Особо не выбирая место, я сел на сидение рядом с невзрачной девушкой. Место оказалось удачным, у прохода с улицы меня не было видно! На меня она еще в конференц-зале не произвела ровно никакого впечатления, поэтому я сознательно расположился рядом с ней, чтобы спасти мозг от суицидальных разговоров. Конечно, сорок минут не время, но если пробка, и если рядом будет Герда со своими перфорированными ушами, я вполне могу выйти из себя. Плюс самоубийцы вообще с детства вызывали у меня рвотный рефлекс и даже как-то, знаете ли, хотелось им поспособствовать. Видимо, поэтому я и работаю сейчас в гуманитарной области. Спасаю мир, так сказать Очень может статься, что мы с Сеней до сих пор не убили ни одного порядочного человека. Впрочем, даже если один-другой порядочный и попался а такое подозрение есть, то основная масса состоит из таких субчиков, что хоть медалями нас награждай. Хотя Безвестность, туман, ткань на колючем ветру, редкие следы на сухом песке или, еще лучше в полосе прибоя Доживем ли мы до старости?
По этому вопросу, кстати, у нас разные мнения. Сеня, к примеру, считает, что можно какое-то время выполнять заказы, собирать деньги в кубышку, а затем залечь на дно в Таиланде и жрать омаров с лангустами. В теории это звучит радужно, но реально из мясников до старческого шезлонга никто, насколько я знаю, не доживал. К тому же, чем круче клиенты, тем призрачный Таиланд становится все туманней.
Иными словами, Сеня предпочитает денег не тратить, жить скромно и отрываться уже потом. Претворяя план в жизнь, он завел себе несколько счетов в банках, флягу с баксами, зарытую в лесополосе, ездит на отечественной «Ниве-Шевроле» и ходит в костюмах городской фабрики жизнерадостного замогильного цвета. Когда пробьет его час, он все снимет, выкопает, уйдет огородами и сядет на комфортабельный круизный лайнер в первом же крупном порту.
Сеня оптимист и фантазер, конечно, но это его жизнь, и это его прожекты. Я трачу все на себя без оглядки, жру свежую макрель и живу в съемной шикарной квартире один в четырех комнатах. Мог бы и собственную купить, но как тут обрастать недвижимостью, если завтра в поход? Я как бездельник-наследник-турист из богатого семейства: консилиум родственников послал его набираться мудрости в страну с уникальным капиталистическим опытом, а он клал на все семейство с прибором. Между богатым бездельником и мной разница, конечно, есть, и ее как раз проще всего заметить в моей квартире: две комнаты из четырех заняты тренажерами. Но это единственное, что может броситься в глаза. Во всем остальном это жилище плейбоя и гедониста. Сейчас, к примеру, ищу квартиру или дом с бассейном. Черт, это невероятно сложно в моем любимом невыносимом городе!
Что будет, если я доживу до условной пенсии, и нам с Сеней придется уйти разными проходными? С ним, вероятно, ничего страшного. А я уйду в нищий туман, сниму себе комнатку в полуподвале и буду ждать смерти. Я, в отличие от Сени, к этому готов. Я буду сидеть у батареи, прикрыв ноги теплым одеялом, и, улыбаясь, вспоминать весь этот адреналин. Былое и думы, как говорится. Правда, я никогда никаким пионерам не смогу рассказать о своем боевом опыте, но я от этого не заплачу.
Вся фишка и подлость в том, что мы с Сеней не знаем доживем или нет.
Пачка денег это всегда пачка денег, но те удовольствия, которые ты можешь купить на нее в двадцать восемь лет, куда ярче и удивительней, чем самый что ни на есть профессиональный уход высокооплачиваемой сиделки. И потому я делаю только тактические запасы. Вероятность теплого одеяла в старости для меня вещь абсолютно мифическая, и поэтому я легко на него соглашаюсь. Безо всяких там бухгалтерских балансов Едва микроавтобус вырулил на Большевистскую, стало ясно, что сорока минут нам не видать как своих ушей. Растворяясь в летней раскаленной дымке, поток машин двигался со скоростью дождевого червя.
Девушка у окна сидела смирно, дышала правильно, но в какой-то момент заплакала. То есть, я сначала подумал, что ей стало дурно, или что она готовится, скажем, чихнуть, но потом понял, что она банально плачет, закрыв лицо чистыми маленькими ладошками и наклонив голову вниз. Острые лопатки вздрагивали. Я отчаянно поморщился: не выношу слез с детства, особенно рядом, и особенно женских. Больно ну так молчи, терпи, стисни зубы, делай что-нибудь. Женщины не понимают, что со стороны их вообще не жалко, а только хочется побыстрее пристрелить. Приставить ствол к виску и мягко нажать на спуск. Мужики все это понимают и оттого тщательно давят в себе все эти рваные рыдания. Напрочь, на корню, на подходе, навсегда. А у женщин ума нет, одни эмоции!
Чтобы отвлечься, я посмотрел через проход там лысый, как инопланетянин, парень равнодушно взирал на экран. На нем как раз стали показывать сказочной красоты пляжи. Соответствующая музыка должна была успокаивать, но пигалица решила пустить слезу и испортить мне всю поездку.
Я скрипнул зубами. Поморщился. Покачал головой. И положил ей на голову руку. Она сжалась, спряталась, схлопнулась, как испуганная беззубка, и замолчала. Я с минуту подержал так руку, затем машинально погладил ее, чувствуя упругие, блестящие, какие-то ядреные волосы соломенного цвета. Странно, подумал я. Обычно у мелких блондинок волоски мягкие, безжизненные, шелковистые, а тут прямо буйство природы.
Чтобы переломить истерику окончательно, я взял пигалицу за плечи и прижал к себе. Среди множества неясных мотивов самым главным был один-единственный заткнуть фонтан любыми подручными средствами. Что я и сделал. Хотя самым действенным в мире способом во все времена был совсем другой резко съездить даме по мордасам.
В результате совершенно неизвестная мне пигалица фактически лежала у меня на груди, а ее волосы, пахнувшие зелеными яблоками, щекотали мне нос. Плюс ко всему, ее острый локоть мгновенно вонзился мне под ребра. «Хм», глубокомысленно подумал я, и правой рукой уложил этот локоток поудобнее для себя.
Через минуту микроавтобус подскочил на кочке, девушка убрала ладошки с лица и взглянула на меня в упор огромными фиолетовыми глазами. То есть, наверное, все-таки, темно-синими, но я решил пусть будут фиолетовыми. Отчего бы и нет. Не один ли хрен?
Я устала, виновато сказала она и влажно моргнула.
Оранжевый загар, белые полоски на плечах от чего они? купальник, платьице, сарафанчик лямочки когда-то были на плечах, потом испарились, потом она надела нечто совсем бесхитростное, этакий лоскуток, пахнущий все теми же зелеными яблоками. А еще пальцы, пальчики с аккуратными закругленными, мирными ногтями. Сейчас ведь девки ногти наращивают, а потом обрубают их с торца. Получается на вид такой модный инструмент вроде стамески. Раньше они их наоборот заостряли, после чего девки выглядели точь-в-точь как невесты вампиров. А у этой было все кругленько. Мягкая эластичная, прямо-таки плюшевая девушка. Чуть вздернутый нос, от души вылепленные мамой-папой губы. Скульптурные такие, выразительные, граненые. Если верно, что у женщин половые органы повторяют форму губ, то внизу у нее должна быть идеальная иллюстрация из гинекологического альбома, а не вывернутый наизнанку, как это обычно бывает, тропический фрукт. А еще можно прикинуть по ушным раковинам, вдруг вспомнил я, потому как уши тоже отражают всю анатомию. Но ушей почти не было видно, из-под волос выглядывали одни только мочки с сережками-жемчужинками.
Мой мозг не сделал ничего оригинального. Перескочить в мыслях от фиолетовых глаз к сиськам и писькам мужик обязан в первые три секунды, а если он не перескакивает, то значит, ему лет пятьсот, и он мумия. Однозначно, мумией я не был. Поэтому сначала, конечно, глаза. А потом, всенепременно, остальное и буфера.
Отдыхайте, не отвлекайтесь интеллигентно посоветовал я и погладил ее по голове.
Не мешаю? спросила она
Нет. Когда не плачете не мешаете.
Я Аня.
Хорошо. Я Костя. Спите-спите!
Она устроилась поудобнее, я мягко, но крепко обнял ее, как осьминог страшно нужную в его хозяйстве амфору с затонувшего судна, и стал ревностно сторожить ее сон и все остальное. Чего не сделаешь ради нескольких минут тишины? В моей работе ради тишины приходилось убивать! Правда, всего два раза. Но уж лучше вот так. Мирным путем, без криков. Я вообще, сдается мне, пацифист. Или как это? любитель малой крови.
Аня, Аня. Аня, Аня. Спит, звереныш. Или засыпает мягко, спокойно, раскованно. Дыхание ровное, тихое, как у мыши. Еще бы я знал, какое у мыши дыхание!
Мимо невыносимо тянулся вечный промышленный пейзаж из номерных, а также именных заводов вперемешку. Тополя с пыльной листвой. Задохнувшаяся от дыма трава. Все тот же серый цвет. Но чувствовалось и грезилось приближение окраины. Местами мелькала уже не изгаженная, а настоящая зелень.
Езда разнообразием не отличалась: встали, постояли, поехали, снова встали. Мерно дышал кондиционер, напрочь отрезая нас от жаркой реальности. На экране монитора буйно разрастался тропический изумрудный пейзаж с синими прозрачными лагунами. Там еще был белый, как сахар, песок. У нас обычно желтый или даже коричневый. А у них белый.