Подготавливая себя к самому худшему, он уставился на свой черный ноготь на указательном пальце левой руки. Ноготь этот приобрел столь угрожающий вид около месяца тому назад ввиду неудачного знакомства с молотком, которым требовалось сбить замок с запертой двери. Но причины со временем поистерлись, и теперь отрок считал свой черный ноготь не иначе, как отметиной тайных сил, не в шутку гордясь этим. То, что чернота на ногте уже начинала сходить, его сильно печалило.
Я к тому, продолжал меж тем человек с фиолетовыми глазами, что двери можно запирать на паспорта. В этом случае они откроются только тем паспортом, на который были заперты. Ну, как с ключами. Ясно?
Лады-лады. Отрок деловито откашлялся, сунув снимок в нагрудный карман своего черного костюма, словно нарочно для того приспособленный. Не погреб сухо оценил он это удобство. сойдет.
Вот и отлично. Впрочем, беспокоиться о своей безопасности ты скоро перестанешь. А сбежать не удастся. Так что слушай и запоминай. Ты теперь станешь работать тут.
Ух ты! присвистнул отрок. Всегда мечтал о таком.
Да уж лучше, чем быть карманником на улицах. Процедура по отбиранию твоего имени пройдет завтра.
Чо? поежился отрок. Про-це-дура? выговорил он не без труда. Прописка, что ль?
Нет-нет. Ничего страшного. Твое имя сократят до нескольких букв, вот и все.
Зачем это?
Так надо. Наша организация включает в себя несколько подразделений. И соответствующее число должностей. Например, стрелочники. Они следят за тем, чтобы человеческая жизнь никоим образом не продлилась на неположенный ей срок или, наоборот, не оборвалась до времени. Есть жнецы кровавая должность, А так же устроители, или лицедеи. Их работа чрезвычайно сложна. Еще есть
Хорош дядин дом! Резко оборвал отрок. Все при деле! Ну а я-то у тебя кто буду?
В твои обязанности входит Человек с фиолетовыми глазами задумался. Как бы это сперва
А-а, небось хвостом, атасником своим меня сделать решил?
Нет. Это входит в обязанности осведомителей: наблюдение, слежка, выяснение представлений усопшего о собственной смерти. Ты лицедей. И еще
Чо? опять переспросил мальчик. Ли-це-дей Слово было для него незнакомым. Это как балабан, что ли?
Каждый человек как-то представляет себе свою смерть и то, что с ним станется после, с серьезным непроницаемым лицом пояснил человек с фиолетовыми глазами. Все должно сбыться, все его страхи, опасения и желания. Понимаешь?
Отрок не понимал, однако кивнул.
Это в общих чертах. Пока, наверное, информации с тебя хватит, переваривай.
Отрок опять непонимающе кивнул.
И вот еще что: ты хорошо меня понимаешь? Я имею в виду слова. Все слова, которые я произношу, тебе понятны?
Все, восприняв этот вопрос как издевку, грубо отрезал отрок.
Мне тоже понятно все, что ты говоришь, задумчиво, словно самому себе, ответил человек с фиолетовыми глазами. Хорошо, возникнут вопросы, придешь ко мне. А сейчас уже поздно. Впрочем, здесь всегда так, и не бывает солнца. К этому ты тоже привыкнешь. Он указал на дверь. И верни статуэтку, что стащил, пока я читал твое дело.
Отрок оторопел, выложив на стол золотую собачку, которая служила прессом для бумаг.
Вот так. Человек с фиолетовыми глазами нажал на какую-то кнопку, и вскоре в дверях возникли недавние двое. Они проводят.
А, цирики, вяло кивнул им отрок. Пришли новосела в аквариум пульнуть?
Двое в сером в ответ на его реплику лишь беспомощно пожали плечами.
Главное, помни, между тем продолжал человек с фиолетовыми глазами. тебе здесь никто навредить не в состоянии.
Ага, буркнул отрок и вышел, следуя за охраной.
Послушно пройдя несколько шагов, он незаметно шмыгнул в темный угол, оставив своих соглядатаев в компании друг друга.
Из высоких окон падал мягкий лунный свет, делая длинные коридоры впереди загадочными. Никакого другого освещения, люстр, факелов, даже свечей не наблюдалось, однако было светло.
Ата, ата! прошептал отрок, оглядываясь. Файный дальник! Восхищение мешалось со страхом, на время доставшаяся свобода подгоняла шаги и мысли. Бить по фазе тут не будут, вполголоса рассуждал он. Видать, не юхонуть так просто
Эй, ты, незарегистрированный!
Стой!
Эй, ты, незарегистрированный!
Стой!
Отрок вздрогнул. Его и раньше ловили, и часто, но уж точно не так быстро. Он остановился и медленно обернулся на голоса, раздумывая, поднимать руки или нет.
Окликавшие были прежние двое рослых мужчин. Они подошли ближе.
Что? Пролетку бить тут не принято? Баранки наденете?
Отрок протянул вперед сложенные руки и вгляделся в лица стражей правопорядка. Те показались ему отстраненно-равнодушными или смертельно уставшими. Примерно то же отрок подмечал и в фиолетовых глазах незнакомца, только там еще был какой-то вымороженный простор, и тот притягивал. В глазах его нынешних сторожей, напротив, ощущалось что-то отталкивающее: они были слишком спокойными, даже слегка отупевшими, и больше походили на глаза домашних животных, нежели на глаза тюремных надзирателей. Вместо того, чтобы применить грубую силу, один из них только произнес ровным, ничего не выражающим голосом:
Ты прибыл совсем недавно, поэтому твой паспорт еще не действителен, на то, чтобы он начал действовать, нужно некоторое время. Ходить по замку без охраны, имея недействительный паспорт, запрещено.
Отрок так и замер с покорно протянутыми руками:
Не боитесь, что эмигрирую, значит? уточнил он скороговоркой.
По всей видимости, стражи порядка его не поняли, так как ничего не ответили.
Отрок опустил протянутые руки, решив переменить тему, и деловито осведомился, шмыгнув носом:
Тут без визы что, никак?
Ответа он опять не услышал, зато в одно мгновение оказался зажат между двух стражей правопорядка, как щепка меж бревен. Те, не нанося ему никаких физических повреждений, теперь тащили его тщедушное тело в нужном им направлении. :
Вот же я бедный! чуть ли не всхлипывая, шептал отрок. И бедность свою заслужил Видать, бить понт уже поздно
Двое внушительных размеров, казалось, его причитаний вовсе не слышали. От них не исходило угрозы, и это было так странно, что отрок скоро повеселел:
Что? спросил он, оскалив зубы в улыбке. В могилу ведете?
Один из провожатых понимающе закивал:
Потерпи до завтра, парень. Как имя отберут, будешь сам себе предоставлен.
Вот ведь разочарованно пробормотал отрок: разговор явно не клеился. Ишь, мешковина какая
Двое вдруг остановились. Отрок подумал, что они расслышали его слова, и сейчас непременно последует наказание, но ошибся. Тот, что был справа, достал из своего кармана какой-то листок и приложил к стене. Отрок не сразу разглядел, что в стене была дверь, которая теперь открылась.
Твоя комната, сказал тот, что был по левую руку.
Давай-давай, парень. Тот, что был по правую руку, легонько подтолкнул его внутрь.
Отрок так и замер, войдя в просторную комнату. Обстановка ее ничуть не напоминала тюремную: кровать, письменный стол, стулья, пара кресел, тумбочки. В высокие окна лился лунный свет. Дверь за его спиной мягко закрылась.
Он не только не чувствовал себя в заключении страх сменился уверенностью в своей безопасности. Ощущение было новым и словно бы даже хрустело или поскрипывало в груди, как любая новая вещь. Отрок прислушался и точно, едва уловимый приятный хруст.
Под гнетом умиротворения он свалился на кровать. Спать не хотелось, однако глаза сами собой закрывались. Он подложил под голову руку разноцветные колокольчики на шапочке издали тихий звон, такой же умиротворяющий, как и похрустывание внутри. Перед глазами возникла лужа с осенними листьями. Изображение имело расплывчатые, мягкие тона, тихо и ненавязчиво плескалось оно в воспоминаниях.
Отрок не верил в свою смерть: он твердо решил, что его вырубили в недавней заварушке и привезли сюда, пока он был без сознания.
Моя шимната прошептал он. Стянул с головы шапочку с разноцветными колокольчиками и так и уснул, не выпуская ее из рук.
Бармен
Он стоял перед приоткрытой дверью, не помня, как оказался здесь. Память являла собой жужжащий поток голосов и лиц, который пробивался сквозь его сознание, причиняя тупую боль. Ему не хотелось узнавать ни этих лиц, ни этих голосов.
Он толкнул дверь и шаг спустя уже был в ярко освещенном помещении. У стен высокие стулья, длинная барная стойка, буфеты за ней сплошь заставлены красивыми бутылками с разноцветными жидкостями. За барной стойкой стоял ангел и сосредоточенно протирал бокалы.