Я с удовольствием выпил газированной воды с малиновым сиропом, вернул кружку и пошёл к рядам, где спекулянты продавали новые и подержанные вещи. Никого из знакомых здесь я не увидел. Нужно было уже идти к месту встречи с Жорой. Он стоял у ворот и разговаривал с каким-то мужчиной. В руках он держал наполненную овощами сумку. Мы прошли к его машине и вернулись домой.
После сытного обеда, Жора отвёз меня и своих сыновей на реку, а сам уехал на работу, куда его срочно вызвали. Боясь с непривычки сгореть на солнце, я старался, выйдя из воды, спрятаться в тени единственного на берегу дерева. Но песок под ним был всё-равно горячим и его тепло приятно согревало остывшее в воде тело. Мальчикам же всё было нипочем. Загоревшие уже до черноты, они часами бультыхались на мелководье, строили на берегу из мокрого песка замысловатые строения, ловили стрекоз и, между делом, задавали мне массу вопросов о жизни в Германии.
Мой папа тоже несколько раз был за границей, горделиво заявил мне старший из них.
О том, что он был за границей, Жора мне не говорил.
Где он был за границей? спросил я.
Не знаю. Один раз он приехал оттуда на новом «Мерседесе». Мне привёз фотоаппарат, а Болату электронный вездеход.
Я задумался. Жора ещё ни разу не обмолвился, что он бывал за границей. Надо бы у него об этом спросить.
Вечером, когда мы уже изрядно выпили, я спросил Жору:
Газиз мне сказал, что ты несколько раз был за границей. Где ты был? Почему ты мне об этом ничего не сказал?
Это были служебные командировки. Ничего особенного. Мелкие задания от Интерполо.
Странно, подумал я, какое отношение имеет инспектор уголовного розыска какого-то безвестного городка в Средней Азии к европейской организации «Интерпол». Видно, на эту тему Жора не очень был расположен говорить и поэтому я не стал его больше распрашивать.
Два следующих дня я на машине Жоры навещал моих бывших знакомых. Не каждому я мог задать вопрос о Губате. Чем занимается Рено Баградзе и где его найти, тоже мало кто знал. Оставалась одна возможность поехать к заводу и там, может быть, его встретить.
Завод выглядел заброшенным. Там, где раньше были ворота, остались только две бетонные колонны. Здание заводоуправления смотрело пустыми окнами на проезжую часть. Я остановился напротив въезда на территорию завода, так, чтобы мне видны были сам завод и вход в управление. Видневшаяся поодаль котельная завода выглядела тоже заброшенной. К ней тянулись заржавленные железнодорожные рельсы. Территория заросла кураем и перекати полем. Я засомневался, что могу здесь встретить Рено, но всё же решил с час подождать. Ярко светившее солнце начало нагревать кабину «Жигулей», и я опустил боковое стекло. Стало легче дышать. Легкий ветерок, хоть и был горячим, но всё равно немного освежал вспотевшее тело.
Примерно через полчаса из дверей конторы вдруг вышел мужчина. Издалека его национальность нельзя было узнать. Мужчина был высоким и когда выходил из конторы, ему пришлось пригнуться. Он минут пять смотрел в мою сторону и опять исчез. «Значит, здесь всё-таки кто-то есть», подумал я и вышел из машины. Послышался шум работающего мотора. На улицу въехал крытый тентом «Камаз». Он обдал меня вонью подгоревшего сцепления, запахом солярки и выхлопными газами. Из-за поднятой машиной пыли стало тяжело дышать. Я закашлялся. «Камаз», не сбавляя скорость, влетел на территорию завода и по разбитой колее скрылся за цехами. Если мне память не изменяет, там были заводские склады.
Я сел в «Жигули» и проехал к заводским цехам. Припарковав машину в тени, я вошёл в цех. Здесь было прохладно, и из-за открытых ворот и разбитых окон гулял сквозняк. Толстый слой пыли покрывал пол, заржавленные стальные конструкции машин и вибраторные столы. Кое-где по пыли через цех цепочкой тянулись следы от чьих-то ботинок. Под стекляным фонарём по центру цеха из конца в конец тянулась ровная горка птичьего помёта. И сейчас голуби и вороны сидели на крыше по краю фонаря и вели свои птичьи разговоры. На противоположной стороне цеха от ворот остался только стальной каркас, который криво висел на лопнувших навесах, угрожая в любую минуту упасть.
«Камаз» я нашёл у складов. От мотора ещё шло тепло. Из левого бензобака капала в пыль солярка. Ни одной живой души не было видно. Я открыл кабину «Камаза». Оттуда понесло запахом пива и вонючими носками. В одном месте тент на кузове машины не был прикреплён к борту. Я приподнял его. «Камаз» был битком загружен ящиками с водкой. Всё время, пока я крутился вокруг «Камаза», меня не покидало чувство, что за мной кто-то наблюдает.
«Камаз» я нашёл у складов. От мотора ещё шло тепло. Из левого бензобака капала в пыль солярка. Ни одной живой души не было видно. Я открыл кабину «Камаза». Оттуда понесло запахом пива и вонючими носками. В одном месте тент на кузове машины не был прикреплён к борту. Я приподнял его. «Камаз» был битком загружен ящиками с водкой. Всё время, пока я крутился вокруг «Камаза», меня не покидало чувство, что за мной кто-то наблюдает.
Эй! Есть здесь кто-нибудь?! крикнул я.
В цехах эхо повторило мои слова. Никто не отозвался. Длинные склады тянулись вдоль всего заводского здания. Три железные двери были недавно покрашены, и на двух из них висели массивные замки. Напротив того места, где стоял «Камаз», дверь была слегка приоткрыта, и замок висел в проушине, поскрипывая на ветру. Я вошёл в открытую дверь. Здесь было темно. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел перед собой мужчину метра в два ростом. Он ударил меня чем-то, отчего у меня вдруг лопнуло в голове, заискрилось в глазах, и я провалился в беспамятство.
Как долго я был без памяти, не знаю. Очнулся от боли. Тонкий шнур, стягивающий сзади мои руки, врезался в кожу, голова тупо болела, и в правое плечо била колющая боль. Сырая, неоштукатуренная комната освещалась тусклой лампочкой. Окон не было, и только через чуть приоткрытую дверь пробивался дневной свет. Из дальнего от меня угла слышалась какая-то возня. Я с усилием повернулся в ту сторону. Боль в голове от этого стала ещё сильнее, и плечо пульсирующе заныло. В углу, стоя на одном колене, возился верзила. Он вытащил из кучи хлама старый, разорванный мешок и ещё какую-то тряпку.
Послушайте, товарищ, отвяжите меня, с усилием выговорил я.
Он встал с колена, подошёл ко мне, бросил на пол мешок и тряпку и ударил меня в левый висок. От удара я повалился на бок, как раз на то место, где лежали тряпки.
Заткнись, мусор!
Он говорил с чеченским акцентом. Я теперь лежал на полу, на больном плече и от удара голова наполнялась гулом, уходило сознание, и подкатывала тошнота. Снизу верзила выглядел великаном. От его ног, обутых в стоптанные сандалии, несло вонью. Он ударил меня ногой в живот и, выключив свет, вышел. Дверь закрылась, щёлкнул замок и комната погрузилась в темноту. Как ни пытался, я не мог обнаружить даже маленький проблеск света вокруг меня. Я вращал широко открытыми глазами в разные стороны, но, кроме усиления боли в голове, это ни к чему не привело. В меня медленно вползал страх. То ли от страха, то ли от холодного пола, меня начало трясти. Непроизвольно потекли из глаз слёзы. Так я пролежал ещё неизвестно сколько. Связанные руки онемели, и я их уже не чувствовал.
Вдруг со стороны дверей послышался слабый шорох. Где-то хлопнула дверь. Тонкими ниточками заискрились лучики света. Дверь неожиданно открылась, и в её проеме вырисовались две фигуры. Один был поменьше ростом, а у второго голова чуть ли не упиралась в верхний косяк. Разглядеть я их не мог. Мешал свет за дверью. Смотреть в их сторону было больно. Я зажмурил глаза. Что-то сказать сил не было. Во рту у меня пересохло и, казалось, язык присох к нёбу.
Ты кто такой? спросил тот, что пониже.
Я собирался с силами, чтобы ответить, но верзила меня опередил:
Да мусор он, шеф. Я его на базаре с Жорой видел. Что с ним чикаться. Давай, я его в мешок запихаю и в реку выкину. Пусть сдыхает.
Тот, который пониже ростом, подошел ко мне и наклонился.
Эдик! удивлённо вскрикнул он. Ты что тут делаешь?!
Я узнал его голос. Это был Рено.
Я тебя искал, с трудом выдавил я из себя.
Глаза меня не слушались, устало закрывались, и я проваливался то ли в беспамятство, то ли в сон. Издалека доносился чей-то крик: «Дурак! Осёл!». Кто-то тормошил меня. Я чувствовал, что куда-то лечу и этот полёт был бесконечен и приятен.
Очнулся на диване в комнате, обклеенной светлыми обоями. Нагнетая в комнату прохладу, равномерно гудел кондиционер. Какая-то женщина сидела возле меня на корточках и массировала кисти моих рук. В них постепенно возвращалась циркуляция крови, и от этого пальцы слегка покалывало. Увидев, что я очнулся, женщина поднесла к моим губам стакан холодной воды. Я жадно и торопливо выпил воду.
Ну, отошёл? послышалось из дальнего угла.
Там в кресле у письменного стола сидел Рено и курил сигарету. Её голубоватый дым слоисто распределялся по комнате и, дойдя до меня, вызывал лёгкое щекотание в носу.