Буду популярен после смерти - Дмитрий Завадский 2 стр.

А что наш мир? Он ведь такой, как и всегда: дурной, завистливый, несправедливый.
И каждый задержавшийся в нем просто гость, считающийся местным.
Наш мир: бетон, залитый кровью и сырые стены, свежевырытые пьяницей могилы,
И если у тебя все хорошо, то это значит, у тебя проблемы.

А я все так же веду счеты с кармой:
В квартире запираюсь, мыслью тешусь  станет лучше завтра,
Но все так же все холсты пусты и время битвы, но я с холостыми, но все равно пройду чьи-то посты
Ноет сердце и болят старые раны, но старый волк покажет всем опять улыбку на экране.
Эх, рано мне страдать!  еще во мне не заблистал Есенин,
И не увидел мир картины Рембрандта, но, к сожалению, плохой из меня Моисей.
Быть может подождать? Пожну же что посею.
Рассеяный я: мимо бежит весь мир, а я вращаюсь и мне кажется, что он на месте крутится.
Вложу-ка я опять что-то сюда  а может кто-то купится
 Тук-тук!  стучится карма мне в окно квартиры, мол,  вылезай, нашла ориентиры!
С издевкой медленно пробормочу:
 А что на этот раз наметим?
 Опять не густо, ведь за старое ты не ответил!
Пустые тары просветят огненные фары  насквозь людей могу я видеть  кармы подарок.
Опять снятся кошмары.
И я бегу по мостовой и вижу огненные блики: горят святых святые лики, исчез куда-то постовой
А я ведь говорил им: если трудно, значит просто вой!
Желтая пресса  но толку нет от слов, что не имеют веса!
Сгорело все дотла  я видел многих тут живых, но живых в котлах.
Не удивительно, что я сижу в депрессии:
Меня гнев от беспомощности много лет преследует, как Сталина репрессии.
Видел, как снял одежду фрик, но глупо верю: есть на свете настоящий Санта.
И где-то между промелькнет надежда: вдруг все будет лучше завтра?
Пока у меня есть надежда изменить все  есть смысл на завтра наставлять будильник.

Бейся за солнце, бейся за место,
Борись до конца, сдаваться нельзя!
Бейся за правду во имя протеста,
И если ты слабый, мы не друзья.
Бейся, как волк, бейся, как лев,
Бейся, как будто в последний раз!
Бейся до талого и насовсем,
Бейся за них, за себя, и за нас!
Ты можешь проигрывать тысячи раз,
Но с проигрышем не смирись.
Бейся не ради красивых фраз.
Надейся. Терпи. И борись, борись!

Бессчетной вереницей дат, окутанных бесчеловечностью и слабоумием,
Полно твое существование, где составляющая большинства тщетного бытия  вой в полнолуние.
Ты хочешь ведь не просто пирога кусочек, тебе нужен шведский стол!
И вся беда лишь в том, что кто-то тоже его хочет!
Бушующий шум выросшего штиля по шкале достиг отметки в «сто»,
Итог враждующих увековечен и отточен: всегда кто-то герой обочин.
Жизнь так устроена, что каждому отведена его особенная роль,
И каждый должен находиться строго в упорядоченных рамках.
Надеюсь, ты давно уж понял, отчего так много войн,
Как оказалось счастье счастью рознь
Как жить, когда сосед купил такую иномарку?!

Бетонный пол  это грань утешения,
А у меня такое редко бывает, но жестко.
Ты думаешь, я не в ответе за все те решения,
Что принял, будучи нервным подростком?
Ты ошибаешься, дядя. Ошибаешься, тетя.
Дело не в возрасте, дело не в карме.
Дело в чем-то мне неподвластном, о чем вы все врете.
Клад ведь ищут совсем не по карте
Да, я мир ненавижу. Людей презираю,
Вернее натуру людскую. Она мне противна!
Я тот, кто я есть, я ни с кем не играю,
И вера в цитаты наивна.
В моем цирке, иль парке, иль прочем отстойнике,
Нет ни красок, ни грима, ни кайфа,
Нет чести. Как в лавке посудной громят чашки слоники,
Стоя на месте. Беги от меня и не возвращайся!
Оставшимся что посулят? Как всегда:
Отчитал и ушел, как священник в грехах.
Жизнь  река пересохшая. Зато совесть чиста.
Нет, вранье!  перебью впопыхах.
Странно, у всех тут любовь все спасет,
В животах кружат бабочки.
Точно спасет? Хорошо!
А у меня в животе лишь разбитые лампочки
Не ныряй в мой мирок, если хочешь найти приключения.
Ты совсем не поймешь то, о чем я пишу.
Может болен, иль нет. Ты нырнул? Будь уверенней:
Захлебнешься. Если выживешь  я задушу.

Бетонный пол  это грань утешения,
А у меня такое редко бывает, но жестко.
Ты думаешь, я не в ответе за все те решения,
Что принял, будучи нервным подростком?
Ты ошибаешься, дядя. Ошибаешься, тетя.
Дело не в возрасте, дело не в карме.
Дело в чем-то мне неподвластном, о чем вы все врете.
Клад ведь ищут совсем не по карте
Да, я мир ненавижу. Людей презираю,
Вернее натуру людскую. Она мне противна!
Я тот, кто я есть, я ни с кем не играю,
И вера в цитаты наивна.
В моем цирке, иль парке, иль прочем отстойнике,
Нет ни красок, ни грима, ни кайфа,
Нет чести. Как в лавке посудной громят чашки слоники,
Стоя на месте. Беги от меня и не возвращайся!
Оставшимся что посулят? Как всегда:
Отчитал и ушел, как священник в грехах.
Жизнь  река пересохшая. Зато совесть чиста.
Нет, вранье!  перебью впопыхах.
Странно, у всех тут любовь все спасет,
В животах кружат бабочки.
Точно спасет? Хорошо!
А у меня в животе лишь разбитые лампочки
Не ныряй в мой мирок, если хочешь найти приключения.
Ты совсем не поймешь то, о чем я пишу.
Может болен, иль нет. Ты нырнул? Будь уверенней:
Захлебнешься. Если выживешь  я задушу.

Будущего не было и нет.
Посмотри, ты же просто тварь.
Я давал тогда тебе обет 
Он сгорел, будто бы фонарь.
Будущего не было и нет.
Знаю точно: люди все говно.
Люди лишь источник бед,
Но им на это все равно.
Будущего не было и нет.
Я хочу, так хочу быть всегда один.
Унеси подальше бред,
Что твой рот мне тут говорит.
Будущего не было и нет.
Быть друзьями у нас нет причины.
Попрощаться б на сто лет,
Поколенье пепси, дети капучино.

Бушует страсть, пылает пламя,
И взгляд мерцает в темноте.
Что за напасть? Да это знамя,
Любви твоей, любви моей.
Встречая отблески созвездий
В твоих глазах, я таял весь!
Сидел и ждал твоих известий,
И там и тут, и там и здесь!
Бросался в бездну и летел,
Не видя дна, не видя края.
И в этой летней духоте
Нашел с тобой ключи от рая!
Бросая в топку стопки книг,
Что написал, не зная вкуса
Твоей любви, я понял, миг
С тобой  мой пик искусства!

Быть среди нелюбимых детей,
И не нужных, никчемных родителей,
И думать, что вы все  не те,
Удовольствие так сомнительно.
Мы смотрим в глаза, улыбаемся,
Ты видеть меня рада словно!
Но прежде, чем мы попытаемся,
Покажи мне свою родословную.

Быть твоим, ты знаешь, больше невозможно,
Как любить тебя хотя б чуть-чуть поменьше
Между нами  важно, между нами  сложно.
Я люблю, ты любишь  это простые вещи.
Между нами много нам вещей не нужных
Вроде ЗАГСа, секса, вроде обещаний.
Обещал когда-то не любить замужних,
Ведь все зло по факту позже возвращали.
Быть твоим, ты знаешь, вряд ли мне возможно.
Спать с двумя  на совести большая трещина.
Я люблю? Быть может. Печально. Тошно.
Как же забыть тебя, чужая женщина?

Вдали сверкает изумрудный город,
Автомобили движутся неугомонно,
Но скоро все замрут и уползут по норам:
Недолго до суда осталось.
Меня поймет тот человек, который верит в Бога.
Или хотя бы в справедливость. Хоть немного.
Я с Бахом налегке бегу за город и возвращаюсь, лицезрея человеческих рук дело.
Сверкает изумрудный город. И на душе немного потеплело.
А ведь все будет сожжено. Дотла. Каждый захочет все потом вернуть назад
Но жизнь одна, а на весах все чаще перевешивает мгла. Как бы исправить все не опоздать
Все суетятся, норовят сорвать куш да побольше  все это классикой становится. Все это надоело!
Бегу и на ходу рисую мысли, тут же их стирая ластиком, слушая вой тоскливой акапеллы.
Конец необратим, значит не стоит удивляться, чего все так бесчеловечно.
Наступит гробовая тишина. Несколько раз ударит молот.
Все соберутся, приговор озвучится навечно.
Немного жаль, что будет так, ведь мне так нравится мой изумрудный город