Храм всегда был его защитой, всем его миром, которого хватало. Отец Борис не нуждался ни в друзьях, ни в любимой, ни в другом доме у него был Господь. И вот внезапно этого стало мало. Та служба, на которой священник посмотрел на прихожан другими глазами, породила в нем червь сомнения. Чувство недостатка и пустоты, одиночества. Григорий частично помогал ему заполнить эту образовавшуюся дыру. Но никакие добрые дела, которые он выполнял все с растущим усердием, уже не приносили отцу Борису тихой радости бытия и спокойствия, как должно и как было раньше. День за днем пустота расширялась.
Сейчас ему отчего-то стало особенно тяжело оставаться на месте. Отец Борис отправился поискать Григория, который как раз должен был вернуться с работы. Однако далеко от церкви и не ушел, как натолкнулся на Тимура одиннадцатилетнего мальчишку.
Отец Борис машинально коснулся его синяка.
Подрался?
Я не хотел, шмыгнул носом Тимур, понуро опустив голову.
Защищался?
Защищал свою честь.
Ты храбр и честен, открыт. Добрый малый, но тебе надо сделать усилие, чтобы сохранить это. Учиться защищаться не только кулаками, но и словом.
Я не умею иначе.
Приходи на занятия в воскресенье, не пропускай, Тимур. А после них на чай со мной. Договорились? Наши ребята никого не задирают.
Ладно, батюшка, приду.
Глядя на шалопая Тимурку, отец Борис вспомнил о Славе, заскучал по нему. Но разыскивать не стал парень до того вездесущий, что сам объявится. А пока стоило бы все-таки вернуться в храм, не искушать себя мирской жизнью, которой и так стало слишком много.
***
Прошло несколько дней, душевные мытарства на время улеглись. Пастырь проводил очередную проповедь о роли добра и прощения, когда среди прихожан заметил Вячеслава. Отец Борис знал, что этот юноша рано или поздно придет сюда. Еще тем утром, когда Слава ввалился к Григорию в полуадекватном состоянии в этих черепах и сатанинском наряде, священник уловил, что он небезнадежен. Отмыть, переодеть это же наносное, поправимое. Пастырь, конечно, поостерегся и опешил, но после почувствовал, что Вячеслав самый искренний из всех, кого отец Борис знал. Особенно после того, как тот вступился за него на площади во время раздачи еды. Слава, возможно, был одним из немногих, кто жил по совести и стремился к правильным вещам. И потому было важно, что он-таки пришел в церковь. Поймать нужный курс не каждому дано.
Выглядел Слава растерянным. Вот и одноклассник его, Рыбакин, что грозился «прибить», смотрел на Пеструнова со смирением, а не злобой. Храм примирял и менял людей. Пусть на время, но души их освещались добром. И это, пожалуй, неплохо. Мало по малу, да с пользой. Вполне могло случиться, что Рыбакин и Пеструнов подерутся сразу за воротами оба горячи, с них станется. Но здесь, в стенах божьих, они будут братьями по вере. Григорий был прав: в церкви люди вели себя иначе чуточку лучше. На это она, в общем-то, и была нужна.
Меж тем, Славка старался не крутить головой и не зацикливаться на присутствии других прихожан подле себя. Он любопытничал, когда решил заглянуть на проповедь, но неожиданно проникся и не захотел уходить. Ему стало важно остаться, не получить очередных косых взглядов на себе. Не выделяться здесь, а слиться с толпой. О чем Пеструнов все же заблаговременно позаботился, надев белую футболку вместо привычной черной.
После проповеди отец Борис подошел к нему.
Как служба?
Э-э, нормально, Слава и не знал, что сказать. В смысле, очень поучительная речь, пастырь. Но, на мой взгляд, вам чуток не хватает голосовой палитры, нашелся он. В смысле темп повествования поубавить, монотонности избегать, может, и отдельные слова сделать попроще. Тогда и проповедь зазвучит доходчивее.
Не думаю, что Божье слово нуждается в чем-либо еще, тактично ответил священник.
Нет, конечно, нет, поспешил ответить Слава. Но публичное выступление нуждается. Я лишь хочу помочь советом дело ваше. У меня какой-никакой сценический опыт.
Я слышал. У нас не рок-концерт, решительно отмел идею священник.
Куда уж мне, он и хотел выдать что-то язвительное, но прозвучало жалко. Отец Борис, вы скажите, как есть, Слава взял себя в руки, если я вам не нравлюсь, не желаете видеть меня на службах Люди на меня косятся, но это ерунда важно ваше мнение. Я знаю, как монахи и священники ко мне относятся с настороженностью или пренебрежением. Вы вроде бы другой, либо просто стесняетесь признаться и прогнать.
Не нужно себя принижать, вы хороший человек, с легкой улыбкой ответил отец Борис.
Спасибо, пастырь ему пока не верилось, что священник говорил с ним так не из вежливости.
Вас прогоняют, смотрят недоверчиво из-за того, что за вашим внешним обликом не видят больше ничего. Как писал Матфей в Евангелии, горе вам, фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых.
Да, наверное, я слишком вызывающе одеваюсь.
В каждом обществе есть свои правила, и люди имеют право ожидать, что их будут соблюдать те, кто пришли к ним со стороны. Богу нет разницы, во что вы одеты, какие кольца носите, что за рисунки на себе рисуете он видит не тело, а душу. Однако прихожане, священнослужители люди. Потому и оценивают себе подобных так, как привыкли.
Но не вы.
Было бы самонадеянно сказать «только не я». Иногда получается, а иногда и я сужу слишком поспешно.
У меня очень черная душа, проговорил Пеструнов тихо.
Не бывает чистого зла, Слава. Как и чистого добра. Я вот считал, бывает, и глубоко заблуждался. Если вы осознаете свои грехи, то уже на пути к прощению.
Он ощутил в себе потребность немедленно высказаться, да так откровенно, как ни с кем не говорил. Во всяком случае на трезвую голову. О вопросах религии не столь просто в принципе рассуждать, тем более делиться с кем-то, не сойдя за помешанного. Для Славы это всегда было важным, но, пожалуй, по-настоящему поделиться тем, что в душе, ему ранее не удавалось.
Вся эта идея с Христом очень красивая и оттого нереальная, высказался Пеструнов. Да, он пострадал за людей, но предателей и всяких уродов меньше не стало. Добро зачастую не побеждает зло, а грешники даже и живут дольше, творя бесчинства. Никто их не карает. Каков же смысл?
В чем, в религии?
В ней.
В надежде, прошелся взад-вперед отец Борис. Иисус дал своим последователям надежду. На то, что их страдания не зря, и они обретут покой я так это понимаю. Ну а грешники живут дольше им и исправлять больше. Господь всем дает шанс на искупление. И неправда, что не карает баланс всегда существует.
А почему умирают дети? Нет ответа?
Мой ответ вас не устроит и разозлит.
Ну а вы скажите увидим.
Они тоже как Иисус присланы сюда стать жертвой Пострадать за своих родителей, например. Они их искупление за прошлые грехи.
Наворотили дел, а расплачиваются дети?! Где же справедливость в этом?! Слава вышел из себя.
Дети со смертельным диагнозом испытание. Это их изначальное предназначение.
Чушь несусветную городите, пастырь.
Я предупреждал, что ответ вас не устроит.
Причем тут я?! Дети умирают за родителей? Большего бреда в жизни не слышал! Хорошо же Бог придумал, ничего не скажешь.
Я не могу вам ответить за него. Нельзя забывать, что есть еще и Дьявол.
Сатана, ага. Ладно, пастырь, извините, что накричал, он понял, что погорячился. Вы не Он, всего знать не можете.
Что-то случилось с вами в северной столице, что вы приехали сюда?
Случилось, пастырь. Не хочу говорить об этом. Но мне хотелось к храму, правда. Мне приснился дядька, я решил наведаться к нему, не зная, что тут вы, церковь. Так что Судьба или типа того, что-таки нашел нужную церковь в нашей глуши. Но сомнений по-прежнему полно.
Что вполне естественно для человека думающего, заметил священник.
Слава ничего не ответил на этот счет.
А над интонированием поразмыслите, сказал он в чем, был уверен.
***
Вечером того же дня Славка к дяде Грише домой, где застал отца Бориса и какого-то мальца с чумазым лицом. Григорий отмывал пацана, а священник занимался любимым, похоже, занятием пил чай. На сей раз от напитка пахло мятой.
Сам Слава вернулся с затянувшейся прогулки. Сразу после выслушанной проповеди он предпринял еще одну попытку завязать знакомство с Любой, выведав ее адрес у сговорчивой Раисы и не преминув им воспользоваться. За что и поплатился Любин отец-мясник вышел на него с топором и аргументированно объяснил, почему Славка должен немедленно отстать.
Потом Пеструнов встретил неприятного знакомца Рыбакина, с которым они едва не подрались. Но, видимо, Рыбакин пребывал сегодня в «прилежном» настроении, потому отступил и предложил посидеть вместе, примириться. Слава согласился, но до мира у них так и не дошло. В разговоре он поделился своими мыслями насчет Любы, Рыбакин оскорбил девушку за то, что та «таскается за чистейшим преподобным», и вся их ссора разрослась заново