Следующие два дня показались мне нескончаемыми, так как выходить из палаты разрешалось лишь на несколько минут и только в марлевой маске. Бродящие по коридору больные, из-за боязни друг от друга чем-нибудь заразиться, смотрели себе под ноги либо отворачивались, и при этом никто ни с кем не разговаривал. Единственным развлечением во время этих прогулок у меня стало наблюдение за вновь прибывшими пациентами. Ежедневно их привозили в приёмную, и там они на что-нибудь жаловались, тихо и немногословно, либо энергично и в подробностях описывали свои желудочно-кишечные ощущения. Один больной еле слышно постанывал: «Ай, силы мои на исходе, уже нет мочи не могу помочиться» Комментарий другой пациентки напоминал скороговорку: «Как же меня замучил этот зверский зуд в заднем проходе! Это зараза или паразиты?» Сразу после нее в инфекционное отделение привезли на каталке пожилого мужчину, повторявшего как заведенный один и тот же, по-видимому, не дававший ему покоя вопрос: «Скажите, какая кишечная инфекция хуже: при которой кал переваренный или недоваренный?» На третий день во время обхода врач-инфекционист остановился напротив моей кровати и стал сыпать медицинскими терминами, отчего его речь походила на магическое заклинание: «Всё у Вас в норме: гемограмма, копрограмма, ионограмма, коагулограмма, нет сальмонеллы, шигеллы, стафилококка, стрептококка, энтерококка, эхинококка и альвеококка, хламидий, кластридий». «В общем, все хорошо, подытожил он и сразу после этого добавил к только что сказанному ложку дегтя: Однако радоваться рано, поскольку боли в животе могут быть отголоском острой кардиологической патологии. Кстати, Вам кардиограмму делали?» «Вроде бы, нет», ответила я. «Да я и сам вижу, что нет, пробормотал врач, заглянув в бумаги. А с этого надо было начинать, причем еще тогда, когда Вас поместили в отделение скорой помощи, так как боль в животе нередко является начальным признаком инфаркта». «Час от часу не легче!» пронеслось у меня в голове.
******
В приемную инфекционного отделения за мной пришел уже хорошо знакомый высокорослый санитар. Он втолкнул мое кресло-каталку в лифт, а сам отодвинулся в угол и оттуда поинтересовался: «От чего тебя в инфекционном несколько дней лечили?» «От сомнений», сыронизировала я. «Чьих?» недоверчиво отозвался он. «Врачебных, конечно, устало проронила я. Не моих же». «Всё же лучше, чем от непрекращающегося поноса, например», ввернул санитар, воспрянул духом и уже без всякой опаски встал со мной рядом. Через пару минут он доставил меня в кардиологическое отделение, а там ко мне быстрым шагом приблизилась молодая врач, которой на вид было не больше двадцати пяти лет. Эта недавняя выпускница медицинского университета несла на груди стетоскоп с такой гордостью, будто это была медаль, выданная ей за особые заслуги. «Я Вас сейчас осмотрю! заверила она меня и отдала распоряжение медсестре: Положите её пока во вторую палату!» Когда я легла на кровать, медсестра наложила мне на руки датчики для измерения артериального давления, сердечного ритма, температуры и уже было надела кислородную маску, как вдруг в палату стремительным шагом прошла та самая девушка-врач. «Подождите, не подключайте к ней кислород! бросила она на ходу медсестре. Эта пациентка здесь не для лечения, а для диагностики, непонятный какой-то случай». В этот момент в кармане ее халата раздался телефонный звонок, и врач, извинившись, удалилась, а через пару минут показалась в дверном проёме и оттуда крикнула медсестре: «Сделайте вновь прибывшей пациентке кардиограмму!»
Проводилось это обследование в кабинете, расположенном на другом этаже. Санитарка кардиологического отделения вкатила туда меня на кресле-каталке, а врач, поздоровавшись со мной, вдруг засуетился, буркнул: «Сейчас я тобой займусь!», и тут же вышел, оставив на кушетке соединенные скрепкой листы бумаги. Я просидела минут пятнадцать, дожидаясь врача, но тот, по-видимому, не спешил вернуться. От скуки на меня напала зевота, и, чтобы не задремать, я решила заглянуть в лежащую рядом распечатку. На первом листе крупными буквами было написано: «Обследование пациентов кардиологического отделения». От нечего делать я приступила к чтению: «1. Общее состояние: удовлетворительное, среднетяжелое, тяжелое. (Интересно, в чем разница между среднетяжелым и тяжелым состоянием? Тяжелое, это когда человек уже не шевелится? А если он двигает пальцами и бубнит что-то нечленораздельное, значит, его состояние среднетяжелое?). 2. Внешний вид больного: бодрый, угнетенный, возбужденный. (Бодрых, понятно всех на выписку, угнетенных в больницу, а возбужденных в психбольницу). 3. Выражение лица: живое, вялое, безучастное, тоскливое, страдальческое, томный взгляд. (Последний вариант, наверняка, лечится только взаимной любовью). 4. Бледность кожи или нормальная окраска. (А если у кого-то бледность это его нормальная окраска? Есть же, например, альбиносы). Следующие несколько пунктов я бегло пробежала глазами и перевернула страницу. Далее в опроснике выяснялось наличие сопутствующих заболеваний: «Имеются ли у пациента метаболические нарушения: ожирение, сахарный диабет, артериальная гипертония, подагра? (А ещё кариес, остеохондроз, мигрень, близорукость, гайморит, простатит, геморрой, плоскостопие Интересно, для чего об этом спрашивают? Чтобы больной осознал, что на фоне множественных неполадок со здоровьем заболевание сердца не является такой уж серьезной проблемой?)» Вдруг за дверью послышались приближающиеся шаги, и я отложила бумаги в сторону.
Проводилось это обследование в кабинете, расположенном на другом этаже. Санитарка кардиологического отделения вкатила туда меня на кресле-каталке, а врач, поздоровавшись со мной, вдруг засуетился, буркнул: «Сейчас я тобой займусь!», и тут же вышел, оставив на кушетке соединенные скрепкой листы бумаги. Я просидела минут пятнадцать, дожидаясь врача, но тот, по-видимому, не спешил вернуться. От скуки на меня напала зевота, и, чтобы не задремать, я решила заглянуть в лежащую рядом распечатку. На первом листе крупными буквами было написано: «Обследование пациентов кардиологического отделения». От нечего делать я приступила к чтению: «1. Общее состояние: удовлетворительное, среднетяжелое, тяжелое. (Интересно, в чем разница между среднетяжелым и тяжелым состоянием? Тяжелое, это когда человек уже не шевелится? А если он двигает пальцами и бубнит что-то нечленораздельное, значит, его состояние среднетяжелое?). 2. Внешний вид больного: бодрый, угнетенный, возбужденный. (Бодрых, понятно всех на выписку, угнетенных в больницу, а возбужденных в психбольницу). 3. Выражение лица: живое, вялое, безучастное, тоскливое, страдальческое, томный взгляд. (Последний вариант, наверняка, лечится только взаимной любовью). 4. Бледность кожи или нормальная окраска. (А если у кого-то бледность это его нормальная окраска? Есть же, например, альбиносы). Следующие несколько пунктов я бегло пробежала глазами и перевернула страницу. Далее в опроснике выяснялось наличие сопутствующих заболеваний: «Имеются ли у пациента метаболические нарушения: ожирение, сахарный диабет, артериальная гипертония, подагра? (А ещё кариес, остеохондроз, мигрень, близорукость, гайморит, простатит, геморрой, плоскостопие Интересно, для чего об этом спрашивают? Чтобы больной осознал, что на фоне множественных неполадок со здоровьем заболевание сердца не является такой уж серьезной проблемой?)» Вдруг за дверью послышались приближающиеся шаги, и я отложила бумаги в сторону.
После кардиограммы меня отправили в палату, где моей соседкой была женщина средних лет. На кровати она лежала с таким тоскливым выражением лица, что, взглянув на нее, хотелось плакать и невольно возникало ощущение надвигающейся глобальной катастрофы. Молчать было неудобно, и я осторожно поинтересовалась: «Вы давно здесь лежите?» «Десять дней, ноющим голосом нараспев проговорила соседка. Да что толку Меня все равно никогда не вылечат» Я пожалела, что задала этот вопрос, но было уже поздно. Соседка по палате, похоже, только этого и ждала, и не упустила возможности выговориться. «У меня вегетативно-дистоническое расстройство, закатив глаза, со страдающей интонацией произнесла она. Оно ничем не лечится. У меня всё тело постоянно болит: все до одного суставы и мышцы, в голове шумит, в глазах мушки, в ногах и руках слабость, а голова почти ничего не соображает». «Надо же, посочувствовала я. А кем Вы работаете?» «Главным бухгалтером», простонала соседка. «Ответственная у Вас работа», заметила я. «Ещё какая ответственная! запричитала соседка. Мечусь между двух огней: директором и инспектором. Для директора составляю отчет, где указано мало прибыли, чтобы с него налогов поменьше брали. Директор доволен, а как придет инспектор, так мне приходится выкручиваться и придумывать всякие отговорки. В общем, живу двойной жизнью, как шпионка какая-то. У меня после каждого отчета начинаются приступы то острой, то хронической сердечной недостаточности, уже дважды было подозрение на инфаркт, на тромбоэмболию, а теперь вот эта напасть вегетативно-дистоническое расстройство». «Так, может, Вам нужно составить отчёт, честно указав в нем всё, как есть, и тогда Ваше здоровье поправится», предположила я. «Ты что с ума сошла?! неожиданно громко и четко, голосом абсолютно здорового человека произнесла моя соседка. Мне за это платят. И неплохо, между прочим. Да и вегетативно-дистоническое расстройство это тебе не острый приступ аппендицита. С ним на операционный стол не положат, а справки о болезнях для меня не лишние. В случае чего, по состоянию здоровья можно будет отвертеться от суда и следствия!»
Молодая врач-кардиолог носилась вихрем по отделению, на бегу отдавая медсестрам приказы и поручения. На следующий день она забежала в нашу палату и, увидев меня, вытаращила подведенные стрелками глаза: «Так Вы всё еще здесь?» «А где же мне быть?» искренне удивилась я. «Не у нас, это уж точно! выпалила врач. Я проанализировала данные, собранные моими коллегами, и, судя по всему, у Вас первые признаки раннего климакса. Вы поступили в отделение скорой помощи с неприятными ощущениями внизу живота, так? Затем Вас отправили в проктологию, поскольку Вы затруднялись определить локализацию имеющейся болезненности. Такое бывает блуждающие боли, которые появляются то в одном, то в другом месте брюшной полости. В психиатрическое отделение Вы тоже попали неслучайно. При климаксе отмечается повышенная раздражительность, резкая перемена настроения, плаксивость, напряженность, беспокойство и, в отдельных случаях, депрессия. Потом, если мне не изменяет память, Вас направили к отоларингологу. У меня не было времени досконально ознакомиться с его отчетом, но, полагаю, что Вас там обследовали из-за жалобы на шум в ушах или чего-то аналогичного из разряда вторичных признаков климакса. В отделение расстройств сна Вас отправили, наверное, по причине бессонницы, в инфекционное Вы попали, так как нужно было исключить наличие кишечных инфекций, вирусов и болезнетворных микроорганизмов, а к нам в кардиологию чтобы удостовериться в том, что сердечно-сосудистая система у Вас в порядке. И поскольку так оно и есть, я вынуждена положить Вас на обследование в гинекологическое отделение». «Снова?! возмутилась я. Меня две недели назад туда не положили из-за отсутствия свободных коек и отправили в отделение Скорой помощи!» «Не волнуйтесь, я лично позабочусь о том, чтобы в палате гинекологического отделения для Вас нашли свободное место», заверила меня врач. Через час за мной пришел знакомый санитар и озабоченно предупредил: «Если у тебя в ближайшее время ничего не обнаружат плохо дело! Тогда готовься на операционный стол! Будут тебя резать!» «Зачем?» ошарашенно посмотрела на него я. «Может, хоть тогда полегчает» выразил надежду на моё исцеление санитар. «В качестве последнего средства предпочитаю, чтобы мне поставили пиявок или пустили кровь, как в средние века», пошутила я, хотя к тому времени мне уже было не до шуток.