Обыск?! опешила Бояркина. Что вы искать собрались? Да что тут происходит, чёрт возьми?!
Василий Александрович надул щёки и приосанился.
Марина Григорьевна, вам предлагается добровольно выдать оружие, а также иные предметы, имеющие отношение к убийству господина Козюкова. У следствия, в частности, имеются основания полагать, что в данном помещении находятся чётки, представляющие собой соединённые Василий Александрович обернулся к Жене. Каким образом там?..
На шнурке. На чёрненьком шнурочке! подсказал тот.
Так вот продолжил Василий Александрович. Да, речь, в частности, идёт о чётках в форме так называемых человеческих зубов на чёрного цвета верёвочке.
Но какое отношение имеют они к убийству? Мне их подарили. Мне их наш сотрудник подарил, растерянно проговорила Бояркина.
Есть основания полагать, что они принадлежали господину Козюкову. Где они? Их видели у вас сегодня.
Бояркина обежала вокруг стола, заглянула под стол, потом начала выдвигать один за другим ящики и заглядывать в них.
Ничего не понимаю, потерянно приговаривала она. При чём тут Козюков, когда мне их Лев Николаич дал? И куда они подевались? Я же говорила, ничего здесь не трогать. Катя, заходил кто-нибудь сюда? Ведь я же просила, чтобы никто Чтобы никто и ничего не касался!
Катя принялась уверять, что никто ничего здесь не трогал. А заходить, конечно, заходили. Но только, кажется, свои. И то из любопытства, а не для того, чтобы что-нибудь взять. Бояркина, до которой постепенно доходило осознание всей серьёзности положения, смотрела на Катю теперь с ненавистью во взгляде.
Но в отношения директора и секретаря вмешался Василий Александрович. Попросив Бояркину остаться, он велел всем сотрудникам салона занять свои рабочие места, а Жене, Никите и Сёме пройти в приёмную. Необходимые распоряжения он отдал и своим спутникам. Оперативно-следственная машина завертелась.
Завертелась, повертелась с часик, а потом начала пробуксовывать. Пробуксовывать в том смысле, что никто не мог сказать, куда исчезли чётки. Обыск также ничего не дал.
Было, однако, установлено, что пропавшие чётки, по всей видимости, в полной мере идентичны чёткам Козюкова описания их, сделанные как Бояркиной и её подчинёнными, так и козюковцами совпали.
***Мышенков замороженно сидел в своём кабинете и ждал. Ему дано время на то, чтобы подумать, поразмыслить и что-нибудь сообразить. Но что тут придумаешь? Он сейчас как белогвардейский генерал эпохи гражданской войны, проигравший последнюю в своей жизни битву, которому ничего не остаётся иного, как только лишь написать прощальное письмо жене и детям, а затем пустить себе пулю в висок.
Однако тем генералам было проще. Во-первых, у них было огнестрельное оружие. Во-вторых Да, им, суровым и гордым генералам, вероятно, не так сильно хотелось жить, как хочется жить и долго-долго не умирать ему, Льву Николаевичу Мышенкову.
И действительно, что за жизнь тогда была! Холод, голод, разруха! Ни телевизора, ни радио, ни компьютера, а удобства зачастую во дворе!
Мышенков выскочил из-за стола. Нет, надо что-то делать, что-то предпринимать! Необходимо извернуться и вывернуться! Чётки нашли в его кабинете. Но где! На полу! Они валялись на полу. Почему? Их кто-то выронил. А кто? Да неизвестно. Ему, по крайней мере, это не известно. Может, Марина Григорьевна и выронила, когда тут зверствовала. Или кто-то другой, из миротворцев, например.
И Мышенков принял решение. Он будет утверждать, что они появились тут, в его кабинете, именно после той их ссоры с мордобоем. А раньше их не было, и быть не могло.
Откуда он это знает? Да хотя бы потому, например, что как раз перед нападением на него Бояркиной он уронил свою паркеровскую ручку и вынужден был весь пол облазить, чтобы её отыскать. И не было там никаких посторонних предметов! Уж чётки-то он бы заметил. Два глаза плюс две линзы всё-таки.
Вошёл Василий Александрович. Мужик мужиком. Ему бы не пиджак с галстуком, которые на нём словно на корове седло, а косоворотку с пояском или, на худой конец, робу сталевара. Однако власть. Мышенков вежливо улыбнулся и чуть-чуть приподнялся в кресле.
Прошу располагаться, где вам будет удобно.
Василий Александрович, усевшись в кресло напротив Мышенкова и бросив на стол чёрную папку, некоторое время смотрел на Льва Николаевича молча, затем развёл руками в стороны и произнёс:
Ну-с, я вас слушаю.
Простите, не понял, вы задали какой-то вопрос? живо откликнулся Мышенков.
Да, о всё тех же чётках.
Но я не знаю, куда они подевались! Так что прошу прощения.
Откуда они взялись? Это-то, надеюсь, вам известно?
Мышенков сделал недоумённое лицо и пожал плечами.
Должен, к сожалению, вас разочаровать, Василий Александрович, мне и это не известно.
Как? удивился Василий Александрович. Вы, как мне тут рассказали, подарили их Марине Григорьевне. Разве не так?
Увы, вздохнул Мышенков, это заблуждение. Марине Григорьевне я их не дарил. И я не мог этого сделать по той простой причине, что они мне не принадлежат и никогда не принадлежали.
Но ведь имеются же свидетели, в присутствии которых это, так сказать, и имело место быть!
Лев Николаевич снисходительно улыбнулся.
Василий Александрович, должен повторить, что это глубочайшее заблуждение. Я впервые увидел те несчастные чётки в ту минуту, когда на них обратил внимание кто-то из наших сотрудников. Или сотрудниц. Если не ошибаюсь, это была Людмила Александровна. Это, как вам, наверное, уже известно, произошло в момент случившегося в нашем коллективе конфликта. Марина Григорьевна, понимаете ли, позволила себе разгневаться из-за какого-то пустяка и В общем, она предприняла попытку воздействовать на меня физически. Я, естественно, стал уворачиваться, благо в контракте случаи рукоприкладства, к счастью, не предусмотрены. И, что тоже вполне предсказуемо, коллеги вступились за меня, они попытались остановить неправомерные действия
Василий Александрович не вынес многословия собеседника и перебил:
Короче говоря, Бояркина стала вас избивать, а коллеги этому воспрепятствовали. Что из этого следует?
Да как же! Ведь после всего случившегося и была обнаружена та оригинальная вещица! Их нашли на полу!
И?.. Что из этого следует, я не понял? повторил Василий Александрович.
Но это так понятно и объяснимо! Мне даже неловко пояснять! Мышенков смущённо улыбнулся. Кто-то обронил их.
Кто же?
Вот этого я, к сожалению, не видел. И не мудрено, Василий Александрович, ведь я был в те страшные мгновения в таком состоянии, которое, если говорить искренне
Почему же все утверждают, что это именно ваши чётки, что это именно вы их подарили Марине Григорьевне? с недоверием в голосе проговорил Василий Александрович.
Да что вы! всплеснул руками Лев Николаевич. Какие подарки? Я был в таком состоянии! Бог с вами, Василий Александрович! Да и будучи подвергнут незаконным репрессиям, я и помыслить не мог о подношении подарков. В результате тех неприятных событий случился беспорядок, в связи с чем, возможно, у кого-то и создалось впечатление, что эта вещь атрибут моего кабинета. Однако это, уверяю вас, не так! Эта вещица появилась там именно в момент той заварушки!
И не раньше?
Ну-у-у, нахмурившись, протянул Мышенков, нет же, Василий Александрович. Это полностью и совершенно исключено. Между прочим, как раз перед тем, как Марина Григорьевна позволила себе столь экспрессивно ворваться ко мне, я уронил авторучку. И очень долго, обратите внимание, её искал. Я облазил весь кабинет, обследовал исключительно каждый сантиметр пола, пока отыскал своего «паркера». И где бы, вы думали, я нашёл её?
Где? холодно произнёс собеседник.
Да у самых дверей! Вон там, слева, за ножкой шкафа. Я и помыслить не мог, что она способна вот отсюда и туда!
А где были найдены чётки?
Ой, этого я не знаю. Лучше спросить у того, кто их нашёл, Василий Александрович. Где-то в этом вот районе, то есть где и происходили те неприятные события.
Воцарилось молчание. Василий Александрович и Мышенков сидели и глядели друг на друга. Лев Николаевич смотрел на Василия Александровича честным и открытым взглядом, Василий Александрович хмуро, исподлобья.
Что ж, хорошо, сказал после паузы Василий Александрович. Сейчас запишем ваши объяснения и будем разбираться дальше. И он пододвинул к себе чёрную папочку.
Спустя четверть часа, когда с формальностями было покончено, Василий Александрович, покидая уютное кресло, с сожалением в голосе проговорил:
Боюсь, однако, не всем ваши утверждения, Лев Николаич, покажутся убедительными.
Не всем? Разве не вы ведёте это дело, Василий Александрович? слегка встревожился Мышенков.