Можно спросить? обратился Пеструнов к священнику.
Разумеется.
Как вам удается воздерживаться, ну в том плане, что в ваши молодые годы, когда вокруг много женщин понимаете?
Понимаю, усмехнулся отец Борис. Я дал обет в очень раннем возрасте. Не церкви, а самому себе. Потом понял, что мне мирские развлечения претят, они мне тоже не нужны. И подался в монахи, дав клятву уже перед Богом. А через некоторое время любовь к людям привела меня сюда.
Это все понятно, но вы же человек, неужели даже мысли не возникает?
Соблазн всегда где-то рядом. Важно не то, может ли он возникнуть, а то, как я с ним справлюсь. У меня ощущение, что вы заплутали, Слава, вдруг сказал отец Борис, кивая на футболку Пеструнова. Сейчас было теплее, и он явился к больнице без куртки. И приехали сюда за ответами. Если так, то я готов помочь.
Я сам не знаю, зачем приехал, провел ладонью по лицу Слава. Устал от популярности. От удушливого города. От всего.
От внешнего мира полезно отдыхать. Появляется время заглянуть внутрь себя, и понять, кто вы есть, сказал священник, показав себе на грудь. Пора мне отобедать, он поднялся со скамьи.
Время было за три часа дня.
Отужинать, вы хотели сказать? переспросил Слава.
Мой обед слегка позже, чем у всех, с улыбкой пояснил священник и размеренным шагом направился к церкви.
Слава все больше проникался к нему уважением. Хотя Любочка и ее влюбленность в отца Бориса не давала ему покоя.
Пеструнов возвращался домой к крестному, когда на него неожиданно налетела женщина, страшно ругаясь и вопя. Он даже не сразу понял, что крики адресуются не ему. Она бежала прямиком на Славу к дому напротив, он едва успел посторониться. Через забор оттуда махнул мужчина в одном белье, сжимающий в руках туфли и рубашку. Брюки, видимо, забрать не успел, да так и помчался огородами прочь. Не сумевшая его перехватить женщина сыпала тому проклятия вслед. Потом прекратила и внимательно посмотрела на Славку. Ни слова не говоря, подошла и крепко поцеловала его в губы. Он до того обомлел, что никак не отреагировал, застыв столбом.
Будешь моим любовником? оторвавшись, спросила та.
Слава в другой раз, может, и не отказал такой пылкой женщине, пусть она и старше его, но сейчас твердо ответил «нет». Она залепила ему пощечину и удалилась восвояси. Пеструнов, поглаживая щеку, поплелся дальше.
Эдак тебя угораздило, проговорил Григорий, впуская крестника домой.
Одна ненормальная набросилась, прокомментировал Слава, проходя сразу в жилую комнату и падая на тахту. Сперва гналась за своим то ли мужем, то ли сожителем, а потом и мне прилетело.
А, это, должно быть, Генка и Ирка Челноковы. Он главный гуляка на селе, а она с виду тихая, но если взбесится никому спасу нет, сказал он, прислонившись к дверному косяку.
Ага зевнул Славка. Дядь Гриш, мы немного поговорили с отцом Борисом о том, о сем так, случайно пересеклись.
Молодец, отец Борис незаурядный, хотя и немного не от мира сего.
Слушай, а почему у отца Бориса жены нет?
Так он из черного духовенства, им нельзя.
То есть если он захочет жениться, ему не разрешат?
Я думаю, уже нет. Монахи дают обет.
А что будет в нарушение?
Сана лишат, от церкви отлучат, наверное. Я не знаю деталей, прервался Григорий. Зачем спрашиваешь? Ты что, заметил за отцом Борисом подобные мысли, действия?
Нет. Но он молодой, а вокруг девчата вьются как он может быть уверен, что не поддастся? Ну, положим, не женится, а так, разок
Слава, ну что ты все опошляешь. Поговори с ним о воздержании, коли так любопытно.
Я поговорил. Не убедило.
Девчата вьются Я, кажется, понял, куда ты клонишь: с Любой познакомился?
А ты как понял?
Да сам видел, что она как раз-таки возле отца Бориса и вьется. Он даже злился по этому поводу, обругал ее. А теперь свыкся. Романтическое всё это, пройдет. Но ты же не за его честь беспокоишься, правда? И не за ее. Понравилась тебе?
Проехали, дядь Гриш, забудь, отмахнулся Славка.
Оставь ее, Слава, посоветовал крестный.
А крестник уж и заснул.
***
Пеструнов пробудился после обеда, мучимый жаждой. Выпив своего гостинца, он выбрался на улицу и застал дядю Гришу, который заталкивал в кузов небольшого грузовичка лавку. На земле стояли еще две. Крестник выскочил и подсобил дяде.
Сам делал? Куда везешь?
Угу, для церкви делал, туда и везу, ответил Григорий. Коли силы есть, поедешь со мной? Мне еще продуктов закупить, а там выгружать все это добро некому.
Не вопрос, только подожди минуту.
Слава переодел футболку на белую, захватил куртку. Перстни всегда были при нем. Тяжелую обувь, недолго думая, сменил на кеды, предусмотрительно привезенные с собой.
Только у церкви, когда они с крестным все закупили, Пеструнов понял, что вот ему и придется зайти внутрь. Была-не была. Взяв лавку, он понес ее в храм. Где его и встретила, очевидно, та самая матушка Ольга, что умела быстро готовить. Она осмотрела Славу с ног до головы строгим взглядом. Пеструнов улыбался через силу жутковато стало от ее пронизывающих глаз. Потом он воротился со следующей лавкой и с еще одной. А матушка не покидала своего наблюдательного поста.
Что, боитесь, не только принесу, но и унесу чего-нибудь? не удержался и сдерзил Слава.
И в мыслях не было подозревать тебя в воровстве, юноша, отозвалась та с достоинством. А вот в невежестве твоем не ошиблась.
Меня уже и кадилом обхаживали, и Сатаной обзывали, и вором тоже, сказал Слава едко. А вы глядите так, словно намереваетесь сделать одно из трех.
Каждый по себе судит, развела руками матушка. Но все происходит не без причины.
Доброго дня, матушка, в церковь вошел и Григорий.
Та благодушно кивнула ему и ушла.
Ты ее удивил.
Мягко сказано, мрачно проговорил Слава, поглаживая себя за плечи.
Он хотел поскорее выйти, однако не сдержал любопытства и поднял голову, увидев прекрасные иконы, расписной потолок. Чувство тихого блаженства наполнило душу Славы. Когда Пеструнов засмотрелся на Иисуса, такая волна счастья накатила на него, что он надолго выпал из реальности.
Крестный тряс Славу за плечо, возвращая из грез.
Слава, что с тобой? Ты плачешь?
Пеструнов провел пальцем по щекам. Он и вправду плакал. Но не от грусти.
Все хорошо, ответил Славка. У нас все?
Да, мне пора на работу возвращаться.
Они с Григорием вышли на улицу, где Слава вновь заметил Любу. Она разговаривала с двумя девочками помладше. Крестный оставил его, и Пеструнов незамедлительно приблизился к девчонкам.
Привет, с широкой улыбкой поздоровался он, вставая рядом и вальяжно опираясь о ворота.
Но Люба и не собиралась с ним говорить. Она усмехнулась, помахала девочкам и упорхнула. Слава, словно тянутый за веревочку, проследил за ней, не особо таясь, и добрался до внутреннего дворика церкви. Там был обустроен сад, огород. В клумбах распускались первые цветы. С ними и возился отец Борис. Любка устроилась рядом с ним. Пеструнов повздыхал и оставил их что тут было поделать?
Тем временем, отец Борис пребывал в замешательстве. Бунт нуждающихся во время раздачи пищи напугал его. И к Вячеславу тоже пока не знал, как относиться как к спасителю или смутьяну? Из равновесия священник был выведен, и ему было важно заняться тем, что успокоило бы его. Вот батюшка и устроился в саду. А потом вдруг заметил подле себя Любу еще одну возмутительницу его спокойствия. Она взялась обрезать яблоню. Он старался не замечать ее, забыть те страшные слова, что выкрикнул девушке, и ему отчасти удавалось это. Хотя уже и не чувствовал раздражения от Любиного присутствия, да и она перестала быть навязывающейся. Словом, момента для извинений лучше и не найти.
Простите мне мою грубость. Знаю, я должен был сказать это еще три недели назад
Я не злюсь и не обижаюсь на вас, батюшка, ответила Люба.
Нельзя было сравнивать вас с демоном, это недопустимо, отчитывал сам себя отец Борис.
Теперь и мне неловко, что вы извиняетесь. Будто я нарочно выпрашиваю, значительно тише проговорила Люба.
Но я действительно был неправ, он осмелился посмотреть ей в глаза. И понял, что сильно заблуждался, напрасно считая ее блудницей.
Я пришла помочь настоятельнице пролепетала Любовь. Увидела вас и забылась.
Вы пропустили, он взял у нее из рук секатор, подцепляя веточку, и вдруг осознал, что только что коснулся кожи девушки.
Я пойду Люба оставила его.
Отец Борис вконец смешался. Что-то происходило с ним в этом месяце, что-то совсем незнакомое.
Храм всегда был его защитой, всем его миром, которого хватало. Отец Борис не нуждался ни в друзьях, ни в любимой, ни в другом доме у него был Господь. И вот внезапно этого стало мало. Та служба, на которой священник посмотрел на прихожан другими глазами, породила в нем червь сомнения. Чувство недостатка и пустоты, одиночества. Григорий частично помогал ему заполнить эту образовавшуюся дыру. Но никакие добрые дела, которые он выполнял все с растущим усердием, уже не приносили отцу Борису тихой радости бытия и спокойствия, как должно и как было раньше. День за днем пустота расширялась.