Ого, да вы с другого краю земли, удивлённо сказал толстощёкий бородач: сам-то я обычно повежливее бываю, работа обязывает. Да просто сегодня ночью на брошенном Невольничьем тракте такое было, я в себя не могу прийти до сих пор. Простите, патрон, имени вашего не разобрал. Кромм улыбнулся и протянул руку: Ленос я, люди меня Крабом прозвали. Бородач с недоверчивой улыбкой ответил на рукопожатие: что-то вы не с той стороны в Сеэру-то идёте, патрон. Кромм понизил голос: да я ж с Привратника-то первый раз выбрался на большую землю, да что-то голову и потерял. А если честно сказать, по-простому забухал я. Так что даже не знаю, где я сейчас нахожусь. Я и аэрокаб свой запродал. Правда, я его сначала здорово об дерево носом приложил, а уж потом продал, битый.
А сами-то не слышали, патрон, что ночью было, продолжил допрос бородатый. Кромм захохотал: эх, дружище, ты бы выжрал с моё, так тоже спал бы как убитый. Я ж с чафали гонял дня три или больше, денег уйму просадил. Помню только, что меня с монгольфьера ссаживали, а где, что, ничего больше понять не могу. А тебя как звать?
Я Денит, и отца моего Денитом звали, ответил собеседник, гордо выставив вперёд бороду: я из уны пульмонов, могу десять поколений предков назвать, что заведовали этой ямской станцией. Мы хоть и считаемся, что в глухомани находимся, но в большом уважении у людей, патрон Ленос. Тут Денит спохватился, хлопнул себя по бокам и вскрикнул: ох, простите меня, растяпу, патрон! Я ж вас даже внутрь не позвал! Да тут всё на свете позабудешь, когда такие дела творятся.
Скажите, любезный Денит, а что случилось-то, вежливо спросил Кромм, чувствуя, что бородатого пульмона так и тянет поделиться новостями. Денит придвинулся к нему поближе и сказал: утром один соседский живодел заезжал, он обычно мою технику проверяет раз в неделю, так он рассказал, что ночью, едва светать начало, когда самый сон, на брошенном Невольничьем тракте раздались взрывы. Ба-бах! Ба-бах! Много раз. Самый первый самый сильный был. А потом всё стихло. Я с утра мальца отрядил, Денита младшего, чтобы он на виу-воу сгонял туда посмотреть, что было. Он полчаса назад вернулся, на нём лица нет, патрон. Кто-то убил трёх затра! Целых трёх! Высоких защитников! Это кем надо быть? Людоеды что ли напали на них? Такого со второй Невольничьей войны не было, патрон Ленос. А в наших краях такого не бывало никогда вообще. Никогда, патрон. Помяните моё слово. Я всю семью в доме запер, хожу сам не свой, караулю вокруг. Сегодня караван должен прийти на ночлег, а я боюсь, патрон. Боюсь людоедов.
Кромм кивал с участливым видом, с трудом улучил момент перебить болтливого пульмона и спросил: а сын ваш никого, кроме затра не видел? Видел он людоедов-то? Денит почесал бороду и задумчиво сказал: он видел только гору человеческих тел, но ему затры даже посмотреть на них не дали, прогнали сразу. Он только заметил, что высокие защитники собирались сжечь эти трупы, что ли. Так-то он у меня мальчишка толковый, но ему ничего толком рассмотреть не дали. Он говорит, всё не мог оторвать глаз от мёртвых затра на похоронных помостах. Их уже и маслом полили, говорит, чтобы сжечь по обычаю всех затра.
Кромм кивнул и спросил: а что, драгоценный пульмон Денит, нет ли у вас чем отобедать? Бородач расплылся в улыбке: отобедать всегда есть, чем. Я ведь лучший пульмон в этой части света. Накормлю-напою, переночевать постель накрою, баня у меня великолепная, если замёрзли, если надо письмо отправить хоть человеческой почтой, хоть с бегуном отправим. Если сломался аэрокаб починим. Если прихворнули к буаме отвезём, если сами не справимся. Вам надо добраться до Сеэры? Так я вас туда в лучшем виде отправлю. Если у вас монета водится, то на аэрокабе отправим вас, если с деньгами похуже, довезём до железной дороги. Нету денег совсем? Так я вас в караван пристрою, там работой рассчитаетесь. Это люди думают только, что пульмоном быть легко, а вы посмотрите, какая у меня станция! И кабак, и мастерская, и крепость, всё у меня тут. И припасов на месяц осады хватит.
Он говорил что-то ещё, но у Кромма уже голову повело от бесконечного потока хвастливой болтовни Денита. Он только согласно кивал и старался улыбаться как можно более восхищённо.
Кромму отвели крохотную комнатку на втором этаже, прямо над центральным входом. В подзакопчёном углу высилась печная колонна. Два оконца с полукруглым сводом смотрели вдаль на убегающую к горизонту пыльную дорогу между бесконечными невысокими яблонями. Наверняка на следующей неделе, когда всё это зацветёт, отсюда будет открываться фантастический вид, подумал Кромм.
Кромму отвели крохотную комнатку на втором этаже, прямо над центральным входом. В подзакопчёном углу высилась печная колонна. Два оконца с полукруглым сводом смотрели вдаль на убегающую к горизонту пыльную дорогу между бесконечными невысокими яблонями. Наверняка на следующей неделе, когда всё это зацветёт, отсюда будет открываться фантастический вид, подумал Кромм.
Денит сначала приоткрыл дверь и лишь потом слегка заискивающе постучался. Кромм посмотрел на оленя, вышедшего на дорогу, и, не оборачиваясь спросил: почему они не боятся людей? Курносый пульмон подошёл поближе, разглядел животное и вежливо ответил: потому что мы бережём земных зверей, патрон. Мы очень бережём их. Кромм кивнул и задал новый вопрос: а иноформы тут есть?
Денит улыбнулся: что вы, патрон. Иноформ здесь почти нет. Здесь благословенные места, сады терминатора лучшее место во всей ойкумене. Чувствуете, какой воздух? Вот. И жарче уже не будет. Здесь не бывает ни жарко, ни холодно. Зима мягкая и короткая, снег выпадает всего на два месяца. А лето длинное и прохладное. Местные сидроделы снимают по два урожая яблок за лето. Севернее поля свёклы под сахар, посевы льна для лучшей в ойкумене ткани. Южнее пойдут ягодные поля, круглое лицо Денита расплылось в мечтательной улыбке: вишня, ежевика, крыжовник. Мы кормим и себя, и ледяной город. Воистину счастье родиться здесь, патрон.
Кромм задумчиво пробормотал: но всё-таки как же не охотиться на кабана или косулю? Денит молчал. Кромм обернулся к нему и глянул прямо в глаза пульмона: что-то не так? Денит потупился, потом пробормотал: извините, патрон, я только сейчас сообразил, что вы издалека, а здесь о таком говорить не принято. Он поднял голову, выпятил подбородок и напыщенно, словно выступая с трибуны, добавил: и мы, пульмоны всех земель от северных окланов до южных станций на границе с племенами кей-бум, и сидроделы, и углежоги, и солекопы, и ягодники, и медоеды, и многие другие уны центрального терминатора не едим мясо. Таков закон. Мясо едим только на поминках, на свадьбах. Ну или если болен кто, ему бульон дают. Мы не трупоеды, патрон. Боги баланса дали нам счастье жить в краю, где земля родит всё, что нужно. К северу есть и салосолы, и другие животноеды. Много там и овцепасов кочует. Но мы не они.
А если твоя дочь полюбит такого всем сердцем, неужели не благословишь её на брак, хитро улыбнулся Кромм. Денит испуганно сделал два шага назад, на секунду его лицо исказил страх, но потом он взял себя в руки: простите, патрон, я слышал о землях, где законы уны мало, что значат, но сам там не бывал. Неужели у вас на Привратнике браки между людьми из разных ун возможны? Кромм смущённо кашлянул и ответил: жизнь на Привратнике опасна. Иногда, чтобы сохранить баланс между ушедшими и родившимися, браки между унами разрешают. Недавно, например, Мокроногие выдавали своих дочерей за парней из уны резчиков.
Какое хуление, возмущённо воскликнул Денит, но тут же прикрыл рот рукой и глубоко поклонился: простите, патрон. Я никогда не ездил дальше четвёртой или пятой ямской станции ни в какую из сторон, и знаю только наши нравы. Пульмон может взять замуж женщину только из своей уны. Говорят, что от Западной мглы и до самого Привратника, от ледяного города и до владений кей-бум все пульмоны немного родственники.
Странно, на нашей стороне Привратника насчитывается всего три уны, припомнил Кромм. Он продолжал вежливо вести разговор о сложном общественном устройстве ойкумены, но говорил совершенно механически, украдкой изучая повадку пульмона. Почему я ни на йоту не верю тебе, честный Денит, подумал Кромм: потому что всё это банальный рекламный плакат, типа приезжайте к нам ещё, оставляйте нам как можно больше своих кровных сребреников. Не может быть, чтобы тут царили такие диетические нравы. Или может? Тогда понятно, почему пульмона так напугала ночная битва. И понятно, почему затрини Эумене вела себя столь беспечно. С другой стороны, что-то тут нечисто. В каждом райском саду просто обязан жить свой змей.
Итак, что вам приготовить, донёсся до Кромма голос хлебосольного хозяина: если вы из уны водолазов, то, наверняка, едите рыбу? У нас есть немного мороженой змей-головы. Кромм засмеялся: пойдёт что угодно, я с похмелья, да и путешествующим разрешается немного нарушить правила. Всё равно ни октопода, ни драккарии в ваших краях не найти. Денит снова сделал испуганные глаза: да упаси нас боги от этих тварей! Пойдёмте, женщины подадут вам ужин.