«Однако», подумал я, и осторожно огляделся.
Мои внезапные и сроду ни в каком виде не нужные мне коллеги сидели абсолютно спокойно. Никто не подрывался с места, не курил дурь, и не медитировал в противогазе. Так что я поневоле пожал плечами, снова повернул голову и продолжил читать.
«Причина неудачи» тоже изрядно веселила. Там были «неожиданное вмешательство», «отказ оружия», «некачественные отравляющие вещества», «страх», «сознательная имитация», «стыд» и «жалость». Отдельной строкой шло «нежелание плохо выглядеть после смерти».
«Это что ж здесь, вашу мать, происходит?», в крайнем недоумении спросил меня мой собственный мозг, но не получил ровно никакого ответа и продолжил чтение.
Говоря откровенно, если бы я несколько минут назад не убил человека и не находился в своем особенном состоянии когда у меня все скользит над реальностью я бы уже давно потребовал водки, сатисфакции и тишины; но сейчас организм все еще лихорадочно работал на выживание, и такой ерундой, как тупить и впадать надолго в ступор не заморачивался.
Ну что ж, соберемся, сконцентрируемся, подключим резервы. Я же обернулся? Обернулся. А после того, как я это сделал, мне уже не надо было снова оборачиваться рассматривать и разглядывать, где кто сидит. Фотографическая память лучший навык мясника. После отличной стрельбы, конечно. Я просто держал в голове цветную картинку, и, прикрыв глаза, раздумывал, кто тут годится мне в союзники. Это всенепременно необходимо!
Один в поле не воин. Ищем напарника, используем его в извращенной форме и уходим по-английски. Не я придумал, конечно, но такой бухгалтерский подход мне по душе.
Итак: за мной, немного справа сидела девица с галактическим количеством черных серег. Уши как сито дырка на дырке. Но у сита же дырки для дела, а у девицы для дурости. Ни одна даром не пропала. Вид у нее был такой озорной сатанинский! Такие девицы любят тушить сигареты об себя или об любимого-ненаглядного, который чудит не меньше и едва-едва доживает до совершеннолетия. О юбилеях там речь вообще не идет.
Слева, с краю, в четвертом, по-моему, ряду сидели уже две девицы парою не разлей вода. Подружки явно не собирались расставаться никогда, по крайней мере в эту геологическую эпоху. Розовые, как поросята, клетчатые, яркие, с вызывающими фишечками и капельками значков, брелочков, цепочек и черт знает еще чего такого, неистребимо сорочьего.
Выше них сидел парень-ботаник, глубоко ушедший в себя. Он не взглянул на меня, когда я вошел и, похоже, вообще не заметил, что я насекомое появился в его жизни. За толстыми очками индифферентно блуждали глаза. Лузер по жизни, да. Но на выкрутас способный это факт. Такой при удачном раскладе легко тебя завалит. Ты в его системе ценностей эфемерный клоп-водомерка, а он герой из эпической саги.
Далеко дальше, справа сидела девушка, которую я мог видеть только в профиль. Маленькая, светленькая, никакая, незаметная. Ладно, не определил, не понял, бывает. Моль.
На последнем ряду, закинув ноги в белых кроссовках на спинку переднего сидения, развалился парень, в котором одинаково буйно плескался страх и наглость. Этим он был весьма похож на меня в детстве. Только я со временем научился себя контролировать, а он нет. Ну этот перец может и пригодится.
Кроме вышеперечисленных субъектов в геометрическом центре зала находился еще один таинственный незнакомец, но он вытянул ноги так далеко вперед под переднее сидение, что не сидел даже, а глубоко лежал на своем месте спиной. Видно было только часть лица и поганенькую жидкую челочку. Либо устал и спит, либо прячется, а прячется уже хорошо. Эту устрицу можно пока забыть.
Резюме неутешительное. Какое-то время мне придется наслаждаться жизнью в компании полудурков.
Девушка! спросил я, повернувшись к перфорированной девице, вот здесь что имеется в виду?
Она повернула ко мне голову, явно борясь с желанием послать меня в сатанинские голубые дали. Но себя пересилила и даже пересела ко мне поближе.
Где? спросила она неожиданно хриплым прокуренным голосом.
Здесь написано «кредо».
Ну кредо и есть. Убеждения имеешь?
Нет.
О чем думаешь, чего хочешь, чем дышишь? Веришь во что?
А извини за нескромный вопрос ты что написала?
Я? усмехнулась девушка, я написала, что очень хочу, чтобы сдохли все до единого. Но поскольку это невозможно, то пусть тогда я. А я не против.
Кроме вышеперечисленных субъектов в геометрическом центре зала находился еще один таинственный незнакомец, но он вытянул ноги так далеко вперед под переднее сидение, что не сидел даже, а глубоко лежал на своем месте спиной. Видно было только часть лица и поганенькую жидкую челочку. Либо устал и спит, либо прячется, а прячется уже хорошо. Эту устрицу можно пока забыть.
Резюме неутешительное. Какое-то время мне придется наслаждаться жизнью в компании полудурков.
Девушка! спросил я, повернувшись к перфорированной девице, вот здесь что имеется в виду?
Она повернула ко мне голову, явно борясь с желанием послать меня в сатанинские голубые дали. Но себя пересилила и даже пересела ко мне поближе.
Где? спросила она неожиданно хриплым прокуренным голосом.
Здесь написано «кредо».
Ну кредо и есть. Убеждения имеешь?
Нет.
О чем думаешь, чего хочешь, чем дышишь? Веришь во что?
А извини за нескромный вопрос ты что написала?
Я? усмехнулась девушка, я написала, что очень хочу, чтобы сдохли все до единого. Но поскольку это невозможно, то пусть тогда я. А я не против.
Круто, похвалил я и поманил ее к себе пальцем.
Она придвинулась еще ближе и даже подставила ухо.
Тебя как зовут? спросил я.
Герда, ответило сатанинское отродье.
Костя, почти промурлыкал я, далеко от меня не отходи.
Зачем? удивилась Герда.
Пока не знаю, честно ответил я.
А не пошел бы ты в жопу! прошипела девушка губами, щедро накрашенными черной губной помадой.
Не убегай! засмеялся я и отвернулся.
Так, с ней каши не сваришь. Неуправляемая, зверски одинокая. Но ведь бесполезных людей не бывает. Надо просто правильно их готовить!
Через минут пять я ответил на все пункты анкеты, руководствуясь одним принципом как можно ярче. Как я понял, жесть здесь приветствуется, а фриков любят.
Когда я дописывал последнюю строчку, то краем глаза заметил, как за приоткрытыми дверями снаружи конференц-зала пробежали несколько человек. Послышались сначала отдельные голоса, затем не очень сильная перебранка, но слов я разобрать не смог. Но зато отчетливо услышал стальной оружейный лязг. Голоса прошли чередой и смолкли; и тут из другой двери, расположенной прямо посредине зала, которую я сразу не заметил, вышла шатенка в длинном платье с высокой, прямо-таки античной прической и благородной донельзя шеей. Держала она ее фантастически.
Кто еще заполнил? спросила она.
Я поднял листок и помахал им в воздухе.
Что-то я вас не припоминаю, наморщила женщина лоб.
Вместо ответа я пожал плечами.
Ну хорошо, давайте сюда! смилостивилась шатенка и отобрала у меня анкету, ждите, мы вас вызовем.
Время тянулось. Я стал успокаиваться. Вызвали ботаника, он возвратился минут через пять и, демонстративно не глядя на нас, смертных, вышел из конференц-зала. Потом вызвали попугайчиков-неразлучников. Они вообще не возвратились. Соответственно, заключил я, их там где-то оставляют для каких-то низких скотопромышленных целей. Мысль была очень здоровая, и я улыбнулся. На перфорированную девицу потратили всего несколько секунд, поскольку почти сразу дверь снова открылась и женщина вызвала самого заднего парня в белых кроссовках. Он, ссутулившись, спустился до первого ряда, потом встряхнулся, распрямил плечи и слишком уж решительно прошел внутрь. С ним как-то не сложилось. Судя по всему, его планировали оставить, но он считал себя круче всех и требовал многого. В конце концов, через пятнадцать минут его удалили, и он ушел, нагло хлопнув дверью. Остались никакая девушка-моль, лежачий неизвестный и, собственно, я.
В этот момент женщина с благородной шеей торжественно вышла и театрально объявила:
Волков, пожалуйста!
«Сионист Пидаров, на сцену», интеллигентно пошутил я над собой, встал, надел пиджак, застегнул его на все пуговицы и направился навстречу, скажем так, славе! В большой, ярко освещенной солнцем комнате, стоял массивный стол, за которым сидели двое мужчин и одна женщина. Центральный, видимо, командовал, а поскольку у него были густые усы, то я его сразу для себя окрестил «Буденным». По правую от него руку сидел режиссер, художник или еще какой творческий работник в затрапезной футболке. Она вся была искусно забрызгана пятнами, которые складывались в авторский узор. Судя по получившемуся рисунку, футболка либо стоила баксов триста, либо ее давали в нагрузку в «Ашане» за красивые зрачки. Удивительно, как иногда дизайнерская шмотка походит на майку бомжа с вокзала. По левую руку от Буденного сидела дама, глубоко погруженная в хозяйственные заботы, и я для нее был объект материальный, а ни хера не капитан Немо.