Целый день я не выходил на улицу. Читал, смотрел телевизор. За обедом и ужином я молчал и был невнимателен, когда Алия меня о чём-нибудь спрашивала. Она вопросительно смотрела на меня и выглядела растерянно. Жора приехал опять поздно. Я с надеждой ждал в своей комнате, когда он поднимется ко мне. Но он не торопился. Весь напрягшись, я прислушивался к доносившимся снизу голосам, но о чём говорила Алия с Жорой, разобрать не мог. Наконец, голоса стихли и послышались шаги по лестнице. Я взял книгу в руки и сделал вид, что читаю. Жора открыл дверь и вошёл в мою комнату. Он был непривычно мрачен. Чувствовалось, как маленькая трещинка в наших отношениях превращается в широкую щель.
Нам надо поговорить.
Он взял стул и сел напротив меня.
Меня от расследования отстранили. Завтра приедет оперативная группа из области. Они, конечно же, в первую очередь, начнут проверять версию твоей причастности к убийству. А если ещё анализ крови покажет, что ты был в машине, то хорошего ждать нечего.
Что мне делать, Жора?
Меня больше всего беспокоит, что если они за тебя по-настоящему возьмутся, ты сдашь им меня.
Ты что, Жора?! Мы же друзья! Никогда в жизни!
Не надо, не клянись. Я видел, как спасая свою шкуру, люди родного брата или отца продавали.
Может быть, мне уехать?
Это был бы самый лучший выход. Подписку о невыезде ты не давал?
Нет.
Ехать тебе надо сейчас, сразу. Возьмёшь любой самолёт, который летит на запад. В крайнем случае, бери билет до Москвы. Завтра утром тебя здесь, на юге, не должно быть. Деньги у тебя есть?
Да.
Возьми «Жигули». Оставишь машину на стоянке в аэропорту. Ключь забросишь в бардачок и захлопнешь дверь. У меня есть второй. Собирайся в темпе.
Он вышел из комнаты. Я начал складывать вещи в чемодан. Пришла Алия. Глаза её были заплаканы.
Что случилось? Почему ты должен раньше времени, да ещё ночью, уезжать? Что вы от меня скрываете?
Я ничего не могу тебе сказать.
Мне, действительно, нечего было сказать. Не мог же я ей сказать, что её муж убил двух людей, что виной всему этому был я, и что если не уеду, то кто-то из нас может оказаться за решёткой.
Алия села на стул и наблюдала, как я складываю вещи.
Это из-за женщины? спросила она.
Алия, не спрашивай, прошу тебя. Женщина здесь совершенно ни при чём.
Неужели нельзя дождаться утра? Бежишь, как какой-то преступник.
Если бы она знала, как близки к истине были её слова.
Я должен ехать, Алия. Спасибо тебе за всё.
Ты не представляешь, как мне тяжело. Что-то происходит в моём доме, а что именно, понять не могу. Что за секреты у тебя и у Жоры?
Спроси Жору. Я уеду, и всё встанет на свои места. Во всём, что сейчас происходит, виноват только я.
С последними словами я захлопнул крышку чемодана. Меня душила обида и в то же время росло раздражение.
Подожди, я поставлю чай. Поешь на дорогу.
Не беспокойся. Если проголодаюсь, поем в аэропорту.
Она встала со стула и вышла из комнаты. Я видел, как по её щекам текли слёзы. Ей, конечно же, было обидно. Она была по-настоящему рада моему приезду, а в эту ночь я бегу от них, как из дома прокажённых. Простит ли она меня когда-нибудь?!
Я спустился с чемоданом и сумкой вниз. Жора уже ждал меня в коридоре. Он протянул ключ от машины.
Прощай. Позвони, как приедешь домой.
Раньше мы бы непременно обнялись, но теперь преграда, возникшая между нами, мешала этому. Только Алия подошла и обняла меня. Она уже не плакала.
Передай привет моей подруге. Будь осторожней в дороге.
Я вышел из дома, сел в «Жигули» и выехал со двора.
За городом я свернул на обочину, заглушил мотор, упал головой на руль и заплакал. Я плакал, как маленький ребёнок. Слёзы текли из моих глаз, и я не мог их остановить. Всхлипывая, я повторял громко, чуть ли не в истерике: «Я сволочь, подлец! Какой я сволочь!!».
Минут через двадцать истерика прошла. Я посидел ещё минут пять, тупо глядя в лобовое стекло, за которым в свете включенных фар, мельтешила мошка. Тяжёлый жук на всем ходу врезался в стекло и медленно сполз к капоту. В ста метрах от машины перебегал дорогу какой-то зверь. Его глаза несколько раз мигнули жёлтыми зрачками в мою сторону. Ни одна машина не проехала мимо меня. Ночь. Все нормальные люди отдыхают. Я посмотрел в зеркало заднего вида. Далеко позади меня светились несколько окон западного микрорайона. Я знал, что с этого момента двери в этот город для меня закрыты. Прощай город моего детства, прощай Жора, прощай Алия, прощай Тоня, прощай Рено. Простите меня за всё.
Я включил мотор, дал газу и понёсся в сторону аэропорта.
На Манасе мне повезло. Были ещё билеты на самолёт в Москву. Восходящее солнце било в иллюминатор самолёта, когда он начал разгоняться на взлётной полосе. Мы гнались за рассветом до самого Домодедова. Москва встретила хмурым дождём, очередями у киосков и билетных касс, шумом электричек и рычанием моторов междугородних автобусов. Таксисты наперебой предлагали увезти меня в любой конец Москвы, но мне нужно было только в Шереметьево. Я взял старенький «Мерседес» и таксист, довольный, что ему выпало счастье везти иностранца, повёз меня через просыпающийся город на другой его конец.
И на Манасе, и в Домодедово, и в Шереметьево я избегал попадаться на глаза милиции. Страх продолжал сидеть во мне. Только когда тяжёлый «Боинг» пробил чёрные тучи над Москвой и под синим небом понёсся в сторону Мюнхена я начал постепенно приходить в себя. В Мюнхене я перекусил в кафе и только потом позвонил домой. Жена думала сначала, что я звоню из Казахстана и очень удивилась, когда узнала, что я уже нахожусь в Германии. Поздно вечером она встретила меня на вокзале. Дома радостно повисла на мне дочь, вкусно пахло пельменями и домашним уютом. Жена расспрашивала меня об общих знакомых, о погоде, о городе, но, как будто чувствуя что-то, о причине моего преждевременного приезда вопрос не задавала. И я был благодарен ей за это. Не знаю, нашёл бы я в себе силы её обманывать.
После ласк соскучившейся по мне жены, я сразу уснул. Когда под утро проснулся, был весь мокрым от пота. Я боялся вдохнуть. Чувство давящей на меня толщи воды, связанные верёвкой руки и тяжёлый груз в ногах, вызывали во мне панику, и лёгкие готовы были лопнуть без кислорода. Только когда я увидел переплёт окна в спальне, услышал тиканье часов на стене и спокойное дыхание жены рядом, понял, что это был кошмар. Я неподвижно лежал на кровати, пережидая, когда успокоится сердце, и с наслаждением втягивал воздух, радуясь, что всё мне только приснилось и что я в действительности живу.
Утром я позвонил своему клиенту. Никто трубку не брал, и я сказал на автоответчик, что звонил Отто. В этот вечер и на следующий день Макс не приезжал. Он приехал лишь на третий вечер после шести часов. Выглядел он совсем плохо. За эти несколько недель он постарел ещё на десяток лет.
Извините, виновато сказал он, жена лежит в больнице. Я не мог её одну оставить.
В его глазах стояли слёзы, и он держался из последних сил. Есть такие моменты, когда по виду человека можно предсказать надвигающуюся беду. Макс был жив, но жизнь из него уже ушла, и чувствовать это было особенно тягостным. Он сидел напротив, устало смотрел на меня, но я не был уверен, видит ли он меня. Он даже не задавал вопросов, и мне пришлось самому начать разговор.
Господин Макс, я нашел людей, которые выполнят ваш заказ.
Сколько нужно будет им заплатить? спросил он без всякого интереса.
Двадцать пять тысяч долларов. Когда будет выполнен заказ, я не знаю, но лучше чтобы эти деньги были у меня наготове.
Хорошо. Послезавтра в это же время я привезу их вам сюда.
Нам не о чём было больше говорить, и после нескольких секунд тягостного молчания он встал, протянул свою ладонь и вышел из бюро. Деньги он привёз через два дня в чёрном дипломате. Я не стал их пересчитывать и положил дипломат в сейф. Отчасти потому, что мне было страшно притрагиваться к этим деньгам. Я знал, для оплаты чего были они предназначены.
Мои ночные кошмары продолжались. Каждую ночь я просыпался от удушья, каждую ночь я тонул, каждую ночь я был бесконечно счастлив, что на самом деле живой. Мне надо было что-то предпринять. Но что? Идти к психиатру? Поможет ли он мне? Нет, попробую сам как-нибудь управиться с моей бедой. Я стал принимать таблетки от бессонницы в надежде, что в глубоком сне этот кошмар не будет ко мне приходить. Но это помогло только на короткое время.
Прошло ещё две недели. За это время я нашёл себе работу и с начала следующего месяца должен был приступить к обязанностям детектива в одном огромном универсальном магазине. Я пользовался моим бюро и телефоном до конца этого месяца. Заказы я перестал принимать и проводил часы за чтением газет или книг. За окнами наступило настоящее лето. Было непривычно жарко. На площади у фонтана сидели полуголые голенастые девочки. Мускулистые мальчики в спортивной одежде утоляли жажду пивом, не отвлекаясь на женские прелести. За вынесенными под зонтики столиками не было свободных мест. Мне хотелось взять дочь и уехать на озеро. Но я ждал телефонного звонка.