Заполярный Ковчег. Стихи и поэмы - Игорь Платонов 2 стр.

Немотой наливаются улицы, 
Пик безлюдия
Ночь от сердца уже не откупится
Златолунием.

Моя песня не спета, все крайности
Стали близкими;
А в лазури дома чеканятся
Обелисками.

Но отрада  в тебе, синеокая,
Боль глубинная;
И парит ностальгия высокая
И невинная.

Перепахана доля почтовая
Кровным почерком,
Чтоб не мнил из себя холостого я,
Чуя почести.

Как порой упоительны грёзы,
Как заманчивы!
Но тоска выливается в прозу
Без романтики.

Не спасает от голода праведность
Безответная,
И печаль не врачуют празднества
Несусветные.

Заклинай меня, прячься, кодируйся
Зло и холосто, 
Я в тебе оживу, дисконтируя
Тайным голосом

Ветер выхлопнет в окна сквозной озон,
День раскурится;
И расплачется былью родною он
Вдаль по улицам.

Обомлею, врасплох околдованный
Колокольнею
Так становится музыка вольною
В пик безмолвия.

Т.Р.

Когда-нибудь в осеннем баре
Ты станешь вдруг неутолима,
И сплин тебе коктейль подарит,
Смешав озноб с дождём и дымом.

И хлынет в душу дикий ветер,
Гонимый ревностью заката,
И скрипок вой сорвётся с петель,
Метнув по венам ток стаккато.

И потеряв на миг дыханье,
Ты станешь мир ценить покруче, 
Взыграет хмель волной летучей,
Предвосхитив воспоминанья

И сокрушая укоризны,
Возникну я в твоём тумане;
И затрепещет речь по жизни,
Как сон-трава в тоске по ране.

Как чутко в этом гулком баре
Мы будем жар качать устами!
Но тишина врасплох ударит
И все надежды обуздает

И невесомея в молитве,
Ты будешь знать, что мы  живые,
И станешь вновь неопалима;
Так воскресает ностальгия.

Рань повышибла сны, раскурив маету у порога,
Пробудились надежды, весна полыхнула в груди;
Всё своё  при себе, ветер юн, и открыта дорога,
И с неё никуда не свернуть. Только, что впереди?

И надежды вздымает сквозное дыханье свободы,
А нагую печаль веселит ликование птах;
И молчат под лазурью небес отшумевшие годы,
И играет вселенская нега в тревожных сердцах

Прорастая сквозь холод и горечь, чтоб жить под звездой,
Мы торопим себя, словно чуем открытые двери;
А тоска не горит, и мечта остаётся живой,
И быть может, в счастливую Родину кто-то поверит

Всякой вере  свой дар, и уже всё волшебней закат,
И внезапная сила меняет значенья местами
Я не помню обид и вхожу в неизведанный сад;
Но как долго мы ждём, чтоб себя озарить чудесами!

Над лоном сна парила память,
Желая мир оставить прежним;
А город стон гасил о камень
И тяжелел я безутешно

Играла пламенем свеча
И тело жаром оплывало;
А утро выждало свой час
И томный сумрак разорвало

В облавном зареве рассвета
Металась раненая птица;
Сквозняк сорвал со стен портреты
И билась тень по белым лицам.

Крылатой мощью шло движенье
И скорбь юлой вилась и жала;
А пульс вошёл в этап скольженья
И карма дух расколдовала

Поток хорала взвил мечты,
В пылу расплакав лязг рояля
И очи явь очаровали,
Из мути выхватив цветы, 
Надрыв бессильной немоты
Живые губы целовали

Отблеск солнца в окне  как очаг
Для того, кто устал от ненастья;
Всё надёжно, мир  здесь и сейчас,
Но согрета душа лишь отчасти.

Что ей надобно, странной такой?
Что дано во вселенской интриге?
В ней тоска оживает грозой,
И мечта сокрушает вериги.

Драгоценности ей ни к чему,
У неё  обнажённая вечность;
И, наверное, лишь потому
Ты в очах сохраняешь беспечность.

Там, где даль пламенела и млела,
Дерева одевая в зарю,
Наполняла гармония тело
И дарила тепло сентябрю.

Эта рань высоко и беспечно,
Погружала меня в чудеса,
Где любые реальности вечны,
Как распахнутые небеса.

Я невинно бродил в этих травах,
Что-то тихо шептавших ветрам
И теперь отгоревшие раны
Наполняет певучий бальзам.

Но рассвет обнимая сознаньем,
Я иной простоты не ищу;
И проснувшийся мир вспоминает
Ту стезю, что подобна лучу.

Там, где даль пламенела и млела,
Дерева одевая в зарю,
Наполняла гармония тело
И дарила тепло сентябрю.

Эта рань высоко и беспечно,
Погружала меня в чудеса,
Где любые реальности вечны,
Как распахнутые небеса.

Я невинно бродил в этих травах,
Что-то тихо шептавших ветрам
И теперь отгоревшие раны
Наполняет певучий бальзам.

Но рассвет обнимая сознаньем,
Я иной простоты не ищу;
И проснувшийся мир вспоминает
Ту стезю, что подобна лучу.

Осади боль мечтою,
пробудись под звездой;
Напои душу волей
и войди в непокой.

Завяжи беды в узел
да верни стужу льдам,
Всколыхнётся надежда,
дав свободу ладам.

В тайне  жажда полёта,
а судьба тяжела,
Отыщи в себе небо 
и родятся крыла.

Всякий путь это сила,
стань водой меж песков;
Я открыл в сердце двери
и дошёл до столпов.

Есть в эпохе абсурда
неизбежный расклад:
В бурю слаще и воздух,
и в тоске глубже взгляд.

Я не знаю чем сеять
это иго идей, 
Здесь не ведают меры
ни жуир, ни сэнсей.

Заплети все вопросы
в золотые мечты, 
Нет ни пекла, ни бездны,
если видишь мосты.

Разомлей под грозою,
чтоб не двинуться вспять
И туманное сердце
напоит благодать.

Один из нас когда-то станет первым,
Пройдя без грёз по лезвию судьбы;
Он выйдет из трагедии бессмертным,
Приняв как дар и лавры, и шипы.

Один из нас когда-то будет вольным,
Разъяв цепной эгрегор суеты;
Он выйдет без потерь из-под контроля,
От пут освободив свои мечты.

Один из нас когда-то станет вещим
И сердцем распахнёт свободный путь,
Чей драйв неугасим и безупречен,
Как солнца несгораемая суть.

У всякой медали  две стороны,
Две жизни и два лица;
И если одна  словно песня весны,
Другая  секретный фасад.

Когда вездесущая действом горит,
Обратная  сна печать;
И та, что при деле  всегда говорит,
А скрытой велит молчать

У всякой натуры  две стороны,
Два голоса, две борьбы;
Но, чтоб ни случилось  они верны
Единству судьбы.

Одна не имеет ни стен, ни завес,
Другая  как тайный джинн;
Но, стоит почуять простор в голове 
И путь  лишь один.

От души до небес  несгораемый свет,
А в закрытых сердцах  мрак системного круга;
Как пройти этот путь, если большего нет?
Остаётся лишь солнце в глубинах друг друга.

Посмотри на дома, им цветы не нужны;
Я порой плыл по ветру, но с Музой надёжней.
Ты открыта, как воздух, как шок без вины,
Всё живое нас помнит, и это не сложно.

От души до небес  вольный путь на веку,
А в закрытых сердцах  виртуальная вьюга
Я прошёл сквозь формат, обаянив тоску,
Просто мы без всего отогрели друг друга.

Окно  как аналог экрана,
В сознании дремлет огонь;
Весна задышала туманом,
Но в тучах сквозит не покой

Ты спишь глубоко и невинно,
А я торможу суету;
И пульс грозовой сердцевины
Сверкает, штормя высоту

Но грохот несёт пробуждение,
Вздымая любимые руки;
И в тайне сплошного затмения
Рождаются светлые звуки.

Когда весна прольётся в душу
Новорождённой красотой,
Я в память исповедь обрушу
И воспарю над суетой.

И устья вен овеяв песней,
Я в сердце небо распахну;
И речь, витавшая над бездной,
В миру найдёт свою волну.

И ни страстям, ни медным трубам
Сиянье в дым не обратить;
Душе даны живые губы,
Чтоб вдохновенье не губить.

Я так долго молчал. Почему?
Потому что эпоха пьяна,
Потому что и мне в эту муть
Не хватало огня и вина.

Потому что в умах  катаклизм,
А лекарство  как анабиоз;
И любой ностальгический «изм»
Вызывает подкожный мороз

Альтруизм не имеет путей,
Я кормлю адекватных собак;
Мы не можем творить без цепей,
Потому что шаг в сторону  враг

Но когда, закрывая глаза,
Я пою о смертельной тоске,
Обнимают меня чудеса,
И сжимается жизнь в кулаке.

И восходят из пепла цветы,
И душа узнаёт красоту,
Сохранённую в тайнах мечты,
Не терявшей свою высоту.