Ну, «Ленин наше знамя боевое», покривил щекой Председатель. На тему «Зря старался: я со всех сторон круглый!». Знамя и не более того Ну, чего ты? Мы ведь свои люди: чего стесняться. Только не надо смотреть на меня глазами «верного ленинца»: неактуально!
МНС последовал совету и даже отказался от прений. Вместо этого он молча встал и под председательское «э-э, так дела не делаются!» молча же покинул его кабинет
Вот так мы и пообщались с «вождём»!
МНС ставил точку уже «дома»: у своих.
А я ничего другого и не ожидал!
Ничего другого не ожидал второй участник диалога СБ. Секретарь Бюро, то есть. МНС возглавлял молодёжное бюро ЦК ПКР, а СБ был его секретарём. По должности: де-факто он являлся Советом Безопасности и Службой Безопасности в одном лице. То есть, в столоначальниках на манер комсомольских секретарей «застойных времён» замечен не был. И если и занимался бумажками, то лишь теми, к которым с полным на то основанием были применимы слова Глеба Жеглова. Те самые про любую бумажку на столе, за которую иной бандит полжизни отдаст.
Но вопрос-то повис
Словно иллюстрируя процесс, МНС повис носом.
То есть?
Ну, ты же не думаешь, что мы ограничимся демаршем
???
Повторяешься! И это я должен задавать вопросы, а ты на них отвечать!
СБ виновато потупился: незаслуженный упрёк был из числа заслуженных.
И что нам делать?
Не знаю
МНС можно было верить: он врал только с трибуны. По должности и «производственной необходимости».
Пока не знаю Слушай, давай сходим в Мавзолей?
Вчера же были! А
СБ открыл рот да так и не закрыл его
Пошли!
Милиционер у входа не обязан козырять посетителям но этим откозырял. Откозырял на всякий случай: «живём, сами знаете, как на вулкане всякое может случиться. Вернуться господа которые товарищи»
Кроме них двоих, в Мавзолее никого не было. И не по причине плановых работ: не советские времена. Не пост номер один, потому что.
МНС не остался «на дуге», а подошёл к саркофагу вплотную.
Иди сюда!
СБ «пошёл навстречу пожеланиям». МНС наклонился над стеклом и стал внимательно разглядывать лицо мумии Ленина.
Ты чего? не понял СБ. Вторично за последний час.
Послушай Ты, если мне не изменяет память инженер-генетик?
Ну?
То есть, твоя специальность: генная инженерия?
Не понял
Вижу. Сейчас объясню.
МНС временно приостановил изучение саркофага и его содержимого, и повернулся к СБ.
Скажи только честно: можно сделать точную копию человека? Нижняя губа СБ отвисла вместе с челюстью.
Ну, вообще-то
Можно или нет?
Можно Ты это просто так, или?
Или.
Указательный палец СБ отклонился на тридцать градусов. Туда же съехал и правый глаз.
А?
Ага.
Чин СБ исключал какую бы то ни было лирику но он опять не удержал челюсть. Поэтому текст он смог дать лишь по её возвращению
на исходную.
Ты это серьёзно?
Вполне.
Но почему?!
МНС усмехнулся.
Он ещё смеётся!
Не над тобой, успокойся. Просто вспомнил Бендера. Как раз к месту.
Ну?
«Меня, например, кормят только идеи!» Это раз. «Нужна идея а её, как раз и нет!» Это два. Я понятен?
Ну-у
СБ «доходчиво» ушёл взглядом в сторону.
А я старался! усмехнулся МНС.
Мог бы и не так стараться, выдул губы СБ. Взял бы и объяснил, а не выпендривался!
Ладно, упрощусь.
МНС уже демонтировал усмешку.
У нас нет идей.
А марксизм-ленинизм «вечно живое учение»?
Не кощунствуй!
СБ шутливо поднял руки вверх.
Марксизм-ленинизм в редакции КПСС, а потом и ПКР давно уже набор штампов для речей. А нам нужно руководство к действию. Нам нужен план. У нас нет идей. У нас есть только председательские цифры, набор заклинаний и общий план «общих» мероприятий. Да и план этот по выживанию, а не по завоеванию власти. И, по большей части не для работы, а для предъявления. А
СБ явно хотел съязвить, но взглянул на лицо МНС и передумал.
Ты хочешь сказать, что и у тебя нет идей?
Нет. И не только идей, но и воли. А воли нет потому, что слишком много её.
Мудрёно
Ничего мудрёного. Нет воли политической, потому, что слишком много воли человеческой. Слишком много соблазнов, от которых не так-то просто отказаться. А отказываться надо. Вопрос: могу ли я, грешный человек, развращённый цивилизацией? Ответ: если заставят да. Но отсюда другой вопрос: а кто заставит-то? Председатель?
Мудрёно
Ничего мудрёного. Нет воли политической, потому, что слишком много воли человеческой. Слишком много соблазнов, от которых не так-то просто отказаться. А отказываться надо. Вопрос: могу ли я, грешный человек, развращённый цивилизацией? Ответ: если заставят да. Но отсюда другой вопрос: а кто заставит-то? Председатель?
Голос МНС переполнился совсем уж неуважительными интонациями к старшему товарищу.
Президент?
Уважения не прибавилось и в этом случае.
Да и сам я
МНС огорчённо махнул рукой: критика перешла в самокритику.
Уж не хочешь ли ты сказать
Округлив глаза, СБ покосился в сторону саркофага.
Да! МНС энергично кивнул головой. Он! Он мог бы заставить! Повести за собой, увлечь личным примером но он смог бы!
Смог бы что?
Смог бы заставить шевелить мозгами и задом!
И поэтому его надо оживить?
МНС покачал головой.
Его надо «оживить» потому, что одна его голова заменит все наши.
Даю справку!
СБ поднял вверх указательный палец. Он уже понял, что мысль основательно засела в голове товарища. И мысль эту можно изгнать оттуда не насмешками, а строго научными доводами. По иному достучаться до МНС было невозможно: это не Председатель.
Если ген будет живой, сделать копию этого человека можно.
«Копию этого человека»?
Лицо МНС посерело: научный довод приступил к избиению мысли.
То есть
Да!
СБ «передёрнул затвор» и решительно приговорил нежизнеспособные надежды друга.
Это будет точная копия оболочки но совсем другой человек.
Не Ленин. Реконструирована будет форма а нам нужен
Мозг?
Да.
МНС отвернулся от СБ и вновь наклонился над саркофагом.
И что нам остаётся?
Вопрос был задан полушёпотом, спиной к соратнику. Так, словно задавался вовсе и не ему. Но отвечать надлежало СБ, а не соратнику из саркофага.
Оставить это безнадёжное занятие.
Или думать
Глава третья
Прошёл год. Демократия всё активнее заключала в свои железные объятия страну, уже начинающую ощущать от этого некоторый дискомфорт. В очередной раз Москва доказала всему миру то, что от одних оков она всегда освобождается лишь затем, чтобы немедленно попасть в другие. Зато страна решительно превращалась в ведущую энергетическую державу мира. То, что превращение осуществлялось посредством спешной распродажи недр, было делом несущественным. Для власти, конечно. Потому что главный принцип демократии: «après nous le deluge» соблюдался неукоснительно. Перевод следовало осуществлять либо среди своих, и желательно на кухне. По причине неправильной интерпретации массой.
Но «враги демократии», всё равно, домогались постижения, используя запрещённую литературу: французско-русский словарь или работу Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». В России всё решительнее демократизировались институты власти, выстроенные уже не только по вертикали, но и в шеренгу и даже во фрунт. Потому что лишь та демократия хоть чего-нибудь стоит, если она умеет защищать себя. Хотя, Ленин, кажется, говорил это о революции. Но и в контексте демократии звучание не терялось.
Выстроились во фрунт и партии. Сначала во фрунт. Затем в очередь. На получение довольства. Именно в такой последовательности. По отношению к столовникам режим был честен: все получали «кормовые». Все, кто заслужил корм. ПКР, например, заслужила. Она старательно исполняла роль непримиримой оппозиции. Нота в ноту с партитурой, расписанной Главой президентской Администрации. Никаких импровизаций, никаких полётов фантазии: делай, что тебе велено и получай за свою несгибаемость!
И ведь получали! Хорошо получали! Пусть и меньше, чем партия власти но из того же «корыта», того же ассортимента и того же качества. По причине личных заслуг Председателя ЦК ПКР в деле разоблачения антинародного режима, содержание центрального аппарата за истекший год увеличивалось дважды. Кремль не мог не нарадоваться на торжество демократии в стране, а верха ПКР на результаты этого торжества в своих карманах.
«Непримиримый оппозиционер» ежемесячно и непримиримо обедал в узком кругу с Президентом. О чём там они «боролись» за столом, широкой публике оставалось неизвестным. Высказывались только предположения, что всякий раз Председатель вносил на рассмотрение Президента очередной план свержения последнего. И Президент якобы всегда утверждал его после краткого рассмотрения и внесения несущественных поправок.