Поскольку немцы первыми взялись за планирование и подготовку применения этого страшного и бесчеловечного оружия, мы должны дать адекватный ответ. Прошу довести до сведения руководителей рейха следующее: если они пойдут на это, советская бомбардировочная авиация нанесёт удары по Берлину и другим городам. Причём мы ударим как раз теми средствами, о применении которых они мечтают.
Через некоторое время Сталин получил сообщение о коварных ходах английской разведки, которая пыталась убедить Гитлера, что, если он решит провести десантную операцию на Британские острова, Советский Союз нанесёт удар Германии в спину.
Подумав, Сталин сказал:
Вот сейчас, сегодня не вчера и не завтра, а именно сегодня нам это на руку. Поддержите дезинформацию. Подбросьте англичанам данные о том, что мы, хоть и имеем договора с рейхом, считаем необходимым покончить с господством его на континенте.
Посол СССР в Берлине Деканозов в мае сорок первого был вызван в Москву для необходимых консультаций. 5 мая германский посол в СССР Шуленбург, зная о его нахождении в столице, пригласил на завтрак, на котором присутствовали также советник германского посольства Хильгер и переводчик Сталина Павлов. Шуленбург, не таясь, заявил:
Господин посол, может, этого ещё не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь вам сообщить государственную тайну номер один: передайте господину Молотову, а он, надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение двадцать второго июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией
Когда Деканозов доложил о разговоре, Сталин отнёсся к заявлению германского посла настороженно и сказал:
Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов.
Тем не менее надо было давать ответ и в этом случае ответ через Деканозова. Германский посол встречался с Деканозовым ещё два раза 9 и 12 мая, и на встречах они обсуждали, как снизить опасность вооружённого конфликта, способного перерасти в большую войну.
12 мая Деканозов по поручению Сталина предложил Шуленбургу подготовить совместное коммюнике, в котором разоблачить слухи, объявить, что они «не имеют под собой основания и распространяются враждебными СССР и Германии элементами».
Шуленбург согласился и попросил:
Мог бы Сталин направить письмо Гитлеру, в котором содержалось бы предложение выпустить данное коммюнике.
Сталин видел, что Шуленбург ратует за мир, он помнил, что посол был одним из инициаторов и радетелей договора о ненападении, чуть ли не искренним почти что в единственном числе. Но Сталин пока не мог понять, действует ли германский посол исключительно по личной инициативе или всё-таки выполняет задание по дезинформации. Особенно заявляя о скором нападении Германии на Советский Союз.
Сведения о скором нападении Германии поступали уж слишком часто и не только непосредственно от разведки, но и по другим каналам. То проговорится офицер, то посол сделает сообщение. Это неспроста. После одного из совещаний Сталин попросил задержаться для разговора генерала Ермолина.
С 11 марта 1941 года генерал-майор Павел Андреевич Ермолин являлся начальником Управления устройства тыла и снабжения Генерального штаба Красной армии. Многие совершенно секретные вопросы ему приходилось решать непосредственно со Сталиным, причём бывали и такие проблемы, которые Сталин доверял только ему, не доводя их даже до наркома и начальника Генерального штаба. Конечно, тут имели место и личные взаимоотношения. Сталин всецело доверял Ермолину и относился к нему с большим уважением и, как к очень немногим, обращался по имени и отчеству.
Павел Андреевич, сказал он. Не кажется ли вам, что мы получаем уж слишком много сведений о начале войны. Ну кто же разглашает такие тайны? Что за всем этим кроется? Черчилль сообщает, что Гитлер нападёт на нас тридцатого июня, наш военный и военно-морской атташе Воронцов докладывает, что какой-то болтливый немецкий офицер тоже назвал дату нападения. Причём данные Воронцов получал неоднократно, только даты постоянно меняются.
Тут действительно было о чём подумать.
Для чего сведения подобного рода подсовывались нашим разведчикам? Для того чтобы держать руководство СССР в постоянном напряжении? А быть может, чтоб случилось так, как в известной крохотной басне Льва Толстого «Лгун»?
«Мальчик стерёг овец и, будто увидав волка, стал звать:
Помогите, волк! Волк!
Мужики прибежали и видят: неправда. Как сделал он так и два, и три раза, случилось и вправду набежал волк.
Мальчик стал кричать:
Сюда, сюда скорей, волк!
Мужики подумали, что опять по-всегдашнему обманывает, не послушали его.
Волк видит, бояться нечего: на просторе перерезал всё стадо».
Вот от той басни и произошла пословица: «Не кричи: Волки!»
Вряд ли малограмотное руководство рейха, не знающее не только зарубежной литературы, но и своей, могло читать эту басню. Но басня-то родилась не на ровном месте. Действительно, если долго пугать чем-то одним и тем же, в нужный момент помощь не придёт.
Сталин понимал, что все попытки убедить его в скором начале войны имеют хитроумные и коварные цели. Гитлер размышляет: не поверит вовсе возьмём внезапностью, поверит и подведёт войска окружим и разгромим так, что весь командный состав поляжет в котлах, объявит мобилизацию сделаем агрессором.
Так что Гитлер запускал подобные многоходовки неслучайно.
И вот теперь, высказав своё мнение, Сталин хотел послушать, что скажет Ермолин, помолчал, быть может, вспомнив и пословицу, и басню Льва Толстого он в отличие от бескультурных деятелей рейха был образован, начитан, грамотен.
В разговоре с генералом Ермолиным Сталин пытался решить главный вопрос подводить или не подводить войска к государственной границе. Он чувствовал подвох, но до конца оценил его чуть позже. А пока и он, и Ермолин придерживались одного мнения.
Ермолин сказал, что необходимо очень хорошо подумать, прежде чем принять окончательное решение.
Сталин задал вопрос:
Так не кажется ли вам, что Гитлеру нужна наша мобилизация? Гитлеру нужно, чтобы мы развернули свои главные силы у границ?
Товарищ Сталин, сказал, наконец, Ермолин. Нас провоцируют. Подводить войска к границам из глубины нашей территории нельзя. Мосты в приграничной полосе не выдержат танков и тяжёлых орудий. Надо учесть и то, что немецкие железные дороги имеют пропускную способность двести двадцать эшелонов в сутки, а наши только восемьдесят. К тому же от старой границы до новой далеко не везде перешиты железнодорожные пути. Мы не сможем подбрасывать резервы, боеприпасы, не сможем проводить манёвры. К тому же численность наших Вооружённых сил два миллиона девятьсот тысяч человек, причём один миллион на Дальнем Востоке, против Японии, да ещё довольно значительные силы свыше тридцати дивизий против Турции.
Эти данные впоследствии были подтверждены разведкой Гитлер имел на восточном фронте пять с половиной миллионов человек. Исходя из условий местности, состояния железных и автодорог, и планировалось сдержать агрессора активной обороной, даже если потребуется оставить часть территории, под прикрытием оборонительных действий провести мобилизацию, а потом уже ударить по противнику, измотанному в боях за прочно удерживаемые нашими войсками рубежи.
Подумав над словами Ермолина, Сталин сказал:
Пожалуй, вы правы. Подводить войска не будем. Тем более в приграничных округах сил вполне достаточно и в Западном Особом военном округе, и в Киевском тоже.
В Киевском даже больше сил, чем в Западном, уточнил Ермолин. Не понимаю по какой причине, но нарком обороны и начальник Генерального штаба в первую очередь направляют пополнения и боевую технику именно туда.
Для Сталина это явилось новостью, и он отметил про себя, что надо бы проверить, в чём тут дело. Ермолину же сказал:
Ну ничего. Мы усилим Западный Особый военный округ шестнадцатой армией генерала Ерёменко. Она уже начала передислокацию. Правда, мы тут же получили ноту Берлина, в которой задан вопрос, по какой причине мы выдвигаем из районов Сибири и Дальнего Востока эту самую шестнадцатую армию.
Откуда же они узнали? Ведь армия передислоцируется в обстановке особой секретности.
Вот и меня интересует этот вопрос. Это, конечно, наше дело передислокация соединений и объединений, но особенно провоцировать Берлин не стоит. Они только и ищут, к чему бы придраться, чтобы сделать нас поджигателями войны. Понимают, что тогда обстановка в мире может резко измениться. И если сейчас у нас есть большие надежды на то, что Англия и Соединённые Штаты не выступят на стороне Гитлера, то тогда Сталин остановился, раскуривая трубку, и закончил фразу: Тогда всё может быть. Нам нужно смотреть в будущее. Нас и так попытаются обвинить в агрессивности, обвинить беспочвенно. А если дать им почву, значит, только помочь и теперь решить свои агрессивные задачи, и в будущем организовать клеветнические нападки.