Александр поклонился и встал на колени, выказывая уважение. Шаманы сели напротив. Поселенцы тоже опустились на землю.
Прошу простить мне мое невежество, заговорил Александр, но что же делается? Отчего ваши люди преисполнились такой злобы?
Первым ответил шаман Озера:
Мое племя не могло дозволить оскорбления Отца нашего, Творца всего сущего, великого Бога Лахата.
Лаата, возразил Водопад.
Лата, мягко поправил Река.
Шаман Озера с презрением воскликнул:
Видишь!
Прошу, мудрейшие, увещевал Александр, пусть каждый говорит по очереди. Я чужак на ваших землях, но вы принял меня, как близкого себе. Окажите мне еще немного чести, позвольте попытаться рассудить вас. Порой взгляд со стороны, пусть и такого незначительного человека, как я, бывает полезен.
Шаманы переглянулись. Пошептались немного и, в конце концов, согласились. Александр благодарно поклонился:
Прошу вас, мудрейший шаман Великого Озера, расскажите мне, чем же другие племена могли оскорбить вашего Бога?
Сам вид их уже оскорбление! прорычал Озеро. Они пришли в священное место, не прикрыв срамных чресл! Тебе должно это понимать, ты всегда прячешь свой срам пред Богом! тонким скрюченным пальцем шаман указал на одежды Александра хлопковую рубаху и подпоясанные штаны.
Александр не стал возражать, что одевается так по правилам этикета и общественных приличий.
Но того им показалось мало! продолжал Озеро. Они хотели обмануть Отца нашего, Творца всего сущего, великого Бога Лахата! Разве так ведут себя благодарные сыновья и дочери?!
Шаман ударил посохом о землю. Жители Великого Озера зароптали. Александр заметил, что Водопаду не терпится высказаться и со всем уважением остановил его:
Мудрейший, мы выслушаем и вас, как только придет время. Он вновь обратился к Озеру: В чем же заключается этот обман? Прошу, объясните мне.
Шаман Озера расправил плечи и высоко поднял голову. Горделиво и величественно он говорил:
В день, когда солнце дольше всего не желает уходить во тьму, мы приходим в храм Отца нашего, Творца всего сущего, великого Бога Лахата, чтобы воздать Ему честь и просить на мгновение обратить взгляд Свой на нас, детей Его. Мы молим об удачной охоте и хорошем урожае, а взамен отдаем Ему душу самого молодого Его ребенка. Нам достоверно известно, где Он спрятал душу, шаман с благоговеньем коснулся головы, и мы отдаем ему то, что сокрыто здесь, под кожей и костью. А эти дикари, он поморщился, взглянув на других, отдают ему какие-то безделушки!
Озеро сплюнул, будто слова имели отвратительный вкус. Водопад не выдержал:
Безделушки?! Мы отдаем Ему истинное вместилище нашей души! Оно сокрыто под кожей и костью, он прижал ладонь к груди, здесь! Оно болит, когда нам грустно и бьется быстрее бега пятнистой кошки, когда мы счастливы. Оно горячо и трепещет от жизни, когда я достаю его! И мы приходим к Отцу нашему, Творцу всего сущего, великому Богу Лаату не пряча тел под яркими тряпками, как дикари!
Да как ты смеешь?! возопил Озеро.
Братья мои, вмешался шаман Реки, меня огорчают ваши мысли о душах наших. Разве могут они прятаться в том, что можно потрогать? Душа вне тела, но рядом с ним. Она в словах, в движениях, в поступках. Ее нельзя взять и отдать, но можно донести песнью и танцем. Сорвите одежды свои, украсьте тела цветами и танцуйте, и пойте, и кричите в том виде, в каком создал нас Отец наш, Творец всего сущего, великий Бог Лата! Лишь дикари носят одежды и убивают детей Его.
Не тебе судить о том, что верно, а что нет! зашипел Озеро. Лишь мне известна правда!
Нет, мне! ударил его посохом Водопад.
Шаман Озера подскочил и сильно пнул в ответ.
Мудрейшие, прошу вас, успокойтесь! старался унять их Александр. Будьте благоразумны!
Его уже никто не слушал. Шаманы сцепились, крича, упали на шамана Реки и тот присоединился к схватке. Жители трех поселений вновь смешались в безумной драке.
В долгой дороге домой Александр трудился над книгой о жизни африканских племен. С особой кропотливостью, стараясь не упустить ни одной детали, он описывал перепалку шаманов и бой поселенцев. Рассказ подытожил словами: «Несмотря на то, что племена Великого Озера, Великого Водопада и Великой Реки когда-то существовали одним племенем Великой Воды, они так и не смогли прийти к взаимопониманию и продолжали биться. Что поделать? Дикари!»
На вокзале в Петербурге Александра встречали всей семьей: несмотря на почтенный возраст, явилась матушка Валентина, сестра Катерина вернулась с Москвы, брат Николай прервал поездку во Францию, Анна, жена Александра, приехала с детьми. Трое сыновей встречали отца счастливыми криками. Но отрадней всего Александру было видеть доченьку Дарью. Оставлял ее крохой-младенцем, а теперь смотрел на юную барышню.
Он всех обнимал и здоровался.
Вернулся, сынок, да живой! стирала слезы мама.
Как я рада тебя видеть! целовала сестра.
Ну что, расскажешь мне о темных варварах? пожимал руку брат.
Я так боялась, что ты пострадаешь там, среди этих Этих!.. рыдала Анна. Слава Богу! Он защитил тебя! она перекрестилась.
Дарья, глянув на маму, повторила:
Свава Богу, он защитив тебя! и тоже перекрестилась.
Александр охнул.
Анна! Что же это такое? Ты почему Дарьюшку креститься не научила?! возмутился он.
Анна вздрогнула и серьезно посмотрела на дочь.
Ильина Дарья Александровна, громом зазвенел ее голос, покажи, как ты сделала!
Раскрасневшаяся Дарья вмиг побледнела. Вся семья глядела на нее. Медленно, дрожащей ручкой, она перекрестилась слева направо. Матушка Валентина с недовольством качнула головой. Катерина поджала губы. Николай осуждающе цокнул языком. Братья рассмеялись: «Глупая! Глупая!»
Александру захотелось задрать белое платьице дочери и тут же наказать ее поркой. Анна, заметив злобу в его глазах, попыталась смягчить мужа:
Я поговорю с ней дома, объясню
Дарья, сурово сказал Александр, крестное знамение это наше оружие и защита против злых сил, поэтому осенять себя крестным знамением нужно правильно, он всплеснул руками: Мы же не дикари какие-то!
Наталья Есина
Русалка
Санька пыхтел, ворочался, никак не мог уснуть. Странная штука, жизнь, и время в ней как-то странно существует. Бывает, дни тянутся, тянутся, как резина, ничего не происходит, а потом вдруг раз, и нате вам. Прошло всего две недели, как они с мамой переехали из Воронежа, где у него остались школа, друзья, тренировки, а Саньке та жизнь уже казалась сном, словно и не с ним все происходило.
Он отчетливо помнил день, когда отец привел его в школу по прыжкам в воду. Сентябрь в тот год выдался теплым. Санька все лето просидел с ангиной; и прицепилась же она тогда к нему, как назойливая муха. Мальчишки во дворе во всю в футбол гоняли, а он сидел у окна, с шерстяным шарфом на шее, с противным привкусом люголя во рту, и завидовал беззаботной беготне. И свое семилетие проболел, никаких гостей, и в первый класс пришел только в конце месяца, когда дети уже сдружились, попривыкли к учителю, к школе, а он весь день сидел и думал, поскорей бы домой. Отец вернулся с лекций, потрепал Саньку по плечу и спросил, как школа, а Санька выпалил, что больше туда не пойдет, лучше опять заболеет. Тут уж мама возмутилась, что у нее выпускной одиннадцатый класс, и сидеть на больничном некогда, а папа весело гаркнул, что пора его, Саньку, мужиком делать.
На следующий день Саня робко поглядывал из-за папиной спины на тренера, принюхивался к запаху хлорки и глазел на ребятню, которая с восторженными воплям прыгала в воду по свистку.
Семь лет пролетели незаметно, болеть он перестал, вымахал в подростка с развитыми плечами и густой каштановой шевелюрой. Тренер Зинаида Николаевна, стала второй мамой. С ней Санька делился проблемами, радостями. И, конечно же, свое мечтой. А была она у Саньки одна, но самая что ни на есть заветная: стать олимпийским чемпионом по прыжкам в воду с десятиметровой вышки. Эта мечта грела Саньку, когда вместо тусовок с друзьями, он отрабатывал сложные винты, вход в воду или наскок, она не дала ему сорваться, когда погиб отец, защищая женщину в городском парке от насильников.
В этом году Саня заканчивал восьмой класс и усиленно тренировался, готовясь к предолимпийскому отбору в команду юниоров. Все рухнуло в одночасье: маме поставили диагноз саркома легких. Квартиру пришлось срочно продать, предстояла сложная операция. Жить переехали в Москву к двоюродной сестре отца, тетке Полине. Она работала сутки-трое метеорологом в аэропорту, а муж тоже метеоролог, улетел в командировку на север. Детей у них не было, и Саньку тетка Полина любила как сына.
Он встал и крадучись пробрался на кухню. Дверь в гостиной была приоткрыта: