Дима остановил машину. Узенькая дорожка вела к массивным железным воротам, на которых белой краской было выведено: 143. Ворота не открывались, на стук никто не вышел. В прорези почтового ящика Дима заметил маленькую кнопку, надавил на неё. Послышался лай собаки, грубый мужской голос и долгожданный вопрос:
Кто там?
Я от Лариона Модестовича.
Стало тихо, даже собака перестала лаять.
Вот сквалыга, пробормотал Дмитрий, поглядывая на часы, пять минут шестого.
Ворота открылись, показался хозяин, маленький, тощий, носатый еврейчик, в самом деле похожий на пожилого Буратино. Нос его был до того длинён, что Дима чуть было не расхохотался. Однако хозяин не торопился впускать гостя, подозрительно осмотрел его с ног до головы, покосился на «Волгу» и лишь после этого хриплым низким голосом, так не шедшим к его субтильной фигуре, проговорил:
Проходи.
Гость шагнул в сад. Огромный, без привязи пёс рванулся на незнакомца, но хозяин шикнул на него и тот притих, покорно пропуская человека к дому. Высокие ворота и сад скрывали до того ветхий домик, что гость остановился у порога, думая, не решить ли ему дело здесь, в саду. Но «Буратино» легонько толкнул его в спину, давая понять, что говорить они будут в доме. В полутёмной комнате стоял самодельный, грубо сколоченный стол, два стула, обшарпанная печка, какая-то посуда на грязной полке. У противоположной стены в одном углу приютилась кровать с грудой разноцветного тряпья, а в другом, к немалому удивлению гостя, стоял полированный столик с большим цветным телевизором.
А почему Ларион Модестович сам не приехал? вдруг спросил хозяин.
Дима не нашёлся, что ответить, потому что не знал: Ларион Модестович это дядя Слава или кто-то другой. Откуда ему было знать, что сам Ларион Модестович как раз и стоял перед ним и что таким образом «Буратино» определял степень осведомлённости новоприбывшего, и, если тот оказывался посредником в деле, значит торговаться наверняка не станет. Хозяин проворно подошёл к столу, и не успел Дмитрий сообразить чего он хочет, как на столе появились два стакана, тарелка с колбасой, капуста и чистый графин с красноватой жидкостью.
Прошу, жестом пригласил он.
Нет, нет, я не могу, я за рулём, отказался Дмитрий и полез в карман за пакетом. «Буратино» перехватил его руку и, глядя снизу вверх, настоял на своём:
У меня всякие люди бывали, никто не брезговал. Я и говорить с тобой не стану, коли не выпьешь. Он взял графин, разлил в стаканы и поднёс горлышко к носу Дмитрия: Ты понюхай, это домашний ром, ни одна ГАИ не придерётся.
Запах понравился гостю, он присел на скрипучий стул. Они выпили. Дима заел салатом, затем достал из кармана пакет и положил на стол.
Вот, Ларион Модестович прислал.
Пакет мгновенно исчез со стола, а повеселевший Ларион Модестович снова наполнил стаканы.
Уни хушавке мес, подмигнул он Дмитрию.
Я не понял.
Это, мой дорогой, на русском наречии будет значить, что живой человек без денег всё равно, что мёртвый человек.
Почему мёртвый? Без денег скучно, это верно, руки связаны, возразил гость. Но не мёртвый же.
Я говорю мёртвый, значит, мёртвый. Хозяина «подмыло»: Деньги это всё. Накормят, напоят, оденут и обуют. Захочешь веселиться веселись. Всё твоё. Он подлил гостю из графина, собираясь, по всему видно, к длинному разговору.
«Старый хрен, деньги схавал, как взятку взял, зло подумал Дмитрий. В гроб пора, а туда же, веселиться. Сейчас о женщинах залопочет».
Он посмотрел на часы. Половина шестого. «Буратино» не торопился отдавать гостю то, за чем гость пришёл к нему. Ждать больше было нельзя. Дима встал.
Мне пора ехать. Я тороплюсь.
Куда торопишься? Посиди, поговори со стариком. Не каждый день к нему гости заезжают.
В аэропорт мне надо. Давай, что велено, я пойду, не скрывая раздражения, бросил гость.
В аэропорт? Смыться? вдруг взвизгнул «Буратино».
Глаза его засверкали злобой. Он вскочил на ноги, покачнулся, схватился за край стола, свалил недопитый стакан на пол.
Я знаю, кто послал тебя. Ларион Модестович, передразнил старик. Ларион Модестович это я.
Давай, слышишь, двинулся на него Дмитрий.
Не тронь! Старик отпрыгнул за печку, но вскоре появился, бросил на стол две золотые монеты царской чеканки. Бери и передай своему шефу, чтоб не совался сюда. Мне клиентов и без него хватает.
Гость ошалело посмотрел на монеты, затем сгрёб их и метнулся к двери. В саду на него прыгнул пёс. Дима что есть силы ударил его ногой в морду, выбежал к машине и рванул с места со второй скорости. В аэропорт он прибыл вовремя. Самолёт как раз выруливал с посадочной полосы.
Доставив секретаря домой, Дмитрий помчался на Красную площадь к дяде Славе. Вячеслава дома не оказалось. Он не ночевал двое суток. Тогда Дима направился в сторону «Динамо», миновал стадион, где они не так давно смотрели матч ветеранов футбола, и остановился у ресторана «Столичный». Здесь он в последний раз видел «Тучного блондина» и в первый раз услышал о «Буратино». Дмитрий не ошибся.
Швейцар узнал его и услужливо провёл к двум сдвинутым столикам, где сидели Вячеслав Дементьевич, «Тучный блондин», какие-то мужчины (один в форме пилота ГВФ) и две молодые женщины. Увидев племянника, Вячеслав Дементьевич обрадовался, придвинул к себе стул, пригласил сесть. Он был пьян.
Знакомьтесь. Это мой племянник Дима, обратился он к сидящим за столами, хлопнув молодого человека по плечу.
Справа от Димы появился официант. Он поставил перед ним пару тарелок со свежей закуской, чистую рюмку, фужер, в рюмку налил водки, фужер наполнил жёлтым фирменным напитком.
Выпей с нами, Дима, предложила одна из дам, которую «Тучный блондин» называл Викторией.
Дядя Слава поднял свою рюмку. Все чокнулись. Вячеслав заметно хмелел.
Вот, Виктор Иванович, он обращался к мужчине в лётной форме, перед вами будущий лётчик. Грезит небом. Я тебе обещал, познакомлю. Теперь он уже говорил Дмитрию: Где ты пропадал?
В аэропорт ездил, безразлично ответил Дима.
Слышите? В аэропорт. Дядя повернулся к мужчинам и женщинам с улыбкой. Затем сразу посерьёзнел, глаза стали трезвыми. Видимо, до его сознания наконец что-то дошло. Ты был в Борисово?
Дима молча кивнул.
Понял. К Вячеславу Дементьевичу вернулась прежняя весёлость. Леди, джентльмены, мы покидаем вас. Он обошёл мужчин, приблизился к дамам. Виктория! Клавочка!
Женщины протянули ему обнажённые руки. Дядя Слава взял их левой и правой рукой, чмокнул по очереди.
Дима, ходым за мною.
У выхода он щёлкнул пальцами, подзывая официанта:
Женя! И тот протянул ему завёрнутую в белую бумагу бутылку шампанского.
Где наш «Мерседес», Дима? Де ж я буду сегодня ночувать, как ты разумеешь?
Дядь Слав, лучше погуляем немного.
Правильно. Мы ещё не пили шампанского. Ты молодец, парень!
Они свернули на широкую каменную лестницу, поднялись в парк, миновали фонтан и вышли к радужному светло-голубому зданию за железной оградой.
Дима, это дворец. Будем пить здесь. Ходым сюда.
Они вошли в раскрытую калитку. Приблизившись к главному входу, дядя Слава толкнулся в дверь. Она была заперта. Он подёргал за ручку, выругался:
Чёрт его знае, що воно таке. Закрыто. Честным людям выпить негде. Этот дворец, говорят, специально для русской царицы построили.
Пробка с шумом вылетела из бутылки.
Пей, земляче.
Холодные пузырьки шампанского сначала освежили Дмитрия. Он передал бутылку дяде, достал из кармана привезённые монеты, раскрыл ладонь.
Вот.
Не понял.
Золото. От «Буратино», пояснил Дмитрий плохо соображавшему Вячеславу.
Вижу, что не железо. Шо так мало?
Не знаю. Еле вырвался от него. Мне в аэропорт надо было ехать, а он, змей, домашний ром под нос суёт.
Скотина! вдруг взвыл дядя Слава. Жидовская рожа. Два золотника за кусок. Да я его!
Он застыл на месте, крепко сжимая бутылку, запрокинул голову, вылил содержимое в глотку и хрястнул посуду о ступеньки.
Он забыл, как ползал на коленках. Едем!
Да, куда уж ехать, отозвался Дмитрий, чувствуя, как «плывёт» от шампанского.
Едем к «Буратино». Я выпотрошу его гнилую душу.
Дядя Слава шагнул вперёд, наступил на осколок разбитой бутылки, поскользнувшись, рухнул на ступеньки и покатился вниз. Дима сбежал к нему, наклонился, поднял его голову. Из рассеченной брови текла кровь. Вячеслав открыл глаза.
Ты живой? Дима достал платок, вытер кровь. Завтра поедем, дядь Слав, сейчас поздно одиннадцать часов.
Одиннадцать? Летнее детское время. Сегодня, сейчас же.
Ну, хорошо, вставай, вставай, пошли в машину.
Вдвоём они кое-как добрались до «Волги». Дима посадил его на переднее сиденье, пристегнул ремнём, сам отдышался, посмотрел в зеркало и хлопнул дверцей.