Разделяя в целом мысли М. Азадовского, литературоведы 1970-х рассматривают «сибирскую литературу» в «русле единого общерусского процесса как своеобразную художественную систему, органически связанную с общими для России закономерностями социального и литературного развития». Но делают принципиальное уточнение: «литература области или края это часть национальной литературы, представленная художниками, которые тесно связаны с общественной жизнью данной области и участвуют в местном литературном движении»3. А посему «понятие «сибирская литература» «включает в себя прежде всего то, что создавалось писателями-сибиряками в самой Сибири»4. И такая формулировка, пожалуй, наиболее оптимальна и более других выражает суть понятия «сибирская литература».
Правда, на пороге третьего тысячелетия и само это понятие уже начинает подменяться некоторыми филологами так называемым «сибирским текстом» неким тематическим субстратом, связанным с сибирскими реалиями, отразившемся в произведениях общерусской и региональной литературы в ряде сюжетов и мотивов.
Так что вопросы о том, что такое «сибирская литература» и можно ли ее рассматривать как нечто самобытное и самостоятельное и до сих пор вызывают споры.
С одной стороны, действительно, вроде бы и не пристало делить русскую словесность на какие-то отдельные региональные очаги, но с другой
Но с другой Сибирь ведь не просто какой-то регион среди прочих в составе России, и даже не сумма краев и областей, связанных общим местоположением. Сибирь целая страна в стране со своими географическими, природными, климатическими, геополитическими, историческими, экономическими, национальными и прочими особенностями существования и развития. Страна удивительная, неповторимая, с неиссякаемыми возможностями. Прозорливый Михайло Ломоносов понял это, наверное, раньше других, сказав, что «российское могущество прирастать будет Сибирью».
К сожалению, с тех давних времен понимание этого было часто слишком узко и однобоко, а то и вовсе искаженно. Из центра России Сибирь власть имущими, да и большинством обывателей виделась, в основном, как колония, каторга да неисчерпаемая природная кладовая. Ну, еще и как источник ценной живой силы для ведения особо тяжелых военных действий.
С таким «имперским» взглядом на родную свою землю сами сибиряки согласиться не могли и постоянно стремились доказать, что располагают они и другими не менее, если не более ценными богатствами духовными и культурными, а главный же капитал Сибири ее свободолюбивые, сильные, смелые, работящие и талантливые люди.
Вместе с тем, история освоения Сибири убедительно доказала, что просторы за Уралом давно стали неотъемлемой частью всей России.
А «привязал» их к державному телу сам русский народ, который шел за «Камень» с Поморья в поисках сказочного Беловодья, «чалил с Дона» в надежде волюшку сохранить, убегал от помещиков со «Смоленщины» и «Могилевщины», стекался на «новые землицы» из разных других мест. Разношерстный сей народец (беглые крепостные, казаки, раскольники и т. п.) нес с собой обычаи, традиции и фольклор исконных мест обитания, а кое-кто даже и книги (преимущественно церковные). Из этих осколков и начинала складываться несколько веков назад мозаика сибирской культуры, а с нею и литературы.
Отличались ли они от общерусских своих сестер? И да, и нет.
С продвижением первопроходцев на восток расширялось общерусское духовное и культурное пространство, частью которого становились все новые сибирские территории. Однако из-за малонаселенности, необжитости, из-за отдаленности и оторванности от Центра, отсутствия надежных транспортных связей Сибирь во многом, в том числе и культурном развитии, отставала от материковой России.
Да и собственная, поистине уникальная ее история, начавшаяся как завоевание и присоединение, а продолжившаяся как освоение и обживание дикого сурового края, не могла не сказаться какими-нибудь характерными социальными или политическими особенностями. И они действительно были.
Так, скажем, в Сибири никогда не существовало крепостного права. Из-за промышленной неразвитости края слаб был пролетариат главная источник революционной энергии. Вследствие чего и расстановка классовых сил здесь отличалась от той, что наблюдалась в Центральной России.
Так, скажем, в Сибири никогда не существовало крепостного права. Из-за промышленной неразвитости края слаб был пролетариат главная источник революционной энергии. Вследствие чего и расстановка классовых сил здесь отличалась от той, что наблюдалась в Центральной России.
К примеру, в конце XVIII начале XIX веков сибирское купечество в борьбе против произвола царской администрации объединилось с местным чиновничеством, демократическими низами и даже духовенством. Сама же сибирская буржуазия, вставая на ноги, испытывала в это время острую потребность в создании собственной культуры, философии, литературы, а потому охотно выступала в роли меценатов и попечителей, вкладывая деньги в новые печатные издания, типографии, библиотеки и т. д.
Даже в годы революционного противостояния в Сибири не было жесткого и бескомпромиссного классового деления. В гражданскую войну доходило до парадоксов: по тем или иным причинам подчас целые рабочие полки воевали на стороне белых (один из таких случаев нашел отражение в романе В. Зазубрина «Два мира»).
Имелись свои особенности и у более близкой к нам сибирской истории, связанных с преобразованием царской каторги в еще более жестокий советский ГУЛАГ, с интенсивной разработкой в середине двадцатого столетия полезных ископаемых прежде всего освоением нефтегазовых месторождений Нефтяного Приобья, с перемещением в годы Великой Отечественной войны значительной части российской промышленности с запада страны на восток, со строительством новых гигантов индустрии Все это нашло свое отображение и в литературе Сибири.
Или такое вот немаловажное обстоятельство. Русские первопроходцы встречали на своем пути в Сибири разноплеменное население аборигенов, имевших свой язык, жизненный уклад, обряды, традиции, фольклор иначе говоря, все признаки национальной культуры. Совместное сосуществование с ними русских людей тоже не могло пройти бесследно: национальные мотивы слышны в произведениях многих писателей.
Как известно, главный предмет литературы человек. Сибирь с ее особой географической, климатической, природной спецификой сформировала тип личности, во многом отличающийся от жителя, скажем, средней полосы России многими своими качествами: и крепостью духа, и жизнестойкостью, и упорством, и способностью противостоять стихии и невероятным трудностям. И, конечно же, вольнолюбием, унаследованными от предков как тех, кто присоединял к государству российскому «Сибирское царство», так и тех, кто, бунтуя против притеснений или борясь за счастье народное, шел на каторгу. Не случайно именно вольнолюбие стало сквозной тональностью в разноголосом хоре сибирской литературы, а упомянутый выше человеческий тип ее ключевой фигурой.
Все вышесказанное на вопрос, существует ли «сибирская литература», позволяет, думается, ответить утвердительно существует!
Она включает в себя и то, что создано местными писателями, и то, что можно назвать сибирской темой в русской литературе, весьма, кстати, популярной в творчестве многих из тех, чья жизнь прошла или проходит за пределами Сибири.
Оставаясь в целом в русле общерусского литературного процесса, русская литература Сибири представляет собой вполне самостоятельное и самобытное явление, что красноречиво подтверждает творчество писателей-сибиряков разных поколений: от П. Сумарокова или П. Ершова до поэтов и прозаиков наших дней.
ОТКУДА ЕСТЬ ПОШЛА
Как и во всей истории освоения Сибири, отправным моментом в ее литературе стал поход Ермака (1581). Его дружина, по словам К. Маркса, разбила «последнего монгольского царя Кучума» и подчинила разноплеменное сибирское население, «заложив основы азиатской России»5. Подробный рассказ об этом составляет содержание ранних сибирских летописей, которые и являлись самым древним и мощным источником зародившейся в начале XVII века русской литературы Сибири.
Источником, впрочем, не единственным, поскольку словесность сибирская возникла не на пустом месте. Уже первые переселенцы везли с собой наиболее ценные для них книги. Представляя общерусскую литературу, они и стали впоследствии основой, а часто и образцами при создании новоявленными сибирскими авторами, выходцами из Европейской России, собственных произведений.