Мы будем вместе. Письма с той войны - Гавриил Яковлевич Кротов 4 стр.


Глава 13. Твоя дружба мне необходима

Кажется, опять в книжность полез

16.1.44

Получил твоё письмо. Ты пишешь, что я «книжный человек». Да, Марина, жизнь столько била меня, столько я видел гадости, что я старался изменить её. Иногда это было донкихотство, а иногда Да вот ты  моё сочинение. Знаешь, как больно было, когда от тебя не было долго писем. Смешно и глупо. Мне, 34-летнему, влюбиться в мечту, именно мечту, так как ты живая не смогла бы быть объектом моей любви. По годам, психологическому укладу (ведь за жизнь мою грязи ко мне пристало, я не любил её, но а ты чиста от всего этого). Но факт, что сегодняшняя дрожь, выдавшая мою радость,  это плохой признак. Ну, это ерунда. Я могу не только взять себя в руки, но и за глотку.

Видите, как много я насплетничал на себя.

Да, Марина, жизнь меня не баловала, и, быть может, это спасает меня там, где гибнут мягкотелые. И вот, сидя в грязи, кушая из котелка, я пою и чувствую:

Звени бокалом, жизнь моя,
Гори, любовь и хмель

И дальше:

Эх, только б мне не лечь сейчас
В морозную постель5.

Ты удивляешься, что меня интересует театр. Да ведь, друг мой, навязла в зубах вся эта передряга. Вот вчера я был у подполковника, начальника политотдела. Он вернулся из госпиталя после тяжёлой контузии головы. Узнал, что меня награждают третьим орденом, и позавидовал мне, а я  ему, что он побыл в Москве. Назвал меня дураком и обещал отпустить в Москву здорового. В Москве меня пугает строгость дисциплины. Ведь тут иногда и с генералом курить приходится. А я отвык от строевого тыла. Но постараюсь в Москве сделаться «гражданским». Только, Марина, веди в театр, как ты хочешь.

Получила ли ты мои письма и фото? Правда, я там мало похож на себя, это фото больше подходит в альбом уголовного розыска. Но о наружности хорошо сказано:

За дни боёв я стал их много старше,
Сам у себя я на глазах старел,
Когда в снегу по пояс шёл на марше,
Когда о ствол винтовки руки грел

И ты собой мне заполняла душу.
Я сам теперь не вспомню, сколько раз
Я с жадностью хотел твои рассказы слушать,
Ловить тепло твоих лучистых глаз

И я приду. Дым пороха, махорки,
Пыль городов и сказочную даль
Внесу на пожелтевшей гимнастёрке,
Где орденов багряная эмаль.

Ну, я, кажется, опять в книжность полез. Но что ж делать, если жизнь не так красива, как книги. Маяковский писал:

Надо жизнь сначала переделать,
Переделав, можно воспевать6

Ну что ж, сколько хватает сил, я переделываю, как солдат, наших генералов, а петь, политотдел уверяет, что тоже надо. Ну, заболтался я. А бумаге конец. Но, Марина, запомни одно  твоя дружба мне необходима. Письмам рад и жду их.

Целую Галку. Привет твоим родителям (всё же имён я до сих пор не знаю). Привет Дее. Да хранит меня Аллах от медиков. А тебе я затрудняюсь, чем выразить своё чувство: руку пожать  охать будешь, поцеловать  рискованно, боюсь обидеть, а других способов не придумал. Ганя


Приписка на обороте:


Марина, я забыл, что у тебя слабое зрение, а я пишу мелко и неразборчиво. Прости меня, но хотелось много, много написать тебе. Как бы мне хотелось увидеть тебя, хотя бы на фото. Итак, надо проститься и ждать писем. Пока.

Хочется передать спасибо тем, которые дали тебе возможность легко добиться места в жизни, и не жалей, что тебе с ней не пришлось бороться. Это плохое занятие и неприятное.

Намёки на любовные чувства я безжалостно высмеивала

(из «Бавыкинского дневника»)

Месяца через три я получила ганину фотографию  маленькую, где он был с двумя орденами «Красной звезды» и маленькими усиками под носом. Выглядел он много старше меня  34 года  старик!  и меня совсем засмеяли домашние, так как в письмах Гани стали явственно проступать нотки не только дружеские, но и более нежные. Впрочем, все попытки, намёки на любовные чувства я безжалостно высмеивала, да и на самом деле не могла себе представить, как можно полюбить человека, не видя не только его самого, но даже и фото (свою фотографию я послала уже после встречи)

Быть может, бестолково написано

31.1.44

Дорогой друг,

Ты прочти последнее, быть может,
Из всего, написанного мной.
Я сегодня вспомнил всё, что прожил,
Всё, что видел на земле родной.

И сегодня говорю себе я:
 Мне неплохо выпало пожить.
Я из тех, кто мог бы, не старея,
До глубокой старости дожить.

Вот и полночь. Дует ветер южный.
Есть приказ  с рассветом двинем в бой.
С другом долго говорил о дружбе,
А теперь поговорю с тобой.

Знаешь ты, минута есть такая
В тишине тревожной, фронтовой,
Когда всё невольно вспоминаешь,
В жизни совершённое тобой.

На рассвете, когда цепью двинем,
Когда степь атакой загудит,
Я пойду за мир, прозрачный, синий,
И средь первых буду впереди.

Скоро утро. Скоро солнце брызнет.
Как я долго мысль свою ловил
Перед боем говорил о жизни,
А случайно вышло о любви.

Впрочем, может, это так и нужно.
Ты пойми сквозь вереницу слов:
Наша жизнь  ведь это дружба
И отвага в жизни, и любовь.

Я иду на бой, чтоб вечно жили
Светлые весенние мечты,
Чтоб весёлых юношей любили
Девушки хорошие, как ты.

Не беда, что путником случайным
Вздумал руки греть у чуждого костра.
Снова в путь. Прощай, родная,
Незнакомая моя сестра.

P.S. Это ответ на твоё письмо, в котором ты указала предел дружбы. Быть может, бестолково написано.

Быть может, бестолково написано

31.1.44

Дорогой друг,

Ты прочти последнее, быть может,
Из всего, написанного мной.
Я сегодня вспомнил всё, что прожил,
Всё, что видел на земле родной.

И сегодня говорю себе я:
 Мне неплохо выпало пожить.
Я из тех, кто мог бы, не старея,
До глубокой старости дожить.

Вот и полночь. Дует ветер южный.
Есть приказ  с рассветом двинем в бой.
С другом долго говорил о дружбе,
А теперь поговорю с тобой.

Знаешь ты, минута есть такая
В тишине тревожной, фронтовой,
Когда всё невольно вспоминаешь,
В жизни совершённое тобой.

На рассвете, когда цепью двинем,
Когда степь атакой загудит,
Я пойду за мир, прозрачный, синий,
И средь первых буду впереди.

Скоро утро. Скоро солнце брызнет.
Как я долго мысль свою ловил
Перед боем говорил о жизни,
А случайно вышло о любви.

Впрочем, может, это так и нужно.
Ты пойми сквозь вереницу слов:
Наша жизнь  ведь это дружба
И отвага в жизни, и любовь.

Я иду на бой, чтоб вечно жили
Светлые весенние мечты,
Чтоб весёлых юношей любили
Девушки хорошие, как ты.

Не беда, что путником случайным
Вздумал руки греть у чуждого костра.
Снова в путь. Прощай, родная,
Незнакомая моя сестра.

P.S. Это ответ на твоё письмо, в котором ты указала предел дружбы. Быть может, бестолково написано.

Жаль, что надежды на будущее слабеют

31.1.44

Лист вложенной тобой бумаги я объясняю, как желание получить письмо. Правда, только что я закончил письмо, в котором пытался оправдаться о переходе границ дружбы (неумышленно). Думал, что теперь ты обидишься, но вот бумага. Ну так, друг мой, морщись, а читай.

Ты утверждаешь реальность своего существования. Напрасно. Я  русский человек, и для того чтобы убедиться в реальности  надо пощупать руками. А пока ты  моё сочинение. И я л виноват  уважаю тебя за твои письма и острый язычок.

Но судьба моя  быть неприкаянным умником: опять стихи. И если ты начнёшь писать тоже, то я одобряю традицию влюблённых школьников и советую культивировать и дальше для юношей до 40-летнего возраста.

Эх, Марина, ты говоришь, что у тебя бывает паршиво на душе. Напрасно. Жизнь дьявольски хороша. Даже весенняя грязь имеет хороший запах. А ты  прекрасное  да ещё в книгах. Вот ты познай прекрасное в жизни. Вот отрывок, писанный мне моим учителем:

Слушай, я видел в уборной потом:
Лужей зловонной скопились отбросы,
Щупая землю лучами кругом,
Солнце пробралось на лужу полоской.

Что за чудесная радуга вдруг
В луже зловонной тогда заиграла
Будь же как солнце, певучий мой друг,
Всё  от росы на цветах и до кала 

Творческой мыслью своей освети,
Силою воли с зловонием споря,
Радости песен рассыпь на пути
Над каплями счастья и лужами горя.

Это стихотворение назвать любовным нельзя, но очень подходит к тебе. Мне когда-то оно помогло.

Да, Марина, пожалуй, я понял бы тебя, несмотря на возраст, но вместо банального соболезнования ты наткнулась бы на жёсткие советы, беспощадные, как правда.

Ты во мне предполагаешь, что я из вежливости могу скрыть правду. Нет.

Да, пожалуй, ты будешь стесняться, рассказывать, как в письмах, но первое время. А потом доверила бы всё.

Жаль, что надежды на будущее слабеют. Отпуск отказали, а идти канючить не могу. Не в моём характере.

Да, Марина, сколько у тебя этих «вдруг»? Вдруг могу только я явиться, а всё остальное будет подчинено закономерности.

О ужас, буду лечиться: на меня нападают приступы философии, а это опасно.

Ну, пока. С приветом, Ганн

А где Галка?

Книгу получил, прочёл и снова без книг.

Не понял: за что ты обиделась?

20.2.44

Милый друг,

Получил обратно своё письмо. Прочёл и ничего не понял: за что ты обиделась? Ты мне в предыдущем письме написала, что я перешёл линию дружбы и упомянул слово «любовь». Ты обиделась, а я поспешил объясниться. Мне тяжело было терять друга ради неосторожно сказанного слова. Но, слава богу, это кончилось, и мы опять друзья.

А по правде говоря, тебе тяжело было терять друга, ты ходила как в воду опущенная, это плохо.

Ты просишь писать стихотворения, но, мой друг, увы, я не поэт, и лишь в минуты, когда что-либо коснётся моего сердца, я пишу, но это мука. Мало я писал и не люблю писать.

Назад Дальше