Веруня и схематоз
Кто угробит лохотрон: местная версия
Алла Смолина
Редактор Екатерина Долгова
Редактор Георгий Смолин
Корректор Георгий Смолин
© Алла Смолина, 2020
Часть 1
Глава I
1
Когда снится сон и понимаешь, что это снится сон, это сон в квадрате, не так ли? Будто не дома в постели, а сидишь в зале кинотеатра и смотришь фильм, не так ли? И, может быть, кому-то еще (Ульяне?) показывают этот же сон?
Сон, который показывают во сне.
Кадры.
1. Ульяна и кушетка.
2. Вдруг кушетка не кушетка, а гигантская амеба: рот и задний проход единая дыра, и много таких дыр.
3. Амеба слизкая, бледно-розовая. И ее, будто резиновую, надувают.
Еще кадры сна.
веревки-скрепы появляются откуда-то неизвестно откуда, видать, из закромов сна.
Ульяна сама, своими руками, крепит себя к амебе-кушетке.
Еще кадры.
Ульяне залепляют глаза нашлепки на глаза, будто от серых валенок отрезаны.
Ульяна, не видя, не глядя, подписывает подсунутые ей бумаги. Сумма 108 тысяч.
Еще кадры.
лестница в голбец.
амеба в голбце крупным планом. В густой навозной жиже, и жижа наползает.
коричневая жижа наползает на розовое тело амебы и вот-вот достигнет белого тела Ульяны пеньковые грубые веревки по ногам, по животу и у грудей.
Еще кадры.
Крупный план: стойло. Стойло из батогов, кривых, серых.
Крупный план: амеба гигантская, розовая.
Крупный план: кривые серые батоги вдавливаются в дутое тулово амебы, в обрезиненную разбухшую массу без перекладин, без слег
Веруня просыпается. Веруня делает наброски сна в блокнот, который специально приготовлен на тумбочке.
Не вещий сон, думает она. Пожалуй, не вещий.
Еще думает:
Ульяна не будет защищаться и не будет обвинять. Сами придут сами развяжут.
Вера Кронидовна Поляшова знала, что то, как человек сам себя себе представляет, отличается от того, как его представляют другие. Поскольку она маленького (152 см) роста, то приучила себя к уменьшительному имени Веруня. Так, кажется ей, ее представление о себе приблизится к представлению о ней людей.
Когда забрезжила возможность заиметь частную собственность (без нее нет независимости), Веруня направилась в деревню. Она устроилась в школу в Кирильцево в 80 километрах от В. с жильем в учительском доме. И подыскивала дом, чтоб купить. В Кирильцеве, на центральной усадьбе, не было, а нашелся в Лычкове, в двух километрах от Кирильцева. Раньше здесь было десятка два домов, а теперь жилых только два: этот, лет девяноста, и еще в одном жила с весны до поздней осени бабка Христя здесь у нее ульи. Еще у двух домов хозяева далеко и хоть не приезжали, но интересовались судьбой.
Дом огромный пятистенок. Под одной крышей летняя изба, горница и двор. Раньше пара лошадей с телегой или санями могли во двор въехать и развернуться. «Обкупилась, городская», говорили местные (хотя в городе цены уже прыгнули вверх и пятьсот рублей стоит табуретка, сварганенная частником). Но, главное, все знают, что в Лычкове отключат электричество. Отключат, как только Кристя-пчеловод уйдет насовсем. А Веруня хоть и видит, что маячит тут и там по полям-перелескам электрик Покосов, но к этому легко: не представляет себе, что ее, городскую приезжую, не возьмут во внимание и отключат от цивилизации.
Продала дом бабка Маня маленькая, сухенькая, темный стручок. Говорили, что злая и вредная. И говорили, что родом из богатой семьи и ее отец баловал и наряжал ее. Веруню забавляло, что бабка и другие помнят, кто шестьдесят лет назад была самая нарядная среди девок округи. Еще говорили, что у бабки были муж и сын, но спились и умерли.
Бабка Маня выговорила за собой подклеть, чтоб хранить в ней свой какой-то хлам. А батоги (своими руками выделывала) бабка не занесла в подклеть, а навалила сбоку и в теплые летние дни куча батожья поросла травой. Бабка приходила и смотрела, не нарушила ли городская уговор: не зашла ли под замок в подклеть или не унесла ли батогов. Бабка жалела свой труд по изготовлению батожья и по сторонам насмехалась над городской, которая не понимала, зачем вообще огораживать, если вокруг ни единого раба. Только когда совхозное стадо прорвалось в Лычково и попортило гряды, Веруня озаботилась добыванием жердей и гвоздей.
Бабка, сморщенный темный стручок, стояла на гряде, опираясь на клюшку, и наставляла городскую, как сажать лук или картошку. А Веруне являлся вдруг образ бабки в молодости в коротком розовом платье тальянкой. Будто привидение порхает над огородом. И в эти миги она ощущала, как бабка, чтоб напитаться, забирает ее энергию и ее время
В Лычкове Веруня проникала в заброшенные дома и выносила нужное для быта: чугунок, кочергу, полешки, корзинку. Бабка Кристя, пчеловодка, сочла это за воровство, и по округе так и распространилось. А Веруня не понимала, воровство или не воровство. Она не стала лазить, пока бабка на стреме, а только по выходным, когда бабка уходила в баню к дочке в Кирильцево: и не таскала ничего, а просто тянуло посмотреть. Вот собирали люди скорлупу от яиц, и так это и лежит в лыковых корзинках скорлупки в скорлупках лет, может, двадцать-тридцать. А что сделается? Или пух и перья Или береста Однажды нашла деготь (не помнит сейчас Веруня, в какой посудине). Местный охотник ухватился за него сразу, как за ценность. Черный вязкий деготь мог бы лежать вечно в той посудине
На огороде, в черной, лошадьми унавоженной земле народилось всего, и Веруня бегала после уроков в Лычково убирать урожай. И Ульяна тоже приезжала на выходные. Бабка Кристя, надсадившись на уборке, осталась в Кирильцеве. И ливень сорвал провода, а электрик не стал чинить. Веруня и Ульяна на выходные все же пошли в Лычково храбрые дуры. И Веруня в потемках сломала ногу. Ульяна, которая училась в медучилище, сделала шину, и утром пошла в Кирильцево за помощью. А ручей, который на полпути, так разлился, что тракторок не мог пройти. А Ульяна сказала, что донесет Веруню всего-то километр до ручья. Не на руках донесет, на плечах плечи сильнее рук. Плечи это самое сильное
Ульяна вынесла Веруню на руках к яблоне. Веруня подтянулась, уселась на толстую ветку, а с нее на плечи Ульяны. И руки в стороны, как когда-то на арене, чтоб держать равновесие. Ульяна несла. Сначала до яблони на краю деревни, потом до перелеска с березами, потом до леса, где можно отдыхать, выбрав дерево с крепкой веткой. И Веруня уверяла, что она может, как обезьяна, переправляться с дерева на дерево. Плечи самое сильное у Ульяны, у Веруни руки. Она и теперь, в свои пятьдесят четыре, делает висы когда плечи ниже хвата.
Зять бабки Кристи, поджидающий со своим тракторком у ручья, обалдел, когда они Веруня на плечах Ульяны показались из-за деревьев. Правда, хохма. Веруня легкая, а Ульяна сильная. В деревне дивились: как это, родня, а непохожие? Веруня маленькая и чернявая, вишенная, Ульяна дородная, как спелая груша.
Да, батожье и голбец могли быть в подсознании Веруни только из Лычкова.
А может, все же сон вещий? Может, зачем-то ей нужен сейчас тот неудачный опыт отделения от государства?
2
Первого числа Веруня пролонгировала вклад и опять внесла двадцать тысяч. И Оля, личный Веруни менеджер, беременная на большом, скоро в декрет, сроке, как обычно, сделала Веруне комплимент за то, что умеет высчитывать проценты по вкладу с высокой точностью.
Сейчас Оля занята. Администратор, увидев в руках у Веруни договор «ДеШели», предложила другого менеджера, но Веруня сказала, что подождет. Ей хочется увидеть недоумение Оли, знающей о ее крепком финансовом положении.
Какой кредит, вы ж понимаете, Оля? готовит Веруня фразу. Ведь нет у меня другой проблемы с деньгами, кроме как их сберечь.
Оля заметила ее и дала знать, что скоро-скоро. Веруня смотрит, как Оля работает с полной яркой женщиной (продавщица? повар?), хотящей кредит. На пухлом лице Оли мелькнет на миг желание вчувствоваться в жизнь внутри собственного живота, но потом опять все внимание к делу. Веруня не понимает, почему она улавливает эти неявные отношения. Даже думает, не вредно ли ребенку нерожденному, что в мыслях мать не с ним
Оля, узнав, по какому поводу Веруня, сдержала недоумение, будто тормоз какой-то в себе включила. Она сразу вернула договор купли-продажи, сказав: «Это не к нам».
Значит, кредитный и купли-продажи не связаны? спросила Веруня. Правильно я поняла?
Оля, набирая данные договора, ответила:
Мы здесь только с кредитным.
И что, у меня действительно кредит? спросила Веруня. Ведь вы же понимаете, Оля? Ведь понимаете?