Я вышел из квартиры. На улице светили фонари. Небо снова затянулось тучами. Было прохладно, но душно. Опять будет дождь. Пройдя по тротуару метров двести, я присел на скамейку в маленьком скверике. По дороге проехали две машины. Где-то звучала музыка. Прошёл мужчина с собакой. Пёс остановился у фонарного столба, поднял правую лапу и стрельнул мочой в чугунное основание. Я просидел на скамейке минут двадцать. Через мозг проходили какие-то обрывки фраз, мельтешили непонятные картины. Мне захотелось домой, на уютный диван. Я закрыл глаза и задремал, но тут же проснулся, разбуженный шумом проезжавшей машины.
От свежего воздуха и ночной прохлады мне стало легче. Где-то за домами был слышен звук моторов, и над крышами стояло зарево реклам. Я пошёл в ту сторону. Здесь на центральной улице пульсировала жизнь. Машины и люди по-прежнему куда-то спешили. Настойчиво уговаривали зайти рекламы кафе и ресторанов. С большого плаката грудастая девка хвалилась нижним бельем. Страховая фирма обещала, чуть ли не бесплатно, обеспечить людям их старость. Гостиница светилась всеми своими окнами. У её порога стоял седой старик в зелёном костюме и чёрном цилиндре. Я вошёл в маленькое кафе и заказал кофе. Несколько столиков были заняты. Две старенькие, высохшие от времени бабушки шептались о чём-то в углу. Здоровенный африканец доедал салат. Молодая пара напротив меня заканчивали каждую фразу длинным поцелуем.
Кофе освежило и немного отрезвило. Выйдя из кафе, я пошёл вдоль улицы туда, где по моему предположению должна быть заправка. И действительно, там, где дорога раздваивалась, был въезд на маленькую заправочную станцию. Ожидая очередную механическую жертву, стояла с разинутой пастью автомойка. Одна машина жадно глотала бензин из шланга, весело щелкал счетчик, и водитель с напряжением смотрел на быстро бегущие цифры. Здание кассы было ярко освещено. Кассир безучастно смотрел в окно, ожидая, когда клиент, напоив машину досыта, придёт расчитываться. Двое молодых людей стояли у стационарного пылесоса и потягивали из банок дешёвое пиво. Им было лет по восемнадцать. Оба были одеты в потёртые джинсы, которые едва держались на бёдрах и, казалось, вот-вот спадут.
Я прошёл к двум стоявшим машинам. Изнутри на лобовых стеклах были приклеены бумажки с их ценой. Отсюда мне было хорошо видно то место, где стояли парни. Минут через десять на заправку завернул старенький, весь помятый «Опель». Из него выпорхнули две накрашенные девицы и молодой долговязый парень. «Опель» сразу уехал. Долговязый пошёл к кассе, а девицы присоединились к двум первым парням. Они сразу, как по команде, закурили. Одна из девушек была одета в брюки и плотный пуловер с длинными широкими рукавами. Вторая была в миниюбке и в кофточке, которая закрывала только грудь. На ноздре, на ушах и в пупе у неё торчали тяжелые железные серьги. Долговязый принес пиво и тоже закурил. После каждой затяжки он долго выпускал дым из ноздрей и сплёвывал на изгиб толстого шланга пылесоса. Они о чём-то оживленно говорили. До меня долетали лишь обрывки фраз. Было трудно понять, на каком языке они говорят. Та, что была в миниюбке, после каждой сказанной фразы громко и хрипло смеялась, другая всё время молчала. Я подождал ещё немного и подошёл к ним.
Привет.
На приветствие ответила только девушка в брюках, остальные с удивлением уставились на меня.
Я ищу Нелю Майер. Кто-нибудь из вас знает, где её найти?
Зачем она тебе? спросила девушка в миниюбке. На сгибе руки вся её кожа была исколота шприцами. Она была худой, и через тонкую кожу можно было проследить движение крови по синим венкам.
Я её родственник. Меня звать Эдик.
Никто из них не собирался называть себя.
Были тут уже некоторые «родственнички», с сарказмом проговорил долговязый, всё пытались с неё долги получить.
Так вы знаете её? А Милоша, её друга, тоже знаете?
Никто мне не ответил. Я вытащил фотографию, на которой Неля стояла в полный рост с Милошем и протянул её долговязому. Тот не стал брать фото, а только мельком глянул на неё.
Я его не знаю.
Неля уже почти две недели как не появляется дома. Может быть, она здесь в городе? У кого она сейчас живёт?
Слушай, старик, не много ли вопросов задаешь? спросил один из парней с висящими джинсами. Излишнее любопытство обычно к добру не приводит.
Он выдавливал слова из себя, длинно растягивая некоторые буквы, и от сознания своей значимости наполнялся гордостью. Скорее всего, он действительно ничего не знал. Долговязый же знал что-то, но говорить со мной не хотел.
Он выдавливал слова из себя, длинно растягивая некоторые буквы, и от сознания своей значимости наполнялся гордостью. Скорее всего, он действительно ничего не знал. Долговязый же знал что-то, но говорить со мной не хотел.
Я вытащил у длинного из нагрудного кармана пачку сигарет, написал на ней номер телефона Роберта и снова втолкнул пачку в кармашек. Длинный всё время оставался спокойным, как будто это был не его карман рубахи и не его пачка сигарет.
Если вы что-нибудь узнаете или услышите, то позвоните по этому телефону, сказал я.
Они продолжали безразлично смотреть на меня, желая одного, чтобы этот незнакомый дядя оставил их в покое. Только девушка в брюках с некоторым интересом смотрела на меня. Я пошёл к дороге. На тротуаре я остановился и стал ждать. Она появилась минут через пять. Пуловер красиво облегал её бюст, и брюки элегантно сидели на бёдрах. От света уличного фонаря цвет её симпатичного лица был бледно-голубым.
Я училась с Нелей в одной группе в профессиональной школе, без предисловия, заговорила девушка по-русски. Она в последнее время брала наркотики в долг. Обычно за неё рассчитывался её друг. Но Милош две недели был в командировке, а Неля в это время как с цепи сорвалась. Ей надо было всё больше и больше наркоты. Те, кто давал их ей в долг, хотели, чтобы она свой долг отработала. Ну, ты знаешь как А когда Милош приехал, он в первый же вечер подрался из-за неё в кафе. В общем, им обоим здесь в городе нельзя было оставаться. Неля как-то говорила мне, что она уедет с Милошем в Хорватию.
Спасибо, девушка. Как тебя зовут?
Неважно. Дай двадцать евро. Заправиться бы надо, она засмеялась, и смех её был звонким и приятным.
Я вытащил из бумажника двадцатку, протянул девушке и, когда она брала деньги, придержал её руку и задрал рукав пуловера до локтя. На изгибе локтя расплывались синяки и вдоль набухшей вены выстроились чуть видневшиеся точечки от шприцов.
Брось это. Есть много других удовольствий. И они намного дешевле.
Девушка раздраженно вырвала руку и торопливо пошла к заправке. «Идиот», обозвал я сам себя и пошёл по тротуару вдоль улицы. У кафе, где пил кофе, остановил такси и назвал адрес.
Кафе, о котором говорил Роберт, стояло недалеко от центра. Можно было такси не брать. Это было двухэтажное здание. Большинство окон верхнего этажа были тёмными или тускло светились. Вход же был ярко освещён. За входной дверью находился квадратный коридор. Влево уходила узкая лестница на второй этаж. Справа были две туалетных двери, между ними висел сигаретный автомат. В самом кафе царил полумрак. Только бар был ярко освещён и бармен оживлённо говорил с женщиной непонятного возраста. Помещение было небольшим и вдоль стен стояло всего шесть столиков. В дальнем углу сидели трое турков и о чём-то негромко разговаривали. Прозрачная перегородка отделяла от бара ещё одну комнату, где, по всей вероятности, была бильярдная. Я сел на высокий стул у бара. Бармен тут же развернулся ко мне в ожидании моего заказа. Я не хотел ничего спиртного и заказал чашечку кофе. Бармен разочарованно включил кафе-автомат и потерял ко мне всякий интерес. Когда он подвинул ко мне чашку с кофе, я вытащил из кармана фотографию и положил перед ним.
Знаете вы их?
Он взял фотографию в руки и, прищурившись, стал разглядывать её. Видимо, он был близорук, но очки не надевал.
Этот хорват ещё не заплатил мне за разбитое стекло. Зачем он тебе нужен? Тоже должен что-нибудь?
Меня, в принципе, интересует девушка.
Не. Здесь её нет. Хочешь, у нас новенькая есть? Украинка. Или хочешь эту, поопытней?
Он показал пальцем в сторону женщины, с которой до этого разговаривал. Женщина, услышав последнюю фразу, улыбнулась мне и поправила прозрачную кофту на груди, отчего сильней раздвинулся разрез. Я улыбнулся ей.
Почему хорват разбил стекло?
Хочешь за него рассчитаться? бармен засмеялся и постучал длинным ногтем мизинца по фотографии, шеф свои деньги с него и с этой девицы всё равно получит.
На мой вопрос он не ответил. Я допил кофе. Бармен отнёс туркам три бутылки пива, вернулся за стойку, подошёл снова ко мне и спросил:
Ты случайно не из полиции?
Вы боитесь полиции?
Он посмотрел на меня изучающим взглядом и улыбнулся.
В кафе вошли несколько новых посетителей. Свободными оставались только два столика. За стекляной перегородкой, в бильярдной, виднелись силуэты людей. Стало шумно. Появились три ярко накрашенных девушки в вызывающе свободной одежде. Одна из них подсела ко мне и вопросительно уставилась на меня. Бармен на непонятном для меня языке сказал ей что-то, и она тут же исчезла. Недалеко от дверей в бильярдную сидел молодой парень и зло смотрел на меня. Его шея была обёрнута шарфом. Я узнал его. Рядом с ним сидел мужчина лет тридцати. Он был высоким и толстым. Его живот упирался в стол, и от духоты в помещении его рубаха на спине и под мышками была мокрой. Молодой парень что-то сказал толстому, и тот тоже стал с интересом рассматривать меня. Во мне нарастала злость. Я был зол на себя за то, что впутался в эту историю с пропавшей Нелей. Я был зол на бармена за то, что он не ответил на мои вопросы. Я был зол на это кафе, где, по-видимому, функционирует нелегальный публичный дом. Я был зол на незнакомую мне Нелю. Я был зол на её друга Милоша. Я был зол на этого парня в шарфе и его толстого соседа по столу. Я был зол на всех и вся. Я провоцирующе улыбнулся парню в шарфе. Мне нужна была отдушина, моя злость должна была выплеснуться из меня. Я подозвал бармена, достал бумажник и стал отсчитывать мелочь за кофе. Делал я это нарочито медленно. Увидев, что я собираюсь уходить, парень в шарфе и толстый встали из-за стола и вышли из кафе. Я подождал ещё две минуты и вышел на улицу. На противоположной стороне улицы находилась автобусная остановка. Единственный неоновый фонарь возле неё тускло освещал загадочным светом тротуар, деревья и фасад жилого дома. В пяти метрах от остановки в тени деревьев виднелись два силуэта. Я пошёл в их сторону. Они одновременно вышли на свет. Толстый с обвислым животом размахнулся, чтобы меня ударить. Уверенный в своей силе, он делал это медленно и заученно. Его кулак был ещё в пути, как вдруг он всем своим телом начал оседать на задницу. Потеряв равновесие, он упал на асфальт. Не успевший ещё понять происшедшего, парень в шарфе продолжал идти на меня. Я встретил его ударом кулака в скулу. Он остался стоять на ногах, но от второго удара, схватившись руками за живот, согнулся и громко застонал. Моя злость исчезла. Толстый ругался по-немецки и пытался поднять своё грузное тело с асфальта. Я знал, что теперь они мне ничего не сделают, и пошёл в сторону центра.