадлежат единой социально обусловленной толпе. Мало кто способен подняться над стадным инстинктом, чтоб взглянуть на все с «внеобщественной» точки зрения. Почти никто.
А причиной тому является страшный, объединяющий всех людей фактор и самая главная коллективная идентичность общество. Нынешний поздний модерн западной цивилизации яростно борется с различными частными проявлениями коллективной идентичности. Расу, национальность, религию, пол все это пытаются отрицать с переменным успехом, стремясь к так называемому полному социальному равенству. Да только истинное равенство невозможно, пока индивидов обусловливает «матерь всех идентичностей» социум как система иерархических отношений, в которой всегда есть раб и есть господин. И нет никакой принципиальной разницы, какое именно общество имеется в виду: традиционное, коммунистическое, теократическое, либеральное. Это всего лишь частности, окраска оперения и «масть» элиты. Любой социум есть всегда только власть и иерархия.
А раз так, то с проблемой неравенства принципиально может справиться только «необщество» или, как принято сейчас говорить, постобщество. Здесь на сцену вновь выходит концепт постмодерна. Термин этот обозначает крайне многогранное явление социальную парадигму, которой пока еще не существует в окончательно оформившемся виде. Постмодерн широкое поле для спекуляций, домыслов и откровенного философского баловства. Кто угодно сегодня может заявить, что постмодерн постмодерну рознь, и будет прав. Но какой бы из вариантов постобщества мы не увидели в результате, речь в любом случае будет идти не о следующем издании социализма-капитализма-либерализма. Этот трехголовый змей доживет свое в нынешнем стремительно стареющем модерне. Время своего не упустит.