Не прощаюсь с тобой - Мария Романушко

Не прощаюсь с тобой

Мария Романушко

© Мария Романушко, 2020

Памяти Леонида Енгибарова

В какой бы город я ни приехала, ноги сами приводят меня к цирку. Выхожу из поезда и, не подходя к справочному, никого не расспрашивая, иду к цирку. Как будто ты ведёшь меня за руку

А вот уже месяц, как я хожу к тебе на свидания  в это угрюмое здание с таким скучным, пыльным названием  «архив». Ты  и архив Какое нелепое сочетание!

В первую минуту, когда пришла сюда, директор оглушил категоричным отказом:

 Фонд Леонида Енгибарова не обработан. Необработанные материалы в читальный зал не выдаются. Приходите лет через пять.

И он углубился в свои архивные дела, мгновенно забыв обо мне. Глядя на его бледно-серое, точно пропылённое, лицо, на тусклые глаза за толстыми стёклами очков (вот уж, действительно, архивная мышь!), я поняла, что просить, умолять  бесполезно.

Молча вышла из кабинета. Внутренне отчаянно протестуя  и с трудом смиряясь. Так, значит, ещё пять лет!..

Опустилась в старое продавленное кресло в полутёмном коридоре. Хотя бы ещё несколько минут побуду здесь  недалеко от тебя

Я мысленно жаловалась тебе и просила у тебя помощи.

И даже не заметила, как подошёл директор.

 А, вот вы где!  сказал он.  Ещё не ушли?

Я ошарашено смотрела на него, не веря своим глазам. Он что, искал меня?! Меня, случайную посетительницу, которую только что выставил?

 Ну, что приуныли?  спросил он. И сам, по-моему, удивился своему вопросу, не меньше, чем я.

 Как тут не приуныть? Десять лет я уже прождала

Он внимательно посмотрел на меня своими близорукими глазами. Как будто силился понять

 Будут вам выдавать материалы!  неожиданно сказал он. Мне показалось: неожиданно даже для самого себя. И, словно бы оправдываясь за свой прежний отказ, пояснил:

 В порядке исключения. Я договорюсь с отделом хранения. Надеюсь, они пойдут вам навстречу.

И  мягко улыбнулся, на мгновение забыв, что он  чиновник. И добавил совсем уж по-дружески:

 А сейчас зайдите к секретарю, она вам выпишет пропуск.

* * *

Март. Снег и солнце. Маленький читальный зал архива. Солнце раздвигает его стены, клубится пыльными золотыми столбами На подоконнике неслышно пробуждаются от зимней спячки кактусы. Окна выходят в сквер, тёмные деревья и грузные сугробы  всё залито, напоено солнцем

И вдруг  налетела туча, погасли золотые столбы, читальный зал опять стал маленьким, и за окнами пошёл снег  крупный, роскошный, какой бывает только в марте Из всех священнодейств природы больше всего люблю мартовский снег.

Ты смотришь на меня с небольшой любительской фотографии. Тебе на ней тридцать два. Столько тебе было в ту памятную осень

Две огромные папки с твоими новеллами, рассказами, сценариями клоунад и пантомим. Записные книжки, распухшие от адресов и телефонов Гастрольный дневник. Старые афиши. И фотографии, фотографии, фотографии

Я прикоснулась ко всему этому не любопытства ради. Просто я не могла не прийти к тебе. И вот, пришла

Ты улыбаешься мне так приветливо Теперь мы с тобой ровесники, и ты уже не смотришь на меня с высоты своего возраста. Возраст  это единственное, что всегда стояло между нами.

Теперь между нами только этот снег, он засыпал все пути и дороги, маленький сквер, архив, кактусы на подоконнике, моё сердце Каждый год, в марте, он приходит ко мне из твоей страны  из тех дальних пределов, имя которым  Тайна и Тишина

В пыльных архивных папках  твоя живая душа. Продолжение твоей жизни. Которая не завершилась, не могла, не должна была завершиться в тридцать семь.

В одной из папок нахожу свой рассказ. Тонкая школьная тетрадь в синей обложке  cохранил!.. Романтически-восторженный рассказ о той осени  когда мы встретились с тобой на набережной южного города

* * *

Неподвижные сосны и кипарисы, белые беседки были впаяны в синеву неба и моря. Разносились охрипшие голоса почерневших на солнце лоточников: «Свеж-ж-жее пирож-ж-женное!.. Свеж-ж-жее пирож-ж-женное!..»

Бархатный сезон. Беспечная оживлённая толпа. Белые шорты, шоколадные ноги, соломенные шляпки. Ни одного омрачённого заботой лица. На каждом из них как будто написано: «Хочешь быть счастливым  будь им!»

Я шла по набережной, такая же беспечная, как все. Это совсем не трудно, когда тебе  семнадцать, и мама привезла тебя к морю продышаться, и ещё нет неразрешимых проблем, мир, как спелое яблоко, прекрасен, и не было ещё в твоей жизни смерти, и даже любви ещё нет,  а только одна поэзия, одни стихи на уме. Ритмы и мелодии  внутри и вокруг: их нашептывает шуршащее голубой галькой море, их напевают гудки попыхивающих у причалов теплоходов, голоса чёрных лоточников и твоё собственное сердце

Шла, точно плыла сквозь густой влажный зной, настоянный на острых и нежных запахах: выброшенных на берег водорослей, цветущих магнолий и покуривающих аппетитными дымками кофеен

И вдруг  точно споткнулась.

Не увидеть его было просто невозможно. Так резко выделялся он на фоне пёстрой толпы.

Весь в тёмном: чёрные брюки и тёмно-зелёная, цвета магнолиевых листьев, рубашка. Длинные рукава по-будничному завёрнуты до локтей.

Человек стоял ко мне спиной, у кондитерского киоска, устало облокотившись одним локтем о высокий круглый столик, засыпанный сосновыми иглами И жевал какую-то коврижку. Он был невысокого роста и по-мальчишески угловат. Его длинные, до плеч, тёмные волосы ласково ворошил ветер

Он торопливо допивал свой кофе  как в вокзальном буфете, словно боялся опоздать к поезду.

Я же, как примагниченная, стояла в нескольких шагах от него. Весёлая толпа, море, кипарисы  всё куда-то пропало

Остался только этот человек. С его усталостью, его одинокостью, сквозившей во всей его фигуре, с его отделённостью от всего мира.

Странная, необъяснимая связь возникла вдруг между нами. Казалось: он пойдёт сейчас  и я пойду за ним, как нитка за иголкой

Сколько я так простояла, глядя на него, мгновение  или вечность? Не знаю

Вдруг он нервно передёрнул плечами и  резко оглянулся.

В упор  вопросительно и раздражённо  глянули на меня чёрные, подведённые тенью усталости глаза. Бледное, не тронутое загаром лицо, тёмная чёлка до бровей

Его трудно было не узнать: весь город оклеен его афишами Леонид Енгибаров! Знаменитый Леонид Енгибаров  король манежа!  стоял в двух шагах

Он слегка усмехнулся, устало и словно досадуя на восторженное изумление, с каким я взирала на него. Повернулся и торопливо зашагал к цирку. Он уходил в толпу, не сливаясь с нею, я стояла и смотрела ему вслед

* * *

А через несколько дней я ликовала, достав билет на вечернее представление

В старом цирке на берегу моря царил тот же запах, что во всех цирках на свете. И представление было то же, что всегда и везде: львы и собачки, гимнасты и наездники, жонглёры и фокусники. Старая, как мир, программа, неизменно, из века в век, вызывающая у публики искренний детский восторг

Каждый артист щедро одаривался цветами и аплодисментами, каждого по многу раз вызывали из-за кулис

И всё же представление это было совершенно необычным. Потому что между номерами на манеже появлялся Енгибаров.

Я видела его раньше только в кино. Фильм «Путь на арену» с его участием с бешеным успехом пронёсся по экранам страны. И была там одна мелодия Она до сих пор звучит порой по радио. А то идёшь по улице, и вдруг услышишь: кто-то насвистывает её  «Мне и верится, и не верится  то, что ты с меня не сводишь глаз»

Но в цирке я видела Енгибарова впервые. Да и многие из сидящих в этом зале, наверное, тоже.

Он выходил на манеж  и цирк стихал

Нет, это не была тишина восхищения. Это была тишина удивления и даже разочарования Где же хохмач, который будет сегодня смешить нас до упаду? Где красный нос картошкой, и растрёпанные патлы, и широченные штанины, в которых можно спрятать ещё одного хохмача?..

Енгибаров не был похож на клоуна. Вызывающе не был похож на клоуна!

Простенький костюм, в котором можно пройтись по набережной, и никто не оглянется: жёлтая, в чёрно-красную полоску, футболка и чёрные узкие брюки на одной лямочке. Да тёмно-синяя косынка в белый горошек на шее. Да башмаки, великоватые, с задранными носами.

Вот только эта лямочка да башмаки смотрелись чудаковато.

В некоторых клоунадах в костюм вносились дополнения. Чёрный пиджак. Чёрная шляпа. Чёрный дырявый зонт.