«Урааа» заверещала молодежь, хором, очнувшись от странного ступора навеянного концовкой фильма.
Так что у нас завтра распродажа, спросил Вовка Карпов по кличке Фиделя.
Почему все молчат, и ни кто не предлагает место в очереди?
О, проснулся, ядрен батон, сказал Крюков. Магазины открывают в девять, а значит, очередь надо занять крайний случай в семь.
А можно поподробней, спросил Русаков. Мы в этом муравейнике новенькие, и чтото очень важное пропустили. Куда это вы, все завтра намыливаетесь? Крюков положил по-дружески руку на плечо Русакову, и вкрадчивым полным таинственности голосом, сказал:
Понимаешь Санек, послезавтра по плану всей планеты Земля намечается новый год!
Я знаю, ответил Русаков.
Вся Восточная Германия уже завтра в девять нольноль будет стоять в очередях в магазины, которые будут торговать праздничной пиротехникой. Всего два дня отведены государством, чтобы ты мог накупить всякого рода стреляющего, взрывающегося и летающего дерьма, которое будет взорвано в ноль часов в ноль минут нового тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
А зачем занимать так рано очередь, спросил Демидов. Здесь же заграница, и она нам поможет.
А затем, чтобы успеть купить самое интересное, ответил Крюков закуривая.Мы будем там не одни. Не скидывай со счетов камарадов, которые первые на этом празднике жизни. Они ведь тоже хотят хлеба и зрелищ. Стоять ведь придется часа два три. Так что пацаны, запасайтесь средством выживания в экстремальных условиях.
А как бы нам приобщиться к европейской культуре, спросил Виталий. Мы тоже хотим зрелищ и водки
Очень просто, ответил Крюк. Находишь в карманах родителей триста марок, садишься на велосипед, и катишь в соседний Цоссен на улицу с названием «Маркетштрассе». Там на базарной площади несколько магазинов будут торговать пиротехникой. Бутерброды и кофе взять не забудь стоять придется долго.
Там рядом кафе, есть сказал Фиделя. Для вновь прибывших из Союза подобное предновогоднее мероприятие было в новинку. Каждому очень хотелось приобщиться к западной культуре, но на сегодняшний день их финансы «пели романсы», и желание стать счастливым обладателем заветной петарды, шутихи или ракеты сводились к полному нулю. Компания молодежи в третьем городке отличалась своей многочисленностью, и многолетними устоявшимися традициями, который воспринимались как свод не писаных законов. Здесь, среди молодежи было не принято хамить, или выставлять напоказ свое внутренне эго, которое иногда пробивалось у некоторых особ из генеральских семей. Ни кто никогда не противопоставлял себя дружной «тусовке». Всякая разумная идея, подхватывалась единогласно и поддерживалась молодыми людьми до её полной реализации. Так было и в тот вечер. Русаков и Виталий по подсказке бывалых, через бутылку сухого вина с названием «Домино», влились в эту команду. Однокашникам было неведомо, что именно с их появлением, в гарнизоне третьего городка, начнут развиваться те события, которые ждали все, кто по воле министерства обороны СССР был вынужден временно проживать на территории Германии. В ту заветную ночь, перед продажей фейерверков, многие русские покинув теплые дома, мчались на велосипедах, автобусах, и электричках туда где открывался совсем другой мир мир огненного новогоднего шоу. В ближайших к гарнизонам населенных пунктах восточной Германии, отстояв в очереди пару часов, можно было купить то, что в Советском Союзе было под большим запретом.
Очередь за подобными покупками занимали, с шести часов утра. Каждый хотели в первых рядах, стать обладателем заморских пиротехнических диковин. К открытию магазина, как правило, собирались длинные очереди любителей огненных зрелищ. Они шумели и гудели, словно труженики шмели на летнем лугу. Это действо, напоминало, всеобщее сумасумасшествие двух великих наций, объеденных желанием и одной идеей, как интересней отметить новый год. Все мечтали приобрести, заветный товар, который в новогоднюю ночь будет уничтожен всего за 5 минут. В эти минуты в воздухе Германии сжигались сотни тысяч и возможно даже миллионы марок. Бывшие враги сорокалетней давности знакомились, обнимались, целовались. Не удивительно, что после празднования нового года через девять месяцев наблюдался подъем рождаемости. Смешение славянской крови, с кровью истинно «арийской расы» в те времена, приносило не только сиюминутное удовольствие, но и сочные плоды, которые так и не увидели своих отцов.
Глава третья
Трудности перевода
В тот вечер друзья еще и не подозревали, что именно грядущий деньдень всеобщего «межнационального помешательства», станет для них той поворотной точкой, которая кардинально впишет их судьбы в историю русско немецких отношений. Случайная встреча с гражданками другого государства, уже вскоре перевернет всю их жизнь, поставив её с ног на голову. Ни к чему не обязывающий флирт, и юношеская влюбленность, приведут к тому, что уже вскоре об этом вопиющем случае будут слагать легенды. Русаков с Демидовым двигаясь по улице Марктштрассе, где располагалось подавляющее число магазинов города были в какоето мгновение остановлены.
Эй, мужики, а куда вы претесь, окрикнул их Крюков, дальше ехать не стоит. Там дальше ничего интересного нет. Пристраивайтесь здесь, пока есть место. Опустившись на брусчатку парни подошли к сформировавшейся очереди.
Опаздываете! Мы уже час как тут мерзнем, сказал Феделя, подпрыгивая в позе пингвина. Вам надо помнить одно: рабочий день у немцев начинается в пять часов. Пока мы русские спим немцы уже куют величие своей державы.
Ну что закурим, сказал Русаков, вытаскивая сигареты.
Особо сигаретами не разбрасывайся, они у немцев дорогие. «Каро», «Ювель 72» и «F6» стоят по две марки пятьдесят пфеннигов, сказал Крюков. Дерьмо редкостное, вонючие и горят, как бикфордов шнур.
«Ювель» можно еще курить, сказал Фиделя, встревая в разговор. Но даже немцы предпочитают русские сигареты. Кто у нас в гарнизоне работает, тот в военторге отовариваются. А что тут вообще покупают, спросил Русаков. Я у отца выпросил пятьдесят марок. Хотелось бы потратить с умом.
Вареники закатай, сказал Крюк. У немцев, как в Союзе ассортимент большой, но дают по три наименования в одни руки. Хочешь получить удовольствие, покупай «Филушки».
А это, что за хрень такая спросил Виталий.
Филушки это такие взрыв спички. В пачке штук двадцать. Зажигаются от спичечного коробка. Громко стреляют. Есть ракеты это такие хреновины с палочкой. Вставляешь в бутылку, зажигаешь фитиль, она летит и разлетается в небе, как сигнальная ракета. Остальное фигня, вертушки, фонтанчики. Громко стреляют грос взрывспички. Это такие бомбы мама моя дорогая! Грохают раз в пять сильнее чем маленькие, но и стоят дорого. Семь марок пятьдесят пфеннигов, а это пачка сигарет «PEER» или «Marlboro».
Русаков держал руки в карманах, и сгорая от зависти сжимал пятьдесят марок, выпрошенных у отца. Проворачивая в голове цены на всякие безделушки он понимал, как он жалок и беден в отличии от однокашников. Ребята, прожившие в Германии по несколько лет, имели возможность отовариваться на сотни марок. Немцы покупали все: от алюминиевой проволоки, автомобильных радиаторов, автомобильных аккумуляторов, до транзисторных приемников и советских фотоаппаратов.
Черт, черт, черт, верещал он, стараясь выплеснуть наружу свое негодование.
Что с тобой старик, спросил Виталий. У меня только пятьдесят марок, сказал Русаков.
У меня сотня, ответил Виталий.А что ты хотел?
Хотел такой фейерверк устроить, чтобы вспомнили гады, про май сорок пятого.
Крюков посмотрел на Сашку и приложив палец к губам, дал понять, что вспоминать события сорокалетней давности на людях не стоит. У очереди не только были уши, но и агенты из ШТАЗИ прекрасно понимающих русский язык.
Санчело, фильтруй базар. Каждый второй камарад понимает порусски. Они работают у нас в гарнизонах и на танковом заводе который. в первом городке стоит. Там немцев как грязи, и все порусски говорят как мы с тобой.
А что они мне сделают, спросил Русаков.
А ничего! Стуканут в особый отдел армии, что ты разжигаешь национальную рознь и туту, встречай Родина героя! Поезд Вюнсдорф Москва и 24 часа времени на эвакуацию! Тебе папа с мамой потом в асфальт закатают, или подхвостье порвут на британский флаг, сказал Крюков хихикая.
Русаков озадаченный предостережением, осмотрелся. Теперь в каждом немце он видел уже не камарада, а агента немецкой разведки ШТАЗИ. Толпа переминаясь от холода гудела русско немецким разноголосьем.
Что все, спросил он, обращаясь к Крюкову.
Не все, но процентов тридцать это точно.
Слышь Виталик, Крюк говорит, что здесь тридцать процентов стукачей. А еще тут куча особистов. Стоят в гражданке, читают немецкие газеты, а сами одним глазом секут, чтобы ты слово лишнее не сказал.