Валя-Виталя
Попутчики в поезде, казалось бы, какая мелочь. От Москвы до Севастополя чуть больше суток пути в восьмидесятые годы прошлого века, когда началась эта история, ходил прямой поезд. Так не все ли равно, с кем ехать, лишь бы не попались пьяницы. Однако, волоча по узкому коридору третьего купейного вагона разбухшую сумку на колесиках, я волновалась. Все-таки, дальнее путешествие это целый этап жизни, пусть короткий, но яркий и запоминающийся. А четыре квадратных метра купе слишком маленькое пространство для того, чтобы соседствовать с кем попало. Так кто же они наши будущие соседи?
Передо мной с готовым лопнуть потертым темно-коричневым чемоданом семенила мама, внимательно вглядываясь в таблички с нумерацией мест, перед мамой ковылял пожилой дядька с пухлой сумкой-тележкой. Перед дядькой шли еще люди, отягощенные дорожным скарбом. По мере продвижения то один, то другой путешественник покидал процессию и нырял в свою конурку согласно купленному билету.
Вдруг движение остановилось из-за возникшего у одной из дверей затора. Некое существо неопределенного пола, пыхтя и вполголоса матерясь, безуспешно пыталось просунуть в узкий проем толстенный баул всю Москву, наверное, скупил, прозвучала язвительная реплика из массовки. Ага, раз «скупил», значит это мужчина, подумала я и в ту же секунду ощутила, как сзади мне в ноги нетерпеливо уперся жестким боком чемодан. Его хозяйка пузатая краснолицая тетка, злобно пыхтела. Заметив, что я оглянулась, она сузила глаза и ткнула в меня чемоданом еще раз.
Я отвернулась от тетки ничего не поделаешь, ведь я еще ребенок и не могу делать замечания взрослым, тем более такого свирепого вида.
Мужчина, давайте быстрее там, людям мешаете пройти! гаркнула тетка поверх моей головы.
«Только бы она не оказалась нашей соседкой!» мысленно помолилась я железнодорожным богам.
Теткин окрик помог тормозившее всех существо поднатужилось и затолкало баул в норку, юркнув следом. Когда движение возобновилось и мы, наконец, добрались до нашего купе, которое оказалось в самом конце вагона, я по-жирафьи вытянула шею, из-за спины мамы пытаясь заглянуть внутрь. И натолкнулась на такие же любопытные и напряженные взгляды. Ура! Лучше не придумаешь! На нижней полке справа сидели, уставившись на дверь в тревожном ожидании, женщина с мальчиком-подростком.
Облегчение и радость, испытанные в унисон четырьмя людьми, были первым мощным аккордом, положившим начало длинной симфонии многолетней дружбы.
Женщину звали Валя, ее сына Сережа. Зачем-то они назвали и свою фамилию Фирсовы. Наши с Сережей мамы оказались почти ровесницами, обеим около сорока, однако Сережа на несколько лет старше меня он перешел в девятый класс, а я только в пятый.
Фирсовы были на редкость симпатичными Валя невысокого роста, с простым широкоскулым лицом, обрамленным светлыми кудряшками, открытая и застенчивая одновременно. От нее веяло добротой и домашним уютом. Сережа тоже невысокий, худенький, темноволосый, был по-мужски сдержанным, но в то же время очень доброжелательным.
Наши мамы в первые же минуты, еще поезд тронуться не успел, нашли общий язык было впечатление, что старые школьные подруги встретились после долгой разлуки и спешат рассказать друг другу все, что произошло с ними за этот период. Атмосфера в купе установилась легкая и светлая. Я по-детски кокетничала с Сережей, он добродушно мне подыгрывал. Всем было хорошо и спокойно.
Так же как и мы, Валя с Сережей ехали в гости к родственникам. Во времена развитого социализма с путевками на море в летний сезон была напряженка, поэтому наши семьи использовали популярную в СССР и недорогую схему зимой мы принимали родственников-провинциалов в Москве, которые приезжали за покупками, а летом менялись ролями и наведывались на отдых к ним.
Сутки в поезде пролетели как один миг. На следующее утро мы расставались с Фирсовыми как с близкими друзьями с сожалением и искренним взаимным желанием непременно увидеться вновь. У наших родственников телефона не было, а у родственников Вали и Сережи был, и мама засунула в карман кофты клочок бумаги с заветными цифрами. Решили созвониться сразу, как устроимся, и вместе отправиться на пляж.
Нас встречал мамин двоюродный брат. Такси брать не стали в целях экономии дядька радостно сообщил, что от вокзала до его дома ходит прямой автобус. Жаль только, забыл добавить, что ходит этот автобус очень редко, а потом еще нужно выдержать сорок минут пути. После получасового ожидания нам удалось втиснуться в тарахтящую и пускающую клубы дыма пузатую колымагу.
Мы попали как раз в час пик народ ехал на работу, и давка была неимоверной казалось, пассажиры ужались и спрессовались до предела, но на каждой остановке к нескольким десяткам потных тел с боями добавлялось еще пять-шесть. Плюс нещадно палящее через пыльные стекла июльское солнце, раскаляющее воздух внутри автобуса до температуры сауны.
В автобусе то там, то здесь возникала привычная ленивая перебранка все мешали всем. А тут еще отдыхающие с чемоданами. Местные недовольно косились на нас, как, наверное, москвичи косятся на путающихся под ногами гостей столицы.
Наконец свобода. Мы вывалились из жаркого чрева автобуса раскрасневшиеся, помятые и горящие от нетерпения окунуться как можно скорее в прохладную морскую воду. Однако на пути к исполнению заветного желания стоял ритуал встречи с дядиной семьей, которая ждала нас в двухэтажном частном домике, притулившемся у склона горы в тени абрикосовых деревьев. После приветствий и вручения подарков чаепитие с неторопливыми разговорами на темы «ну как там у вас в Москве», «а вот у нас в Севастополе» и обсуждением последних новостей.
Я дергала маму за рукав и чуть не плакала так хотелось скорее на пляж. Мама тоже явно устала и тяготилась необходимостью вести светскую беседу, но из вежливости не решалась первой свернуть общение. Через два часа все насытились и пищей, и новостями. Хозяевам нужно было возвращаться к повседневным делам, и нас наконец-то предоставили самим себе, объяснив, как удобнее добраться до моря.
Я бегом рванула по лестнице на второй этаж в отведенную нам маленькую побеленную комнатку, которую нам показали до завтрака. Мама поспешила за мной. Однако когда мы стали торопливо разбирать вещи, бумажки с телефоном Фирсовых как ни искали, нигде не обнаружили. Наверное, мама обронила ее по дороге.
Где же мы теперь отыщем Валю с Сережей? Севастополь большой город, километры пляжа, тысячи отдыхающих. Как же нам будет одиноко в этой толпе без наших новых друзей! А им без нас. А вдруг наши бывшие попутчики подумают, что мы их обманули и на самом деле совсем не хотим с ними дружить, а телефон взяли из вежливости? Мы обе с трудом сдерживали слезы.
Как же мы не догадались обменяться еще и адресами! Тогда Валя с Сережей могли бы к нам приехать! Или мы бы к ним поехали! воскликнула мама.
Мы перерыли все вещи еще раз, но записку с телефоном так и не нашли. Делать было нечего. Мы переоделись, достали купальные принадлежности (при этом выяснилось, что красный надувной матрас, купленный специально для этой поездки, мы забыли в Москве) и уныло потащились на пляж, который оказался совсем не близко пять остановок на автобусе. Надо же! Когда я мечтала о море, то представляла, что до него будет совсем рядом дорогу перейти и вот оно. Настроение испортилось окончательно путешествие, начавшееся так здорово и многообещающе, вдруг превратилось в череду разочарований, неудобств, непредвиденных задержек и потерь.
От пляжа ничего хорошего я уже не ждала после такого-то утра и мои ожидания оправдались. Подойдя к широкой полосе горячего желтого песка, за которым игриво поблескивало море, мы с мамой растерянно остановились вокруг повсюду лежат, сидят, бегают, прыгают полуголые люди. Ни пятачка свободного. Немногим счастливцам удалось урвать облезлые деревянные лежаки наверное, занимали с рассветом, а теперь боятся от них отойти купаются по очереди, оставляя на дежурстве кого-то из своих. Большинство расположилось на разнообразных ковриках, полотенцах, да и прямо на песке.
В море та же кишащая масса разноцветные купальники, мячи, круги, матрасы хаотично перемещаются туда-сюда, баламутя воду. И всё это сопровождается криками-визгами детей и взрослых.
Ой-ой. Вот попали. Но делать нечего, мы с мамой стали опасливо пробираться между распростертых тел, озираясь по сторонам и пытаясь найти незанятый кусочек пляжа, чтобы на нем пусть даже не лечь, а хотя бы разложить вещи. Мама щурится от яркого солнца. Мне проще я надвинула на глаза бело-розовую панаму, которая отбрасывает тень на лицо и создает ощущение уюта и защищенности от окружающего недружелюбного мира.
Десять шагов, двадцать, пятьдесят Жарко, по спине бегут капельки пота, в сандалии забивается горячий песок. Я продолжаю идти, оглядываясь по сторонам, и внезапно натыкаюсь плечом на что-то мягкое и круглое оказалось, что это живот пыхтящего дядьки, который бережно несет полную кружку пива к своему коврику. Дядька отчаянно старается не расплескать драгоценную жидкость. Но несколько капель и кусок пены все-таки перекатываются через бортик кружки и как в замедленном кино сползают по стеклу вниз, посверкивая в лучах солнца. Дядька смотрит на меня с немым укором и глубоко вздыхает, в глазах ясно читается мысль надоела эта мелюзга бестолковая.