А, ну тогда конечно! Вдруг завтра пару схватишь?!
Ой, да ну тебя, Кир! засмеялась Даша. Нет, чтобы поддержать, условия создать, так нет, ведёшь себя как двоечник, ещё и добрых людей c панталыку сбиваешь.
Ну, развёл Кирилл руками, извиняйте нас, неучей и хулиганов. За людей не знаю, людей нам тут не надобно, а тебе условий хоть сколько создам! Вот поехали со мной, по дороге я буду проверять, как ты уроки учишь. Расскажешь, что задали. Про всякие синусы-косинусы перескажешь мне, или чего там у вас завтра? Да-а-аш Поехали, а? Мне без тебя скучно. У меня уже рефлекс условный, понимаешь, в это время я должен к тебе бежать. С рефлексом не поспоришь.
Слюна выделяется, да? Как у собачки Павлова?
Кирилл расхохотался:
Дашка, ты язва! Ты едешь или нет?!
Ну, а что с тобой делать? Даша накинула на дверной пробой щеколду и забралась в кабину.
Кирилл, широко улыбаясь, смотрел на неё.
Кому мы тут, интересно, лыбимся? высокомерно спросила Даша.
Тебе.
С чего бы это?
Телята без подстилки сидят, а я тут уговариваю тебя три часа.
Да-а-а, это, конечно, причина от уха до уха улыбаться, понимающе закивала Даша.
Дашка ты моя, Дашка! Кир взял её руку, прижался к ней лицом. Я соскучился по тебе, девчонка ты моя маленькая.
Тебе очень странные маршруты выписывают, всё мимо школы. Сегодня тридцать три раза проезжал, я тебя видела, улыбнулась Даша.
А я нет, огорчённо вздохнул Кирилл. Только окно, за которым ты сидишь.
И в которое я то и дело смотрю. Меня скоро отсадят на самый последний ряд.
Ну уж! Кто это даст им обижать мою Дашеньку? Ну, рассказывай, велел он, трогая машину.
Про синусы-косинусы, что ли? засмеялась Даша.
Кирилл кивнул, потом ещё раз:
Про них тоже. Сначала расскажи, чего новенького было сегодня.
Ничего, пожала плечами Даша.
Ты же даже не подумала, лентяйка, не повспоминала.
А ну сегодня я была в библиотеке
Вот! Это же интересно очень!
Будешь перебивать, рассказывай за меня сам.
Я не перебиваю, я наводящие вопросы задаю.
Ну и вот, Людмила Петровна, заведующая, зазвала меня к себе и уговаривала поступать в институт, на библиотекаря учиться.
Ишь ты!
Говорит, что дадут направление, и чтоб потом к ним вернулась.
А ты чего? Тебе нравится профессия?
Сама не знаю, пожала плечами Даша. И одно нравится, и другое, и третье. Мне вот нравится с мамой модели в журналах разбирать или помогать придумывать что-нибудь особенное к празднику там, или свадебное. Вроде бы совсем уже решила на модельера идти учиться Ой, Кир, не знаю.
Ну и не переживай. Время есть ещё. Подрастёшь, поумнеешь и решишь.
Ты всё смеёшься надо мной, вредина-медведина!
Дашуня, Кирилл влюблёно посмотрел на неё, чудонько ты моё, я же знаю, что ты всё решишь как надо. А я тебя представляю то в одной профессии, то в другой, и ты мне каждый раз страшно нравишься! Я просто в каком-то умилительном восторге от тебя это же надо быть такой умненькой, всё-всё уметь!
С обеих сторон потянулись скошенные поля, и Кирилл свернул с дороги к копёшкам соломы под колёсами захрустела колючая золотистая стерня.
Он без усилия поднимал и закидывал в кузов большие навильники соломы, а Даша смотрела на него и чуть улыбалась чему-то своему, задумчиво и немного печально.
О чём думаешь, Дашунь?
Она чуть пожала плечами, но помедлив, проговорила:
Ты вот сейчас сказал про профессии и вообще
Чего я сказал? прервал Кирилл паузу. Опять чего-нибудь не то ляпнул?
Нет. Просто ты так говорил мама очень похоже говорит, хоть и про другое. Но получается про то же. Я когда спать ложусь, мама приходит спокойной ночи мне сказать она-то за полночь ложится, всё сидит шьёт или ещё чего делает. Ну вот, мама подсаживается ко мне, и мы разговариваем с ней обо всяком. А недавно она мне стихами вдруг сказала. Грустно и хорошо. Знаешь, улыбнулась Даша, я теперь их чуть не каждый вечер прошу, как раньше сказку просила. Уже наизусть знаю.
А мне расскажешь?
Ну, слушай.
Больше не плетёшь косичек, доченька моя!
И не носишь бантов-птичек, доченька моя!
Ты восторженно взрослеешь, доченька моя.
Не спеши, ещё успеешь, доченька моя.
Ах, побудь ещё девчушкой, неумехой, хохотушкой
С беспечальными глазами,
С беспричинными слезами.
Не бросай ещё меня, дочка, доченька моя!1
Кирилл воткнул вилы в землю. Помолчав, спросил:
Кирилл воткнул вилы в землю. Помолчав, спросил:
Скажи честно, твоя мама всё ещё против меня?
Нет, конечно! удивлённо ответила Даша. С чего ты вдруг об этом? Странно на тебя стихи подействовали, чуть растерянно улыбнулась она. Про это там, вроде бы, нет!
Как раз про это и есть. Дашунь он повернулся к ней, посмотрел пристально. Я тебя никогда-никогда не обижу. Только ты не уходи от меня, ладно?
Куда же я от тебя уйду? совсем растерялась Даша.
В другую жизнь, где я буду лишним.
Взгляд её стал другим серьёзным и строгим. Он будто и испытывал, и спрашивал, только кого? Кирилла или её саму?
Такого просто не может быть, тихо и твёрдо сказала она. Я тебе обещаю.
Постой! прервал Кирилл. Не обещай ничего. Я не хочу. Людей другое должно связывать, а обещания он усмехнулся: Это, как скованные одной цепью.
Получается, что в себе ты уверен, коль сам обещаешь, а во мне сомневаешься! Даша как будто даже рассердилась.
Жизнь бывает жестокая. Бывает, что человек сам себе не хозяин.
Она посмотрела долгим-долгим взглядом и серьёзно сказала:
Я не знаю, что может такое случиться и прерывисто вздохнула. Я просто не могу представить, что проснусь утром, и буду знать: тебя в этом дне нет. И завтра не будет, и послезавтра и никогда-никогда больше не будет. А зачем они мне всё тогда? жалобно спросила Даша, и на глазах заблестели слезинки. Она быстро шагнула к Кириллу и ткнулась ему в грудь: Зачем ты меня пугаешь?
У Кира в голове зашумело и поплыло, даже мысль испуганная мелькнула: «Я же не пил!» Он осторожно сжал худенькие плечи, более всего боясь, что ударит в ладони дурная сила. Господи ты Боже мой, какая же она невозможно маленькая, хрупкая, такими и не бывают! Да её на шаг нельзя от себя отпускать! Вот так взять на руки и не спускать на землю, это ему, медведю, пристало топать по жёсткому.
Дашенька
Как близко-близко её лицо! И слезинки на щеках. Кирилл осторожно стирает их губами. И влажными от солоноватых капелек находит её губы. Они медлят то ли в растерянности, то ли в испуге и доверчиво раскрываются навстречу первому в жизни поцелую.
Глава 9. Алла негодует и радуется
Ты мне что обещала? Галину Георгиевну застал врасплох сердитый Аллочкин вопрос.
Что? не поняла она.
Как что?! негодующе-изумлённо выгнула Аллочка свои красивые бровки. Ты забыла наш разговор?!
Извини, но я в самом деле Ах, это про Кирилла что ли?
Да! Ты что, и думать забыла даже? Ну ничего себе!
Аллочка, улыбаясь с лёгким упрёком, Галина Георгиевна притянула к себе дочку. Да я уверена была, что ты давно выкинула его из головы. Ты же у меня умница. Зачем такой принцессе, как ты, эта деревенщина неотёсанная? Да на кой он нам сдался?
Ты Ты от негодования Алла растеряла слова и только гневно смотрела на мать, отпихиваясь от неё руками. Ты мне наврала???
Алла, успокойся немедленно! Что ты ведёшь себя как капризный ребёнок? начала сердиться Галина Георгиевна. Или мы разговариваем как взрослые люди, или вообще нет никакого разговора.
Как прикажешь с тобой разговаривать, когда ты обещаешь, а выполнять и не собираешься даже?!
А когда ребёнок капризничает и просит звезду с неба, ему и обещают звезду, чтоб успокоился.
Ах, вот как, да? Чтоб успокоился, да?
Алла, прекрати! Галина Георгиевна жёстко пристукнула ладонью по столу.
Мамочка, это ты на своих прокурорских стучи, ладно? На меня не надо.
Хорошо. Всё. Обе прекращаем психовать. Давай поговорим спокойно.
Только если ты собираешься говорить в духе «зачем он тебе нужен» то лучше не надо. Или я за себя не отвечаю.
Галина Георгиевна приподняла бровь, помедлила, потом сказала:
Идёт. Я попробую. Но знаешь, не стоит всё же цепляться к словам. Разве мы не можем говорить откровенно, всё что думаем, и не выбирать слов. Если не с тобой, то с кем мне ещё так говорить? Вот что: говорим откровенно, но без обид и без психа.
Тогда и ты, мамуся, имей в виду: я взрослая, и ты мои желания за детские капризы не принимай.
Галина Георгиевна кивнула:
Ну, давай, как взрослая, спокойно объясни мне, чего ты хочешь.
Я совсем немного хочу. Выйти замуж за Кирилла.
Галина Георгиевна покусала нижнюю губу, потом верхнюю, и сказала: