Так это ж хорошо, человек в гору пошел.
Хорошо, да не очень. Тут в него словно бес вселился. Снова начал играть в карты и всё спустил. Причем не только все нажитые деньги, но и в долги влез на несколько сотен рублей золотом. И так у него это уже не первый случай.
Жаль парня, он башковитым был.
Башковитый, то башковитый, а вот справиться с пагубной страстишкой не может.
Да, во всех делах, а особенно в карточных играх, надо знать меру.
А он меры не знает, вот и платит за это. Ну да ладно, Бог ему судья.
А как мой дядюшка, твой брат, продолжает разоряться?
К сожалению, не везёт ему в торговле. Сколько я не помогаю, сколько не вытаскиваю из долгов, а он снова вязнет. Он в них, как в шелках.
Да, жаль человека. Явно торговля, не его дело.
Всё может быть, но я не могу оставлять брата в беде. Ты наверно устал с дороги, сейчас Дуня приготовит постель у тебя в комнате, сказал Григорий Иванович и позвонил в колокольчик.
На пороге кабинета появилась горничная со свечой в руке.
Дуня, сказал Григорий Иванович, приготовь постель для Сергея Григорьевича в его комнате.
Хорошо, Григорий Иванович, ответила девушка и вышла из кабинета.
Опять неполадки с этим новомодным электричеством, недовольно пробурчал Григорий Иванович, Снова не горят электрические лампочки. Уже двенадцать лет, как в городе построили электростанцию. Более пяти лет, как в Курске появились электрические лампочки. Наладить же бесперебойную подачу электроэнергии в дома добропорядочных граждан не могут! Эх, Россия матушка!
Да, медленно приживаются новшества науки и техники на нашей земле, но пожалуй ты прав отец, помедлив немного, проговорил сын, чувствуя усталость во всём теле, надо мне отдохнуть с дороги. Пойду-ка я спать.
Конечно, иди, отдохни сынок. Дуня тебе в комнате оставит зажженные свечи.
Сергей пошел к себе. Из-под приотворенной двери комнаты пробивался неяркий луч света. Он осторожно приоткрыл дверь и с замиранием сердца остановился.
Его комната, за время отсутствия, ничуть не изменилась. Так же стоит у стены платяной шкаф, у противоположной стены кровать, а около окна письменный стол.
На столе стоял подсвечник с горящими свечами. Капли расплавленного воска медленно стекали по свечам, постепенно застывая. От этого казалось, что они плачут жгучими горячими слезами. Как бы о чем-то скорбя и тоскуя, о чем-то, только им одним известном
Ровное пламя мягко освещало небольшую комнату Сергея, наполняя её с детства знакомым уютом и спокойствием.
Горничная ещё не закончила застилать кровать.
Пластичная, соблазнительная фигурка Дуни, плавно изгибалась при взбивании подушки, вызывая восхищение и смутное желание в душе Сергея.
Свет от свечей падал на сосредоточенное лицо девушки, подчеркивая приятную красу, простой русской деревенской красавицы.
Где ж таких красавиц выращивают? решал прервать молчание Сергей.
Ой, Сергей Григорич, проговорила вздрогнувшая Дуня, вы меня испужали.
Неужели я такой страшный? с легким лукавством в голосе спросил Сергей.
Не, шо вы, простодушно ответила Дуня, вы симпатишный.
Так чего ж испугалась?
Маленько задумалась о своем.
Так ты не ответила на вопрос. Где ж таких красавиц выращивают?
Шо я, растение, какое, шо б меня выращивали?
Конечно ты не растение, но ты так же прекрасна и свежа, как куст чудесных роз, распустившийся в сказочных садах Семирамиды.
Вы надо мной смеётесь наверно, Сергей Григорич, слегка зардевшись от смущения, проговорила Дуня.
Нет, правда. Но ты не ответила. Откуда ты, красавица?
Да я нашенская, из Льговского уезда.
Уезд по городу Льгову назван?
Да, кажись так.
Интересно, почему у него такое название?
Бабы сказывают, шо какой-то князь построил этот город для жены Ольги, вначале город так и называли «Ольгов», но потом буква «о» потерялась и его, тапереча называют «Льгов».
Да, красивая история, но наверно это просто сказка.
Мне не ведомо, что слыхала от баб, то и сказываю.
Так ты что, из самого Льгова?
Нет, я из села.
Что за село такое?
Верхней Груней кличут.
Небось, и жених у тебя есть?
Есть, сильно покраснев и потупив взор, произнесла Дуня.
Ты его любишь?
Верхней Груней кличут.
Небось, и жених у тебя есть?
Есть, сильно покраснев и потупив взор, произнесла Дуня.
Ты его любишь?
Это у господ любовь, а у нас, как отец с маткой скажут, так и будет.
Что ж, тебе жених совсем не нравится?
Отчего, нравится, он симпатишный.
Так чем же ты не довольна?
Мы всем довольны, нам роптать не положено.
Когда ж свадьба?
Сватали на Покров.
Так сейчас война с Германией началась, наверно жениха в армию призовут.
Нет, не призовут.
Это почему так?
Он первенец, старший сын в семье. Мне бабы сказывали, что старших сыновей не берут в армию.
Ишь, какая грамотная.
Нет, я малограмотная, но мир не без добрых людей, вот оне то мне все и растолковали, проговорила Дуня, заканчивая застилать кровать, Всё, Сергей Григорич, можете ложиться почивать, а я пойду, дел ещё много надо переделать.
Постой, поговори ещё со мной.
Нет, Сергей Григорич, мне ещё много дел по хозяйству, а уже ночь на дворе.
С этими словами Дуня вышла из комнаты, оставив Сергею подсвечник с горящими свечами.
Сергей взял в руку подсвечник со свечами и медленно вышел из комнаты в коридор, провожая заинтересованным взглядом прелестную фигурку быстро удаляющейся горничной.
В коридоре он столкнулся со старшей сестрой. Это была стройная девушка в длинной коричневой юбке и бежевой кружевной кофточке с воланами. Её миловидное лицо источало деловитость и лёгкую надменность. В детстве она старалась командовать Сергеем, и видимо это желание сохранилось до сих пор.
Здравствуй Сергей, грациозно поздоровалась она.
Здравствуй Валентина, ответил Сергей, ты всё хорошеешь не по дням, а по часам.
А ты так же мил, учтив и галантен?
Стараюсь, дорогая сестрица, стараюсь.
Давно приехал?
Нет, совсем недавно.
И уже успел положить глаз на новую горничную, поймав направление его взгляда, слегка ревнуя, проговорила сестра, Что, хороша девка?
Да, хороша! Малость забита только, но если приодеть, да научить манерам и грамоте, так многим барышням даже высшего света не уступит.
Неужели решил ею заняться?
А почему бы и нет?
Она же простая горничная из глухого села.
А мне уже опротивели эти напыщенные девицы, ничего не имеющие в голове, но кичащиеся родовитостью.
Но Дуня тоже не блещет умом.
Ум у неё просто не развит, он спит в девственно первобытной природной колыбели.
Да ты ни как уже успел влюбиться?
Влюбиться, может это и громко сказано, но провести с ней некоторое время наедине, для обоюдного удовольствия, я б не отказался.
Ну ну, удачи тебе в начинаниях братец, ехидно проговорила сестра и пошла прочь.
Премного благодарен, язвительно ответил ей вслед Сергей и добавил, ладно, пойду спать. Утро вечера мудренее.
Сергей, в задумчивости, вернулся в комнату, поставил подсвечник со свечами на стол, медленно разделся и, потушив свечи, лег в постель.
Перед глазами возник образ этой простой деревенской девушки, так пленивший пылкое юношеское сердце.
Сергей любовался им и в душе воцарился мир и покой.
Вскоре усталость повергла его в пучину сна, и он провалился в негу сновидений, полностью отдавшись их чарующему воздействию.
Глава четвёртая
Армейская привычка вставать рано, не дала долго спать Сергею и дома.
Он поднялся чуть свет, умылся, оделся, вышел на Первую Сергиевскую улицу, на углу которой и располагался отчий дом.
Край солнечного диска едва появился из-за горизонта. Небосклон озарился золотистым светом.
Темно-синие силуэты кучевых облаков, как громадная военная флотилия, грациозно застыли на невидимых якорях в небесной гавани. Готовые в любую секунду сорваться и плыть в неведомые дали.
Невесть откуда набежавший лёгкий ветерок обдал прохладным дыханием лицо, унося последние остатки ночного сна. На улице не было ни души, а в воздухе стояла звенящая тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Даже бестолкового птичьего щебета не было слышно.
Начинался новый день.
Сергей, решил немного прогуляться по родному городу.
Пройдя Первую Сергиевскую, он в задумчивости вышел на Московскую улицу и не спеша, направился к Знаменскому собору, за которым расположился мужской монастырь.