После осмотра туристических достопримечательностей для галочки перешли к внедрению в берлинскую субкультуру посещению клубов, пивнушек, стихийных концертов и выставок. Себя показали, других посмотрели многочисленные впечатления от андеграундной жизни немецкой столицы обильно сдобрились задушевным разговором, пивом и нехитрыми закусками.
Вспомнив о перекрестке нашего знакомства, позвонили Виолетте, которая тут же принялась увлеченно рассказывать о своем последнем посещении Берлина. Среди прочего она настоятельно порекомендовала побывать в лабиринте андеграундной забегаловки под названием «У дикой Ренаты», которая, как всякое «эксклюзивное» заведение, открывается только по четвергам вечером, и то лишь на несколько часов.
Мы переглянулись. Вадим дежурным жестом посмотрел на часы. Сегодня как раз четверг. Ну что ж, если до сих пор вечер шептал: «Налей и выпей!» теперь он настойчиво подталкивал нас в спины и приговаривал: «Это знак! Не упускайте шанса познать неизведанное». И, конечно, мы не заставили себя уговаривать.
О клубе «У дикой Ренаты» я, безусловно, много раз слышал. Этот клуб наряду с другим культовым заведением «Бергхайн» известен всем поклонникам электронной музыки, многодневных тусовок, однополой любви, бесконечных вечеринок и попросту любителям ярко прожечь молодость под грохочущие танцевальные ритмы. Абсолютной новостью оказалось то, что «У дикой Ренаты» имелся и некий потайной лабиринт в соседствующем с клубом баре.
Вообще, берлинское понятие бара или кафе на изломе веков тема, требующая отдельной диссертации, если задаться целью подробно изучить это явление культуры. Любое мало-мальски подходящее помещение может быть переоборудовано в нехитрую пивнушку, причем выглядеть она чаще всего будет как стихийное нагромождение первых попавшихся под руку вещей, завалявшихся на чердаке у бабушки. Такой новоиспеченный бар обычно располагается в переоборудованной комнате с широким окном и дверью на первом этаже старого дома, построенного в начале двадцатого столетия. Мебель и прочие предметы интерьера привозят прямо с барахолки или блошиного рынка, добывают из подвала ремонтируемого дома или берут из квартиры умерших родственников. При всей невзрачности в такой обстановке есть и свой шарм, некая одомашненность пространства, неофициальная атмосфера, заявка на художественную мысль, особенно если таковая изначально присутствует в голове владельцев.
Именно в таком виде и предстал перед нами бар-забегаловка с непривычным для германоязычной среды именем «Рената». Аляповатая, сколоченная из досок барная стойка с отшлифованной столешницей, видавшие лучшие времена кресла и столики родом из ГДР, такого же происхождения шторки на окнах и лампы с потертыми абажурами красного цвета по углам. В довершение уютной атмосферы жилой комнаты 80-х годов рядом с барной стойкой красовался сваренный из листового железа камин, напоминающий большую печку-буржуйку. За открытой ажурной решеткой камина призывно мелькал огонь. Судя по обломкам дров, топили мелко напиленным горбылем. Если в тусклом свете промозглых зимних вечеров существовал рай, то мы в него определенно попали.
После долгих прогулок по неприветливым, ветреным, холодным улицам Берлина теперь можно было посидеть перед импровизированным камином в обстановке советского реализма незадолго до его трагического крушения, то есть вдобавок к уютному времяпровождению у огня получить еще и погружение в историю города или даже целой эпохи. Из контекста экскурсии во времена ГДР вырывал только лихой вид «бармена» и его приятельницы, которые являли собой типичных представителей альтернативного движения левых панков и сквоттеров, густо заселивших центральные районы Восточного Берлина после падения Стены.
Бармен крепкий парень с пирсингом на лице и нечесаной копной волос на верхушке коротко стриженой головы. Густую поросль на его скальпе при должном усилии наверняка можно было сформировать в ирокез. Смятая кепка, заложенная в бутафорскую имитацию погона на джинсовой куртке-безрукавке поверх рваной толстовки, на шее видна часть цветной татуировки, двухдневная щетина и задоринка в глазах отличительные черты берлинского неформала-полупанка. Называю его полупанком потому, что при всех соответствующих атрибутах и левых политических убеждениях все-таки отрицание и противопоставление себя социуму у такого человека отсутствует. За чрезвычайно редким исключением, это милейшие ребята со своим псевдокоммунистическим заскоком. Опять же приставка «псевдо-» здесь необходима лишь по причине отсутствия у этих левых «автономов» отчетливого представления о коммунизме как идее. В голове их, как правило, только несколько лозунгов вроде «Алес фюр але, бис алес але ист», которые и составляют основу их существования. В переводе это звучит примерно так: всё для всех, пока всё не всёкнется, то есть не закончится. Получается обрубленный постулат марксизма-ленинизма, одним словом. Каждому по потребностям Без всяких встречных требований. Впрочем, кто в наше время живет без тараканов в голове? Пусть первый бросит в них камень и, без сомненья, получит хороший люмпеновский булыжник в ответ.
Для посещения лабиринта необходимо было обменять с десяток евро на специальные жетоны в виде старинной монеты. Коммунизм коммунизмом, а капиталистический настрой с денежными знаками никто не отменял. В ожидании приглашения в лабиринт мы скоротали время у открытой печки-камина за прохладительными напитками и теплой беседой, так что и идти уже никуда не хотелось.
12. Гадание по руке
Протяни мне свою ладошку,
посмотри на игру линий,
долгой дорогой или немножко
плыть на поверхности многоликой
осталось средь холмиков и бугорочков,
трещин, рытвин, развилочек, точек,
берегов рек, ручейков и прочих
неровностей в виде строчек?
На руках разливаются реки,
где-то русла их вместе сольются.
Две реки ни одной прорехи,
обнимаются впадины, горы сойдутся.
Есть ли смысл в оврагах, расщелинах,
если линии в числа слагаются
и судьба (бороздами испещрена),
как на карте дорог, отражается?
Здесь ли мук и страстей вплетения?
Каждый шаг, как резцом, прописанный,
свод имен отпечатан вкраплением
в сеть сосудов подкожных тропинок страны,
чьи структуры в ткань встроены, и сюжет
в свод законов впечатан какой-то рукой,
поминутно сверяет, как сыграна роль
в каждой части трагедии «Сто лет в обед»,
повторяющейся много раз исподволь.
Что ж ходы нашей жизни, как в книге, расписаны,
картой жилок, морщинок и родинок в нас прорисованы?
Где механик, настроивший тот часовой механизм?
Ум трепещет желанием тайну раскрыть,
чтоб решение найти, варианты под/та/совывает:
это хаос,
природы кузница,
инстинкты, эволюция
демагогией смыслы полнятся,
только линии сами рисуются,
складки в пальцы на пяльцах руки
без иголки вшиваются,
нитью тянутся, не беспокоятся.
Вам не надо искать жизнь уже отпечатана,
линии на руке в слова сложатся,
ваша память произошла от отчаянной
попытки не ску/чн/кожиться.
* * *
Вариация на заданную тему
Не отношусь ни к одному из двух столетий,
принадлежу ни к одному из двух полов,
лишь музыке обязан, а иначе не ходил бы по планете,
и рифмам благодарен верности доверчивых стихов.
Пою навзрыд, пишу в рассрочку еле-еле,
живу, чем бог подаст, и за пороки поднимаю тост
жизнь в полусне. Что мир есть в самом деле?
Рождение, игра в страдание, люболь и смех, погост.
13. Тайны подземелья
Надо сказать, что за увлекательной беседой мы совершенно забыли причину нашего посещения «Дикой Ренаты» и потому взглянули на подошедшего к нам человека с некоторым недоумением. Небольшого роста коренастый «проводник» чем-то напоминал Паспарту из французской телеигры «Форт Боярд», хоть и был повыше ростом. Слегка сгорбленный, чисто выбритая голова, крупные черты лица и выразительный взгляд, его внешность притягивала внимание в еще большей степени, чем старомодное облачение с намеком на Средневековье.
Правила посещения лабиринта были следующие: проходить его следует поодиночке, с пустыми карманами, незамутненной головой и чистым сердцем. Именно так он и выразился. После того как один из любопытствующих выходил обратно, в лабиринт мог идти следующий. Наш проводник попросил оставить кошелек, ключи и телефон на столике у друзей, а перед входом в лабиринт, проникновенно глядя в глаза и пожимая обе руки, еще раз наставлял: не пугаться, не задумываться и идти с чистым сердцем к выходу.
Дверь в лабиринт представляла собой безыскусно сколоченный из горбыля прямоугольник. Через щели в неровно приколоченных досках легко угадывался вход в подвальное помещение. Для того чтобы дверь открылась, надлежало опустить диковинную монету в специальную щель в стене, куда, видимо, было встроено специальное отмыкающее устройство. Сказано сделано. С легкой душой и слегка затуманенным мозгом (что, кстати, помогало в борьбе с боязливостью и излишней задумчивостью) испытуемый спускался в неизвестность.
Всякое путешествие с пустыми руками неизбежно заставляет задуматься над своей ничтожностью. Так, например, потеряв портмоне с документами и банковскими картами, понимаешь, насколько каждый из нас зависим от этих кусочков бумаги и пластика. Неизвестность пугает в не меньшей степени, чем привлекает; чувство дискомфорта в такой ситуации обеспечено на сто процентов, так что расчет устроителей этой хитросплетенной забавы оправдался полностью.