По состоянию на тот момент, когда Брежнев уже и стоять не мог, Андропов, наконец, состоялся. Теперь у него оставались лишь одни «друзья»: кто своей волей, кто чужой. Тот самой, что сродни неволе
Глава четвёртая
На выборах Генерального секретаря Григорий Васильевич голосовал, разумеется, за Андропова. Голосовал и потому, что и выборов, как таковых, не было товарищ шёл на безальтернативной основе, и потому, что отчётливо сознавал реалии политического бытия. После «воспитательной работы» образца семьдесят четвёртого года на Романове поставили крест и даже «забили», но уже «кое-что» другое. Своей «банды» коллектива единомышленников Григорий Васильевич сколотить не мог по причине «иногородней прописки», чужую не давали даже в аренду вот и пришлось ему учитывать реалии бытия.
В этих реалиях ему отводилось место «на заднем дворе» кремлёвского Олимпа. Нет, он, конечно, по-прежнему значился членом Политбюро, входил в состав Президиума Верховного Совета, на съездах и пленумах сидел лишь «этажом» выше Брежнева но былого Романова уже не было! Никто уже не примеривал на его голову «шапку Мономаха»! Теперь Григорий Васильевич значился лишь в ряду «сдержек» и «противовесов».
До уровня «разменной монеты» он не опустился лишь потому, что его и не опускали туда. Андропов сотоварищи были не дураки. Они понимали, что Романова нельзя «немножко убить»: его надо «убивать сразу и целиком».
А такие вопросы «с кондачка» не решаются: Григория Васильевича надо было подготовить «к торжественным проводам в мир иной». А в том, что Андропов не успокоится до тех пор, пока не успокоится навсегда былой конкурент, Григорий Васильевич и не сомневался.
Но только этими доводами разума «выбор» Романова не ограничивался: нашлись и другие. С учётом этих «других» Григорий Васильевич и голосовал за Андропова не только поэтому, что Андропов стал Андроповым, а сам он, Романов, перестал быть Романовым. А ещё не потому, что «недолго уже осталось» Юрию Владимировичу: Григорий Васильевич совсем не был уверен в том, что сам переживёт хотя бы политически «не жильца» Андропова! Причина, какой бы невероятной она не показалась «гостю Олимпа», состояла в том, что Романов с Андроповым были «одной крови»! И это при этом, что Романов был верным почитателем Сталина, а Андропов не менее верным его хулителем! Это расхождение не было принципиальным, ибо стороны сходились в главном: во взглядах на мир и на положение Советского Союза в этом мире. Да и взглядами на то, что внутри, они не сильно отличались друг от друга. Оба были ревностными воителями «за дело административно-командной системы». И воителями не только ревностными, но и идейными.
Андропов был «убеждённым» и «деятельным» и поэтому Романов готов был уступить кресло, тем более что и предназначалось оно не для его зада. В Андропове Романову нравилось то, что тот и не собирался демонтировать социализм «хорошее детище нехорошего Сталина». Это же касалось и сферы «дружбы между народов». Недаром же вскоре после очередного «исторического» пленума записной антисоветчик Бжезинский записал очередной антисоветизм: «Андропов пытается нормализовать отношения с Китаем, ухаживать за Европой и изолировать США». Такую здравую политику Романов не мог не приветствовать: это была его политика, хоть и «в редакции» Андропова.
Правда, некоторые «шаги вовнутрь» настораживали. Нет, против секретарства Рыжкова, Николая Ивановича, Григорий Васильевич возражений не имел: Рыжков занял место Кириленко. Парень таковой, конечно, условно: двадцать девятого года, то есть, лишь на шесть лет моложе Романова он был вполне «ничего себе». И хоть он и был с Урала но вовсе не «с Урала»! За плечами у него был «Уралмаш», министерство тяжёлого машиностроения, Госплан СССР. А это значило, что товарищ «понюхал пороху» и не в кабинетах, а на производстве! Именно поэтому Андропов дополнительно нагрузил его Экономическим отделом ЦК.
А, вот, другой «товарищ издалёка» Романову совсем не понравился. С Егором Кузьмичом Лигачёвым они были немного ближе по годам но много дальше по всему остальному: классические «разного поля ягоды». Для Романова Лигачёв был не только «не с нашего двора», но даже «не с нашей улицы»! Мало того, что Егор Кузьмич «поворачивался задом» к Сталину так он ещё к Горбачёву поворачивался лицом! «Сибирь» до неприличия активно напрашивалась на дружбу с «Кавказскими Минеральными Водами»! И, ладно бы на «русско-водочной основе»: на почве идеологической близости. Оба деятеля были нездоровы и даже больны критиканством. Всё им было не так: и «темпы», и «роста», и «показателей». И в своём неудовольствии они винили не отдельных товарищей а всю систему сразу. И хотя делали они это не с трибун но шила в мешке не утаишь, особенно, когда оно то и дело напоминало о себе заду.
Лигачёву Андропов доверил Отдел оргработы ЦК. С точки зрения Романова: «пустил козла в огород». А ведь для того, чтобы «разгуляться вволю», Лигачёв имел целых три недостатка: активность, жёсткость, целеустремлённость. И самое неприятное заключалось в том, что все эти недостатки он поставил на службу не только Андропову, но и Горбачёву.
С подачи этих двоих Юрий Владимирович развернул настоящую «охоту на ведьм»: начал менять «первых на местах», как перчатки. Досталось «генсековского внимания» и народу в Совмине и ЦК. В результате народ пошёл в народ! То есть, решительно опроверг шуточный перепев времён Леонида Ильича: «Вышли мы все из народа как нам вернуться в него?». Оказалось не вопрос: Юрий Владимирович нашёл, «как» и вернулись! Как миленькие, вернулись! И обратно в народ пусть и не в тот, что от сохи, пусть в служивый но на самые нижние этажи. Можно сказать, что слились с серой массой трудящихся.
Итогом кадровых маневров явилось то, что Рыжков стал отвечать за промышленность хотя ещё и не головой, а Горбачёв продолжил свои фантазии на темы продовольственного изобилия. Григорий Васильевич не преувеличивал: именно Горбачёв был запевалой сказочной только в своей нереальности «Продовольственной программы до 1990 года включительно». А Леонид Ильич только «огласил весь список» «из скатертей-самобранок, волшебных палочек и горшочков-«вари!».
В своей работе Григорию Васильевичу не нужно было пересекаться с Горбачёвым а с Рыжковым найти общий язык не составило труда. Парень
оказался весьма покладистым и для своей должности на удивление неглупым. И, если он не слишком усердствовал по линии помощи то и «в обратном направлении» тоже был «не слишком». Большего от него и не требовалось: Григорий Васильевич знал не только своё дело но и чужие дела, и даже делишки.
Всё бы ничего да не только назначение Лигачёва портило Романову и настроение, и кровь. Увы, Андропов «не остановился на достигнутом». В экономику табуном повалили обладатели всевозможных регалий и отсутствующих достоинств: Аганбегян, Арбатов, Богомолов, Заславская, Примаков, Тихонов, Абалкин, Петраков, Ситарян. Из Канады «выписали» «притчу во языцех»: Александра Николаевича Яковлева, вечного антисоветчика и по совместительству посла в этом британском доминионе. Как тут было не вспомнить классика! Только, если книжный Бендер чувствовал «руку Корейко», то взаправдашний Романов «руку Горбачёва». Без этого специалиста по борьбе но не за урожай, а «под ковром» возвращение блудного, а ещё больше заблудшего сына не состоялось бы.
А ведь ещё совсем недавно Юрий Владимирович основательно и почти «по-русски» прошёлся по личности этого субъекта. Но Горбачёв был нужен Андропову хотя бы как противовес Романову и прочим «увесистым» членам и Юрию Владимировичу пришлось наступить на горло собственной песне, вместо того, чтобы «наступить на хвост» Яковлеву.
Вероятно, в качестве лучшего специалиста по рекламе загнивающего капитализма, Александр Николаевич и был определён на вовсе «не пыльное» и очень «тёплое место» директора ИМЭМО. Но интриган Горбачёв не был бы интриганом Горбачёвым, если бы не совершил дополнительное поползновение через вползание в душу Андропова и Яковлев был «проведён» советником ЦК по совместительству. Ни для кого а для Романова особенно не являлось загадкой то, что этот советник там насоветует!
Анализируя назначения, Григорий Васильевич почти физически ощущал шевеление волос на голове: Юрий Владимирович назначал назначенцев Михаила Сергеевича! По недогляду или умышленно наверх просочились не только Рыжков с Лигачёвым, но и такие «бойцы идеологического фронта», как Медведев и Кручина. Первого Андропов «посадил» увы, не в Лефортово: на науку, Заведующим отделом ЦК. Это должно было обеспечить невиданный рывок в науке о превосходстве рыночной экономики над плановой, а «общечеловеческих ценностей» над «моральным обликом строителя коммунизма». Ну, а Кручине тоже нечего было кручиниться: должность управделами ЦК позволяла управиться не только с делами ЦК, но и со своими личными. А заодно и с теми, кто мешал бы мешать личные дела с государственными.
Из старых знакомых «поднялся» только Гейдар Алиев. Это повышение не трогало Григория Васильевича, потому что не задевало. Ведь ещё в сентябре, за пару месяцев «до отхода», Леонид Ильич планировал заменить им «окончательно выздоровевшего» Кириленко. Но очередная хроническая «временная нетрудоспособность» помешала Генсеку довести Андрея Павловича до Новодевичьего кладбища: по устоявшейся партийной традиции, «отставной козы барабанщик» не имел право на упокоение у Кремлёвской стены. Потому что иерархия она и гробу иерархия!