Лизу нам взять? спросила Марфа.
Ворон поцеловал виднеющиеся из-под чепца черные локоны жены:
Мы с Марьей пешком пройдемся, ей сие сейчас полезно. Заодно за всадниками нашими приглядим. Ты одень Лизу и приведи ее вниз, мы ее с собой возьмем.
Подняв бровь, Марфа вышла вслед за детьми. Степан запер дверь на ключ.
Что? спросила жена.
Ты сядь, Марья, сядь, посоветовал муж.
Степа, она покраснела.
Десять лет мы с тобой прожили, он опустился на колени перед ее креслом, десять лет, Марья, а ты все краснеешь.
Так день же, откинув голову назад, Маша развязала ленты чепца.
Косы распусти, попросил Степан. «День, не день, я ждать не хочу, понятно?»
Понятно, задыхающимся голосом ответила Маша. Вороные волосы хлынули на его плечи, Маша вцепилась зубами в ладонь мужа.
Приводя в порядок ее юбки, Ворон смешливо взглянул на синие следы у себя на руке.
После обеда соберись, он поцеловал горячее, нежное, поедем в Лондон денька на два.
Зачем? недоуменно спросила жена. Ворон отозвался:
Я, Марья, хочу с тобой один побыть, вот зачем. Послушать, добавил он.
Услышишь, пообещала жена.
На дворе Степан взял Лизу: «Давай ее сюда, она тяжелая». Уютно устроившись на руках дяди, девочка оценивающе взглянула на него. Ворон поцеловал мягкую щечку:
Большой, восторженно сказало дитя.
Побольше твоего батюшки, Степан пощекотал ее.
Папа, девочка погрустнела. «Когда папа?».
Скоро, пообещал Степан. «Не родит твоя матушка без него, не бойся. Марья, он повернулся к жене, а тебе срок когда?».
Дней через пять, думаю, Маша остановилась. «Степа, а кто на твоем корабле пойдет, ежели ты дома останешься?».
Молодому Рэли придется, расхохотался Степан. «Ничего, я в его годах кораблем командовал. Он справится».
Ногами! потребовала Лиза.
Что с тобой делать, опустив племянницу на землю, Ворон взял ее за руку. «Сама!» девочка, вывернувшись, затопала впереди них.
Упадет ведь, забеспокоилась Маша, расплачется.
Нет, бойко справляется, Степан крикнул детям: «Я ворота открою, можете до деревни проехать. Присмотри за ними, Тео».
Хорошо, сэр Стивен, смуглое лицо девочки разрумянилось на холоде, она сдвинула меховую шапочку набок.
Надо будет женских седел купить, Степан смотрел вслед детям. «Родишь, дак я тебя научу верхом ездить».
Куда мне, Маша подхватила поскользнувшуюся Лизу, в мои-то года.
Иди сюда, муж привлек ее к себе, и чтобы я больше такого не слышал. Ты у меня самая молодая и красивая.
Степа, нежно сказала жена, ты дитя как хочешь назвать?
Ежели дочка, то Полли, по матери моей Прасковье, а ежели мальчик, дак ты решай, отозвался муж.
Маша немного покраснела
Как решишь, дак и назовем, глянувшись на Лизу, что катала снежки, Степан поцеловал жену.
И меня! хитро велела Лиза, влезая между ними.
И тебя тоже, Степан подбросил ее вверх, девочка расхохоталась: «Еще! Еще!».
Спешившись, Ворон помог жене выйти из кареты. Над засыпающим Сити сеял крупный, легкий снег.
Как красиво-то, Маша смотрела на блистающее ночное небо над головой.
Смотри, Степа, она показала, падает одна.
Они постояли, обнявшись, следя за косым полетом звезды.
Если б ты знала, Марья, вздохнул муж, как за вас боюсь. Мне восемнадцать едва исполнилось, когда я семью потерял, и Петька на руках у меня оставался, шестилетний. И сейчас я думаю, случись что со мной, как вы справитесь? У Петра своих трое и четвертый скоро народится. Вас он подымет, но тяжело ему придется.
Да что случиться может, Степа? шепнула ему на ухо жена. «Ты по нашим морям сколько ходил, сие не Новый Свет».
Все равно, неохотно ответил Ворон, море есть море. Ладно, он поцеловал жену в холодную, сладкую щеку, пойдем, любовь моя, ино как дитя народится, мы с тобой всласть не поспим.
Ты сюда спать приехал? рассмеялась жена.
Сейчас узнаешь, зачем я сюда приехал, подхватив Машу на руки, Степан внес ее в дом.
Степа, потормошив мужа, Маша зажгла свечу. «Кажется, время».
Сейчас разбужу миссис Стэнли и Марфу, он озабоченно посмотрел на жену. «Ты как?»
Ничего, слабо улыбнулась Маша, еще не так больно.
Когда муж вышел, она с усилием встала, так было легче. Женщины так и застали ее, опирающейся на стену. Маша постанывала сквозь зубы.
Когда муж вышел, она с усилием встала, так было легче. Женщины так и застали ее, опирающейся на стену. Маша постанывала сквозь зубы.
Не перевернулось дитя-то, миссис Стэнли ощупала Машин живот:
Да и переносила ты его, дней на десять. Посмотрим, главное сейчас, чтобы схватки не прекратились. Воды отошли, если затянется, это не очень хорошо.
К обеду лицо невестки осунулось. Маша, часто дыша, кусала губы. Марфа шепнула акушерке: «Я спущусь, погляжу, как Степан и дети, и сразу назад». Миссис Стэнли нахмурилась:
Если она до ночи не родит она, надо ехать за врачом. Ребенок крупный, больше восьми фунтов. У нее близнецы меньше были. Схватки у нее, сами видите, миссис Кроу, слабеют. Она больше, чем восемь часов рожает.
Марфа наклонилась над кроватью: «Я сейчас вернусь, милая, только посмотрю, как дети».
Залитое слезами лицо Маши дрогнуло: «Господи, хоть бы быстрей».
Но если разрез сделать? шепнула Марфа миссис Стэнли. «Как у нее с мальчиками было».
Без толку, пожала плечами акушерка:
Ничего не происходит, ребенок застрял. Если бы хоть ножка показалась, я бы сумела его достать. Сейчас резать незачем, дитя еще вниз не спустилось даже.
В зале царила тишина. Дети ели молча, без обычного перешептывания и шуток. Тео кормила Лизу, держа ее на коленях. Поймав взгляд Марфы, Ворон поднялся:
Можно мне к Маше? неуверенно спросил брат. «Как она?»
Зайди, ей легче будет, встав на цыпочки, Марфа коснулась губами его виска.
Волосы-то седые, поняла она, и у Пети тоже, а тому только четвертый десяток пошел.
Степан вышел, Марфа опустилась на его место: «Молодцы, что так хорошо себя ведете. Скоро у вас будет новый братик или сестричка».
После обеда нам в детские пойти? Тео вытерла салфеткой рот сестры. «Еще хочу!», Лиза потянулась за свежим хлебом.
Давай ее мне, милая, попросила Марфа. «Побудьте у себя, поиграйте, только не шумите».
Хорошо, угрюмо сказал Федя. «Я рисовать буду».
Вот и славно, милый, намазав Лизе краюшку хлеба маслом, Марфа незаметно взглянула на близнецов. Мальчики сидели, не поднимая головы, взявшись за руки.
Мама не умрет? спросил кто-то из них, тонким, наполненным слезами, голосом.
Никто не умрет, перекрестившись, твердо отозвалась Марфа.
Выйдя из Машиной опочивальни, миссис Стэнли кивнула Ворону.
Сэр Стивен, хорошо, что вы пришли сказала акушерка, надо посылать в Лондон за хирургом. Одна я не справлюсь. Ребенок крупный, ваша жена его переносила. Дитя лежит неправильно, а роженица очень ослабла. Я не могу подвергать ее опасности. Надо поворачивать ребенка, для этого нужен врач.
Хорошо, он помолчал, я сейчас поеду. Можно к ней зайти?
Маша была почти без сознания. Марфа, сама отяжелевшая, ласково стирала пот с ее лба. Нагнувшись, он поцеловал жену в ледяные губы. Маша что-то простонала. Рука с посиневшими лунками ногтей, сначала напряглась, но потом бессильно упала на простыню.
Езжай, Степа, попросила Марфа. езжай быстрее.
Он постучал в дверь детской. Тео выглянула в коридор.
Тео, он попытался улыбнуться, -присмотри за остальными, пожалуйста. Твоя мама помогает акушерке, а я еду в Лондон.
Конечно, сэр Стивен, девочка покраснела. Ворон поморщился: «Оставь меня так называть. Можешь дядей, можешь по имени».
Хорошо, дядя, она вскинула голову и Степан мимолетно увидел покойную Федосью Никитичну. У Тео была та же северная стать, с прямой спиной и гордой осанкой: «И глаза у них похожи, понял Степан, только у ее бабушки они сталью отливали, а Тео зеленоглазая».
Степан почти забыл, как юношей он исподволь любовался женой Федора Васильевича. Тогда не проходило и ночи, чтобы он не думал о серых глазах, обрамленных золотистыми ресницами, о плавной, изящной походке, о тонких руках думал и желал коснуться. Одной такой мысли хватало, чтобы уткнуться горящим лицом в подушку, и все равно, продолжать желать.
Когда они виделись в последний раз, в Колывани, стоя на палубе отплывающей «Клариссы», Степан долго провожал взглядом ее стройную фигуру и выбившиеся из-под чепца соломенные косы.
Несколько раз, в особенно одинокие переходы в океанах, женщина приходила в его сны. Степан тогда долго лежал, думая о ней, прислушиваясь к грохоту тяжелых валов за бортом корабля.
Спасибо, Тео, сказал он мягко. Прикрыв дверь, повернув ключ в замке, Тео приложила ладони к пылающим щекам.