Возишься тут с вами, а зарплата у нас знаете, какая? Днем и ночью преступников ловим а за какой хрен, спрашивается? А такие как вы только под ногами путаются, и никакого дохода
Физиономия Лехи выражала твердую решимость не выдавать местонахождение партизанской базы. И даже редкие волосы на его залысинах были согласны с хозяином, по очереди встав дыбом. При виде такой стойкости приятеля Антон преисполнился гордостью и почувствовал, как его собственные глаза невольно приобретают стальной блеск.
Ладно, тяжело вздохнул капитан. Чувствую, вы не прочь провести пару суток в камере. Но не здесь, а в районном отделе. Там, может, и пятнадцать дадут, районный суд рядом Или отправят на народные стройки коттеджей для ударников капиталистического труда. Пойду, сообщу старшему, машину вызову.
Да, поддакнул сержант, провожая взглядом напарника. Времени у нас мало, преступников надо ловить
А когда капитан вышел, сочувственно сказал парням:
Он у нас строгий. Но по мордам не бьет, только дубинкой. Так что доедете до места нахождения без видимых повреждениев. Согласно протоколов.
В глазах сержанта дремала наивная простота. Институты культуры, равно как и именные лицеи, он явно не заканчивал.
Судя по всему, повреждения Леха органически недолюбливал. И потому, решившись, наконец, спросил:
Ладно, сколько с нас? У меня всего-то четыре штуки осталось. А еще сессия впереди
Три штуки хватит, мгновенно отреагировал сержант. Все-таки у нас центр, Московский вокзал, жизнь дорогая. А на такси мы завсегда оставляем, все же люди
Три тысячи рублей? раздельно спросил Леха, и во взоре его засверкали фанатические блики. Пусть тогда по морде лупит! А я потом к прокурору пойду!
Сержант философски вздохнул:
Прокурор он где, а мы завсегда рядом и, подойдя к двери, стукнул в нее дубинкой.
Очевидно, это был зловещий знак, поскольку незамедлительно появился капитан. Бросил взгляд на сержанта, тот потупился и всем видом показал, насколько ему стыдно за несознательных граждан.
Ну, беспристрастно сказал пространству старший блюститель порядка и похлопал «демократизатором» по натруженной ладони.
А потом с разворота врезал этим инструментом по левому плечу Антона, отключив его руку, торец же пришелся как раз в солнечное сплетение Лехе, отчего тот задохнулся и осел на пол. Сержант с профессиональным удовлетворением взирал на эту воспитательную процедуру.
В протоколе запишем сопротивление сотрудникам полиции, буднично сообщил пространству капитан, садясь за стол, беря ручку и листок бумаги. В райотделе еще добавят
Антон ошеломленно массировал онемевшую руку и наблюдал, как на глазах увядает партизанский пыл Лехи. Все же этого пыла еще хватило на то, чтобы Леха, с трудом поднимаясь, прошипел сквозь зубы: «Козлы». Сообщать это вслух не следовало, потому что сержант мгновенно остервенел, и теперь уже его дубинка свистнула в воздухе, обрушившись Лехе на голову, а затем стала вольно гулять по всему телу, негуманно отдавая предпочтение почкам.
В глазах у Антона полыхнул багровый туман, и он, не соображая, что делает, ринулся на сержанта, пытаясь вырвать дубинку.
Стоять! заорал капитан и загремел столом, пытаясь выскочить из-за него.
Быть бы тут великому шуму и побоищу, но неожиданно лязгнула металлом дверь и чей-то ласковый голос, перекрывая, однако, пыхтение и ругательства, спросил:
Отдыхаете, милки?
От неожиданности вся четверка прекратила дискуссию и взъерошено повернулась к вошедшему. Это был невысокий кряжистый старичок в древней «романовской» шубе и лохматой шапке, из-под которой среди буйно разросшейся поросли бровей и бороды ярко выглядывали два лукавых синих глаза.
Мир вашему дому, скромно поклонился старичок. А я Никитич.
***
Древний «Москвич-407» лихо скакал по заледеневшим колдобинам ночных питерских улиц, пугая своим взревыванием одиноких, иссекаемых морозной крошкой проституток на стылых перекрестках.
Мент он тоже человек, какой ни есть, поучительно вещал Никитич, крутя отчаянно сопротивляющийся и скрипящий руль. В менты идут от горькой жизни, если нигде люди приспособиться не могут. Они граждане душевно ушибленные, их жалеть надо, а ты, он сверкнул синим взглядом на Антона, на них с кулаками!
Это я-то?! взвился Антон и стукнулся многострадальной макушкой о низкий потолок агрегата. Так он же на меня с дубиной!..
Это я-то?! взвился Антон и стукнулся многострадальной макушкой о низкий потолок агрегата. Так он же на меня с дубиной!..
Так ведь не стрельнул, философски сказал Никитич. А мог. Он на войне бывал. Почетную железяку имеет, орден называется. И мозги у него больные.
Это кто? с глубочайшим интересом спросил Леха, внимательно слушавший диалог. Капитан или сержант?
Оба они не вразумленные, туманно ответствовал Никитич. Сказано ушибленные Да еще серые Чего еще тут?
Старик явно не собирался раскрывать свои глубокие взаимоотношения с силами правопорядка, и парни замолчали, пытаясь осмыслить происшедшее.
Появлению Никитича в скромной дежурной комнатке недалеко от Московского вокзала мог бы позавидовать любой постановщик президентских выходов в народ. Все четверо участников намечавшейся неравной баталии обратились в немую сцену «Прокурор дружески посещает сходняк». Колоритнее всего выглядела пара «сержант Леха»; последний открыто намеревался впиться зубами в филейную часть первого, уклоняясь от нависшего над ним жезла закона. Трудно сказать, из какого боевого арсенала Леха подцепил этот прием, но его завершающая фаза, надо полагать, была бы весьма эффективной.
Обозрев эту замершую картинку, Никитич благостно молвил: «Отомри» и махнул ручкой Антону и Лехе. Это было его ошибкой, поскольку Леха, выйдя из оцепенения, все же сладострастно вонзил свои зубы в сержантов окорок, после чего смачно плюнул и нехорошо отозвался о матушке и всех иных предках своего оппонента. Тот, впрочем, никак не отреагировал, оставаясь в позе статуи «Родина-мать зовет» с гордо воздетой в воздух дубинкой.
Антон же, разом забыв о противниках, уставился на удивительного старичка.
Варежку закрой, ворчливо заметил тот ему и поворотился к Лехе. Ну ты, настырный! Вампир в кошелке! Отстань от служивого и выходь. Рухлядь прихвати, под рухлядью Никитич подразумевал заботливо разворошенную сержантом Лехину сумку-бурдюк.
Последнее, что заметил Антон, бросив прощальный взгляд на полицейскую парочку, было то, как висел в воздухе капитан, пытаясь привстать. Никак он не мог так просто висеть даже с отклянченной челюстью и такой зверской рожей
При ближайшем рассмотрении Никитич меньше напоминал дедка. И виной тому были глаза удивительно молодые, ярко-синие а порой внезапно меняющие цвет на пронзительно-серый или изумрудно-зеленый. Такую цветовую гамму Антон обнаружил еще тогда, когда Никитич перед уходом внимательно посмотрел на замерших блюстителей порядка. И теперь мимоходом удивлялся этому, скрючась рядом с Лехой на заднем сиденье в тесной железной коробке сварливо взревывающего «Москвича», удивлялся, несмотря на скребущий в затылке бурав, мерзкий туман в голове, ноющую руку и вопли всех остальных частей тела.
Не лучше себя чувствовал и Леха, однако его занимали более прозаические мысли.
Никитич, не утерпев, спросил он, а откуда ты знаешь этих ментов? И что ты с ними проделал? Вот бы научил, а?
Не знаю я их и знать не хочу, сурово ответствовал Никитич. В первый раз вижу. А остального тебе знать не положено, он неприязненно глянул в зеркальце заднего вида на Леху. Тебе вообще куда, парень? Нам не по дороге, однако.
Только тут до Лехи стала доходить вся необычность ситуации. Весь его озадаченный вид теперь изображал бурную работу мысли. На этот процесс ему понадобилось не меньше минуты, в течение которой Никитич ждал, а Антон желал, чтобы о нем в данный момент попросту позабыли.
М-н-э-э значительно произнес, наконец, Леха. Ну ведь ты же меня спас от ментов, дед, об Антоне он действительно забыл.
Я воистину дед, подозрительно ласково согласился Никитич, словно отвечая одновременно на мысленные сомнения Антона по поводу его возраста, Годков мне пару сотен наберется, а то и поболе
И он резко нажал на тормоз.
407-й протестующе взвыл и, строптиво взбрыкнув задом на очередной колдобине, встал боком. Леха при этом чуть не въехал в лобовое стекло, а Антон, сидевший позади нервного водилы, пропахав все тем же затылком крышу, лбом сшиб с дедка шапку. Плохо было им обоим, но не лучше Никитичу, который, попав грудью на руль, так и остался прижимать его руками, словно горячо любимую возлюбленную. Глаза деда выпучились и приобрели некоторую мечтательность.
Э-э-э просипел Никитич, пытаясь отдышаться. Чтоб тебя за тормоза