Да! Кирка придурок, олигофрен! Втюрился в эту Дашку! Но женится он на мне, а не на ней! Тебе понятно?!
Аллочка Галина Георгиевна опешила. Она, в общем-то, привыкла к неожиданным желаниям и внезапным капризам, но вот такой, как сейчас, она никогда ещё свою дочь не видела.
Алла была как будто не в себе. Кровь прилила к лицу, оно побагровело. Красивые волосы обычно выглядели прекрасно даже в живописном беспорядке, но сейчас казались растрёпанными, всклоченными. Большие глаза как будто воткнулись в Галину Георгиевну, и в них она не узнавала свою милую Аллочку. Напротив, как взведённая пружина, стояла чужая Алла, злобная, ненавидящая её непонятно за что. Казалось, ещё мгновение, и она кинется на мать и будет колотить, колотить своими кулачками куда попало.
Алла, деточка, успокойся Галина Георгиевна встала, тихонько обняла дочь за плечи, привлекла к себе. Всё будет, как ты хочешь.
Алла отстранилась, упёрла в лицо матери колючий взгляд:
Он женится на мне?!
Конечно! Конечно, женится. За счастье небывалое сочтёт, ещё и благодарен будет! Успокойся, моя хорошая. Да было бы об ком так переживать! уговаривая дочку, Галина Георгиевна тихонько повела её к дивану, села рядом. Кто посмел обидеть мою золотую, мою красавицу?
Я красивая? требовательно посмотрела Алла. Вспышка непонятной ярости, так испугавшая Галину Георгиевну, ушла, но глаза всё ещё были жёсткими, злыми.
Господи, Аллочка! от изумления Галина Георгиевна всплеснула руками. Да тебе ли об этом спрашивать?! Такой красоты, какая у тебя одна на тыщу, да и то, едва ли. С таким личиком, с такой фигуркой, да у тебя, знаешь, какой муж будет? Он тебя золотом за одну красоту осыплет!
Алла дёрнулась и резко села, с неприязнью глядя на мать.
Я же тебе сказала!
Да про Кирку-то я уже и не говорю! Этот вообще будет тебе ноги мыть и воду пить! Правда, о чём тут расстраиваться? Ты лучше ляг и усни, она подложила под голову Аллочке подушку, укрыла своей большой вязанной шалью, в которую любила завернуться, и села поближе. Ах, глупенькая, нашла о чём переживать! она стала тихонько гладить дочку по голове. Закрывай свои глазоньки, усни, моя девочка, моя красавица. А проснёшься, и всё будет хорошо
Сколько раз Аллочка вот так, как сейчас, обиженная, расстроенная, лежала с закрытыми глазами и слушала тихий материн голос, и тёплая рука гладила её волосы, и она знала, что, и в самом деле, всё будет хорошо, уж мама об этом позаботится. И от маминой нежности и её любви, для которой преград не существовало, Аллочке становилось так уютно. Уходили все недовольства и беспокойства, и такое умиротворение нисходило на неё, что она, обычно, сладко засыпала. Так же случилось и теперь достаточно оказалось маминого слова, чтобы улетучились все треволнения и переживания дня.
Галина Георгиевна сидела рядом со спящей дочкой и любовалась ею.
«Выросла моя малышка, думала она, с улыбкой глядя на дочку. И игрушки другие понадобились. Надо же, замуж! А губа у малышки не дура, ишь, какого самца выбрала. Самого-самого».
Галина Георгиевна и сама при случае любовалась на парня, а какая баба могла на него равнодушно глядеть? К тому же, прокурорша была довольно цинична, про любовь и прочую романтику давно всё знала, а так же и про их точную стоимость, которая, в зависимости от обстоятельств, была ниже или выше, но никогда слишком высока. На Кирилла она, бывало, посматривала оценивающе, и где-то глубоко слегка завидовала тем, с которыми, она знала, парень водил шуры-муры. Но всерьёз Галина Георгиевна никогда не ставила себя и его рядом. Зачем он ей? Испытать очередное разочарование, как чаще всего бывало? А этот парнишка что он может знать и уметь, мужлан? Каким таким тонкостям обучили его деревенские клуши?
А Аллочка, глупышка, клюнула на заманчивую игрушку. Галина Георгиевна улыбнулась и покачала головой. Да если бы девочка и завладела этой игрушкой, так он, наверняка, скоро надоел бы ей. К игрушкам она никогда не привязывалась и не жалела их: когда надоедали ломала.
Ах, да пройдёт это у девочки! Завтра-послезавтра успокоится, и Галина Георгиевна найдёт, какими словами и какими посулами изменить дочкины прихоти. Шоферюга, неуч, безотцовщина! Такой ли Аллочке-красавице нужен мужчина? Нет уж, Кирилл, выкуси, этот цветочек не тебе срывать. У дочки будет такое будущее, о котором мечтает Галина Георгиевна. За рубеж она будет так же запросто ездить, как другие в соседнюю деревню ходят. Она услышит слова восторженных комплиментов в самых элитных столичных обществах. Денег, разумеется, у неё будет ой, много! Аллочка стоит дорого. А о нарядах и украшениях и говорить нечего!
Галина Георгиевна обнаружила, что сидит и улыбается своим мечтаниям. Спохватилась и оглянулась на рассыпанные по полу бумаги: «А-а, плевать! Аллочкин покой дороже».
Прокурорша и не вспомнила о какой-то Дашке, упомянутой дочкой, мол, втюрился в неё Кирка! На эти слова Галина Георгиевна и внимания-то не обратила.
Глава 8. Матери
Вечером того же дня Мария нежданно-незвано пришла в дом Кирилла. Татьяна, матушка его, обернулась на стук двери, лицо посмурнело.
Вечер добрый, поздоровалась гостья.
Проходи, Мария, садись к столу, ты как раз к чаю. Мы со старой почаёвничать собрались.
Отвернулась было к плите, где чайник закипал, шумел сердито, да не удержалась, опять повернулась к Дашуткиной матери:
Только, Мария, ты, если на Кирилла пришла с обидами, так я-то ведь что могу? Он такой у нас если чего решит, так его не своротишь.
Старая бабушка близоруко щурилась на гостью.
Ой, что ты, Татьяна! Я и пришла вроде повиниться, что ли. На сына твоего не наудивляюсь. Это правда, что он своего добьётся, хоть ты тресни, я уж заметила. А только она как бы недоверчиво-удивлённо покачала головой. Как ты его такого вырастила, Татьяна? Настоящий мужик, хозяин!
Я вырастила! насмешливо повторила хозяйка. Чего я там могла вырастить? Сам поднялся, откуда что взялось. Правда, что заботливый да хозяйственный. Просить иль напоминать не надо ни об чём, весь дом в руках держит, всё хозяйство.
Да ведь он теперь и об нашем так же заботится! Мне аж неловко, я ж как его гнала. Тебе жаловаться приходила. А теперь сколь уж раз спасибо ему сказала! Он-то вроде и не помнит никакого зла, а мне иной раз смотреть на него неловко. Вот, пришла хоть тебе про это сказать.
Это ничего, улыбнулась Татьяна. Кира добрый, и понимает всё. Ты ведь тоже не со зла. Нешто не понятно. А Дашуня чего? Не переживаешь больше, мол, обидит?
Нет, Татьяна, нет! Какое там обидит! На руках носит.
Дай им Бог, улыбнулась мать. У нас с тобой, как погляжу, жизнь у обоих не шибко задалась, так хоть на деток бы порадоваться.
Она поставила на стол ещё одну чашку, налила чаю.
Мама, ты с вареньем или с сахаром будешь? спросила она свекровь.
Сахарку мне, сахарку положи.
Гляди, не обожгись, потихоньку, предупредила заботливо старуху. А ты, Мария не стесняйся. Вот, хошь варенье бери, малиновое. Это уж нонешнее.
Не сердишься на меня? спросила Мария, медленно помешивая ложечкой чай.
Я и не сердилась. На что было серчать? Нешто не знаю, какая слава вперёд сынка моего бежит? Так понятно, какая тебе, матери, от такого кавалера радость? Тут не знаешь, на кого и серчать надо. На Кирилла? Дак на него тоже, могу ли я?
Кира хороший у нас, хороший, подала голос бабуля. Вы его не забижайте. У него душа мягкая.
Это правда, покачала головой Татьяна. Поглядишь на него как стенка каменная, надёжный, твёрдый. Не пробьёшь. А он не в панцире, нет, мягкий он, как дитё. Его ранить легко.
Да неужто так?
Правду говорю. Я сама иной раз забываю, кажется, сколь не вали на него, все свезёт, любую беду руками разведёт и за спину откинет. Сам себя так ставит, не пожалуется никогда, не скажет, что не могу, мол, нет, всё умеет, всё может. И вроде его ничто не возьмёт. А, иной раз, вдруг как-то откроется, и такая жаль на меня найдёт, до слёз «Ах, дитёночек мой, думаю, не от сладкой жизни ты с малолетства привык хозяином себя выказывать, все главные заботы в доме на себя брать, не по годам»
Даша услышала, как перед домом просигналила машина, и заторопилась выйти к Кириллу удивительное дело, она давно уже могла отличить сигнал его грузовика хоть среди сотни других.
У тебя что, рабочий день ещё не кончился? удивилась она.
Скотницы попросили соломы привезти. У них там для телят на подстилку нет ничего. Поедешь со мной?
Да я уроки учу.
А, ну тогда конечно! Вдруг завтра пару схватишь?!
Ой, да ну тебя, Кир! засмеялась Даша. Нет, чтобы поддержать, условия создать, так нет, ведёшь себя как двоечник, ещё и добрых людей c панталыку сбиваешь.
Ну, развёл Кирилл руками, извиняйте нас, неучей и хулиганов. За людей не знаю, людей нам тут не надобно, а тебе условий хоть сколько создам! Вот поехали со мной, по дороге я буду проверять, как ты уроки учишь. Расскажешь, что задали. Про всякие синусы-косинусы перескажешь мне, или чего там у вас завтра? Да-а-аш Поехали, а? Мне без тебя скучно. У меня уже рефлекс условный, понимаешь, в это время я должен к тебе бежать. С рефлексом не поспоришь.