Надо же! удивилась Алена, куда это нам нельзя?
Туда, наверное, было нельзя, но теперь, похоже, можно, я кивнул в сторону опушки в полукилометре от нас, вдоль которой стоял серьезно порушенный бетонный забор, а над верхушками осинника торчали две вышки.
Скорее всего, заброшенная воинская часть.
Я предложил Алене сфотографироваться рядом со столбом на фоне голубого неба с парой вышек. Я даже придумал название снимков: "Приют пессимиста" или "Неактуальные запреты".
Лучше "Прощание со знаком "Стоп", сказала Алена и деловито добавила:
Мне снять что-нибудь?
Все-таки она была девушкой своего века, прагматичной до мозга костей.
Но я поборол низменное и пустил вперед художника в себе. Я хотел ограничиться крупным планом, практически портретом. Для этого мне была нужна голова Алены, точнее, ее лицо и волосы.
Сними заколки, пусти кудряшки по ветру, сказал я.
Пока я снимал, нас объехали прямо по целине два джипа и несколько мотоциклистов. Все, кого я разглядел, были экипированы и вооружены для пейнтбола. Кавалькада уехала вперед и свернула перед забором, направляясь к вышкам.
Закончив съемку, я обернулся на солнце. Между нами и ближайшим домом стоял приличный стог сена.
Может, продолжить? подумал я, что было очевидной глупостью, имея в виду фотоаппарат и Алену. Кто разберет, что у нее в голове?
Но когда мы доехали до места, которое Петрович отметил крестиком, и где надо было съехать с асфальта, мои мысли вернулись к действительности. Ехать пришлось через лес по дороге, по которой, похоже, до нас только УАЗы и трактора проходили. Глубокие колеи были заполнены водой и жидкой грязью. Иногда, чтобы хоть пара колес шла по сухому, приходилось ехать с сильным креном. Но LC на то и есть, чтобы все это воспринимать как прогулку.
Поездка и была прогулкой, пока мы не доехали до речки, через которую где-то выше по течению снесло мост, или он от старости сам рухнул, а здесь был брод.
О том, как преодолевать брод я имел смутное представление. Алену этот вопрос вообще не занимал. Она качалась на сиденье справа, иногда хватаясь за ручку над дверцей, иногда отпуская скупые комплименты.
Ты просто ас, сказала она, когда я остановил машину перед съездом в воду.
Я подсознательно понадеялся на новый поцелуй, но его не последовало.
Очевидно, была моя очередь лезть в воду.
На этот случай у меня были резиновые сапоги настоящие болотники. Меня снабдил ими Петрович. Я влез в них, сломал, как мне показалось, подходящий шест, и смело вошел в коричневый неторопливый поток.
Все показалось не таким уж сложным. Дно, куда я ни тыкал шестом, было твердым. Один раз я сам поскользнулся на камне, другой раз шест предательски соскочил и ухнул сантиметров на 30 глубже ожидаемого мною, что заставило меня дернуться и завертеться, пытаясь удержать равновесие. Но в целом LC должен был пройти здесь спокойно. Я прошел поперек всю речку, и вернулся назад вполне довольный собой, не замочив, что называется, ног.
Сняв сапоги, я снова обулся в кроссовки, и залез на водительское сиденье. Алена отправила мои трепыхания в свой инстаграм и сидела рядом довольная.
Похоже, не так все сложно, сказал я.
Кое-кто уже пожелал тебе удачи, ответила Алена, пытаясь показать мне что-то в планшетнике. Вот увидишь, к твоему возвращению Ольга будет ждать тебя на пороге твоей квартиры со своим чемоданом.
Я понял, что Алена не выкинула из головы мысли обо мне и о своих подругах, и об Ольге, как самой, может быть близкой.
У нее что, большой чемодан? спросил я, аккуратно съезжая в речку.
Боюсь, что не очень. Скорее всего только сумка Луи Виттон такая, в клеточку.
Маленькая?
Наверное, не очень большая.
Если большая то китайская подделка. Если маленькая барышня не моего круга, я внимательно смотрел вперед, хотя смотреть, собственно, было не на что противоположный берег размеренно приближался.
Чего ты боишься? Она нормальная девчонка!
Прекрати ерундой заниматься, ответил я, а то выкину твой планшет в реку. Будешь ручкой писать. Умеешь?
А то! ответила Алена.
И тут нас немного тряхнуло. Не сильно, но достаточно, чтобы планшетник слетел с коленей Алены на коврик под ногами.
Правое переднее колесо съехало в какую-то щель между камнями, которую, разумеется, было не видно, и каких еще могло быть много под этой мутной водой. Но LC фыркнул и попер дальше. Единственное, что теперь уже не я определял путь, а невидимое дно. Я мог только пытаться выворачивать вправо к тому пологому месту, где намеревался выехать. Иногда мне это удавалось.
Правое переднее колесо съехало в какую-то щель между камнями, которую, разумеется, было не видно, и каких еще могло быть много под этой мутной водой. Но LC фыркнул и попер дальше. Единственное, что теперь уже не я определял путь, а невидимое дно. Я мог только пытаться выворачивать вправо к тому пологому месту, где намеревался выехать. Иногда мне это удавалось.
Сначала я подумал, что в этом раунде мы с рекой были на равных. Она меня немного подвинула, но я все-таки добрался до берега в месте, почти таком же хорошем, как первоначально выбранное. Но предательская полоска ила между водой и твердой почвой, покрытой иголками и пронизанной корнями сосен, была на стороне реки. Передние колеса провалились в эту полоску, бампер уперся в берег. Попытка газануть привела к тому, что и задние колеса, поелозив по камням, прочно застряли между ними.
Давай-ка я пока в кустики сбегаю, сказала Алена.
Я молча смотрел, как она встала на сиденье, каким-то чудом перепорхнула на капот и соскочила на берег, помахав мне ручкой:
Вот так!
Когда она открыла дверь, немного воды плеснулось в салон. Я подумал, что испачкаться все же придется.
Я перелез на задние сиденья, где оставил сапоги, надел их, потом вернулся, согнувшись, как в тетрисе, вперед и вылез через свою дверь. Вода и в этот раз радостно заструилась в салон.
Лопаты у меня не было. Да она бы и не помогла. Лебедки тоже не было. Оставалось решить, кому звонить. Или куда идти. До фермы было километров десять.
И тут я услышал за спиной шелест веток.
У тебя телефон фермера есть? спросил я, рассчитывая, что Алена не могла не иметь номера телефона объекта своего внимания.
Мне никто не ответил, а краем глаза я заметил, что позади меня у ствола, возле которого только что никого не было, возникла посторонняя фигура. Я обернулся.
Незнакомый мужик, одетый, как луковица в детской загадке, в сто одежек, в сапогах и кепке с козырьком, стоял у ближайшей ели и смотрел, не отрываясь, на реку и машину в ней. От мужика пахло немытым телом, как от бомжа.
Алексей навстречу послал, сказал мужик, потом повернулся и пошел в ту сторону, где должна была быть дорога.
Кто это был? спросила Алена, выходя из-за чахлой березки.
Я пожал плечами: леший.
Что сказал?
Лешие не говорят. Они творят чудеса. Читала сказки?
Не умничай, мне до двадцати лет на день рождения книжки дарили. Пришлось буквы тоже выучить. Одновременно со смайликами.
Но я угадал насчет чуда. За деревьями заревел двигатель, и между соснами возник трактор. Трактором управлял "леший". Он внимательно смотрел под колеса, стараясь не обдирать стволы. На его носу теперь поблескивали очки и, когда он подъехал совсем близко, я заметил, что очки у него на веревочке.
"Леший" как-то так расположил свой трактор на берегу, что с первого рывка выдернул LC на прочную поверхность. Мне оставалось только сидеть за рулем, немного газовать да подруливать. Потом по следам трактора я выехал через елки на старую грунтовку и уже без приключений, если не считать глубоких луж, поехал вперед.
Прощаясь на берегу, я пожал ему руку. "Леший" смотрел то на реку, то на небо, то в землю.
Спасибо, сказал я, раздумывая, не дать ли ему денег.
Чего там! Алексей послал, ответил мужик, и я решил, что деньгами я обижу если не его, то незримого пока Алексея.
Очков у него на носу уже снова не было.
Глава 2. Разрозненные приметы
Через восемь километров лес кончился, начались поля, покрытые коричнево-желтой щетиной скошенной травы и светлыми ролями упакованного сена. Вдали виднелся холм, судя по всему, остающийся справа. Где-то рядом с ним должна была быть река и сама ферма. Солнце было уже низко и било в глаза.
Когда планируешь возвращаться, спросил я Алену.
Ее снова начало укачивать, она лениво пожала плечами.
Это будет центральный материал. Времени сколько надо. Дня два, три.
Один уже почти прошел.
Значит, три.
И ночи, добавил я, усмехнувшись.
Ты что-то путаешь, пуделек. Ночи это у Джеймса Бонда.
Умница, подумал я, но вслух ничего не сказал. Все-таки она была классная журналистка. Откуда в такие годы такая уверенность и точность? Не иначе талант.
Так в дружеском молчании мы подъехали к большому бревенчатому дому, стоявшем на высоком цоколе, сложенном из обломков гранита. Справа от него был устроен навес, под которым стоял чистый «зализанный» «Уаз-патриот», замызганная угловатая «Нива» с прицепом и накрытый чехлом квадроцикл. На одной из балок под крышей я заметил пустое в это время года гнездо ласточек. Под этим гнездом я и оставил LC такой же грязный, как чужая Нива.