Уже первые месяцы работы лицея показали, что уровень первоначальной подготовки воспитанников был весьма различным и что требовались большие усилия педагогов для ликвидации пробелов в знаниях отдельных учеников. Это обстоятельство, безусловно, усложняло учебный процесс. В 1812 г. при очередном докладе Александру I о работе учебного ведомства министр просвещения граф А. К. Разумовский высказал мысль о необходимости организации при Царскосельском лицее благородного пансиона. Условия военного времени на некоторое время отодвинули решение этого жизненно важного для лицея вопроса. Однако в декабре 1813 г. к нему вернулись, и было объявлено высочайшее постановление о благородном лицейском пансионе в Царском Селе.
В постановлении отмечалось, что создание пансиона преследует двойную цель: «а) устранение в нем рассадника собственно для Царскосельского лицея и б) доставление нового способа дворянству для приличного званию сему воспитания». Как и лицей, благородный пансион находился непосредственно в ведении министра народного просвещения, его текущими делами заведовал директор, назначавшийся из числа наиболее авторитетных лицейских профессоров. Преподавательскую работу в пансионе вели профессора лицея и приглашенные совместители. Пансион первоначально был рассчитан на 150 воспитанников, исключительно из дворянских семей. В младший класс принимались дети 810 лет, а в средний 1013 лет. Полный курс обучения в пансионе определялся в 9 лет.
За эти годы воспитанники должны были изучить такие предметы, как Закон Божий и Священную историю, логику, психологию и нравоучение, всемирную и российскую историю, статистику, математическую, политическую, всеобщую и российскую географию, древности и мифологию, науку государственного хозяйства, естественное и римское право, основания права частного гражданского, уголовных законов и практического российского законоведения, математические науки (арифметика, геометрия, тригонометрия, алгебра до уравнений 3-й степени, приложение алгебры к геометрии и коническим сечениям), механика, военные науки (артиллерия, фортификация), гражданская архитектура, краткая опытная физика и естественная история, российский язык (чтение и чистописание, этимология, синтаксис и легкие сочинения в стихах и прозе, слог и практическое чтение лучших писателей), немецкая словесность (чтение и чистописание, этимология, синтаксис и переводы, чтение хороших писателей), французская словесность (аналогичные предметы), латинская словесность (аналогичные предметы), английская словесность (аналогичные предметы), рисование, танцевание, фехтование, учение ружьем (в летние, свободные от классов часы). Факультативно (за особую плату) пансионеры могли получать уроки фортепиано и скрипки, верховой езды.
Учебные программы пансиона и лицея были согласованы и между ними устанавливалась преемственность. Пройдя соответствующее обучение, лучшие воспитанники благородного пансиона (из II и III классов) переводились на вакантные места в лицей. Указом Сенату от 16 декабря 1816 г было определено, что через каждые три года в лицей должны переводиться 25 наиболее подготовленных учеников пансиона. Зачисленные в лицей обеспечивались за счет казны всем необходимым. Их имена оглашались в периодической печати. Новая система комплектования Царскосельского лицея позволила значительно поднять уровень подготовки его воспитанников.
9 июня 1817 г. первенцы Царскосельского лицея, сдав выпускные экзамены, покинули его стены. Из 29 выпускников девять человек были выпущены с чином IХ класса, восемь человек с чином Х класса, семь лицеистов стали офицерами гвардии и пять человек офицерами армии. Выпускной акт был не столь торжественным, как открытие лицея. К этому времени правительственная образовательная политика стала резко меняться. Во всем чувствовалось наступление консервативной реакции. Ее олицетворением стал новый министр народного просвещения князь А. Н. Голицын, присутствовавший вместе с Александром I на церемонии первого лицейского выпуска.
Новые веяния начали проникать и в лицейские стены, постепенно вытесняя из них дух свободомыслия, свойственный времени пребывания здесь Пушкина и его сокурсников. 18 марта 1822 г., согласно императорскому указу Царскосельский лицей потерял свою относительную самостоятельность и был передан в ведомство главного директора Пажеского и кадетского корпусов. Его непосредственными кураторами стали великий князь Константин Павлович и генерал-адъютант П. В. Голенищев-Кутузов. В 1829 г. закрыли благородный лицейский пансион. Его задачи взял на себя благородный пансион при Петербургском университете.
В 1844 г. Царскосельский лицей был переведен в Петербург, переименован в Императорский Александровский лицей и включен в общую систему гражданских высших учебных заведений.
Примечательно, что опыт Царскосельского лицея нашел свое продолжение в российской провинции. В 1817 г. был открыт Ришельевский лицей в Одессе, преобразованный впоследствии стараниями Н. И. Пирогова в Новороссийский университет. В октябре 1832 г. в Физико-математический лицей кн. Безбородко была преобразована Нежинская гимназия высших наук, воспитанником которой был Н. В. Гоголь. В 1833 г. статус лицея получила Демидовская гимназия в Ярославле. На кафедре энциклопедии законоведения, государственных законов и учреждений, законов казенного управления и финансов Ярославского Демидовского лицея, готовившего элиту российского правоведения, в 1846 г. начал свою педагогическую деятельность К. Д. Ушинский. В 1868 г. с целью «содействовать утверждению основательного образования русского юношества, способствовать развитию в России самостоятельного педагогического дела и вырабатывать на практике его основания, приемы и способы» в Москве был открыт Императорский в память Цесаревича Николая лицей.
Глава четвертая
«В сгущенной мгле предрассуждений»
Союз против науки и просвещения. «Урядники благочиния» и дух свободы. Школа в тисках николаевского режима. Поколение юных фанатиков проповедовало гуманизм и свободу
Царствование Александра I, как и личность самого монарха, названного А.И.Герценом «коронованным Гамлетом», были сотканы из противоречий. У некоторых современников и историков рассматриваемой эпохи даже складывалось впечатление, что на российском престоле тех лет царствовали два абсолютно разных по убеждениям и поступкам человека. В середине 1810-х гг. «дней Александровых прекрасное начало», ознаменованное либеральным реформаторством, сменилось периодом контрреформ и откровенной реакции. Эти перемены были связаны со многими обстоятельствами, и не в последнюю очередь с неприязненным отношением к реформам со стороны консервативного дворянства, обвинявшего внука Екатерины Великой в непонимании серьезной опасности, которую якобы несло в себе реформаторство для абсолютизма и существенных интересов дворянского сословия.
Блестящий знаток пушкинской эпохи Н. К. Пиксанов, характеризуя обстановку тех лет, отмечал, что абсолютное большинство российских дворян было глубоко удовлетворено сложившимся в ХVIII в. строем дворянской монархии. «Освобожденное от обязанностей государственной службы, обеспеченное крепостным трудом, заботливо окруженное сословными привилегиями, среднее и провинциальное дворянство желало только некоторых улучшений административного механизма и совершенно основательно боялось всяких «конституциев». Стремясь сохранить стремительно рушившиеся под смелыми проектами М. М. Сперанского мосты между верховной властью и дворянской оппозицией, защитник российской государственности Н. М. Карамзин в поданой царю в 1811 г. «Записке о древней и новойРоссии» взял на себя труд уверить государя в том, что одна из главных причин «неудовольствия россиян на нынешнее правительство есть излишняя любовь его к государственным преобразованиям, которые потрясают основы империи и коих благотворность остается доселе сомнительною». Общий смысл «Записки» сводился к тому, что Россию еще рано реформировать, страна еще не созрела для этого. Россию сначала необходимо просветить в самом широком смысле этого слова, Россию необходимо нравственно подготовить к реформированию. При этом Карамзин сетовал на отсутствие в стране «хорошего воспитания, твердых правил и нравственности в гражданской жизни». Нужно сохранить «патриархальную власть», утверждал историограф, приводя при этом многочисленные логические доводы. Он верил в то, что опорой этой власти могут стать 50 умных и добросовестных губернаторов, ревностно блюдущих вверенное каждому из них благо подданных Российской империи.
Однако если для Карамзина, активного просветителя России и гуманиста, вопрос стоял лишь о сроках реформирования, то для многих иных критиков реформаторского курса вопрос стоял иначе: реформы неприемлемы в принципе, никакие. Поэтому «сомнительными» для консервативных защитников дворянских интересов казались проводившиеся и планировавшиеся преобразования не только в сфере государственного устройства, но и в области народного просвещения.