Подгоняемый страхом, я прошагал около двух часов без остановки, пока ноги мои окончательно не подкосились. Я повалился в траву, почти без чувств от полного физического истощения. Рюкзаки, казалось, были набиты камнями. Моё левое колено сильно болело. Когда-то, играя в футбол, я получил травму, которую так и не залечил, и которая до сих пор напоминала о себе при чрезмерных нагрузках. Я порылся в своём рюкзаке и достал банку освежающего напитка. Она всё ещё была прохладной, и я выпил её c жадностью. Пот лил ручьём, обильно стекал по подбородку, как будто я побывал под проливным дождём или только что вышел из бассейна. Мне не хватало воздуха, и я начал дышать глубже, широко разевая рот. Один такой вдох оказался слишком глубоким, и я, поперхнувшись, зашелся в приступе нестерпимого кашля и чихания. Мне показалось, что я сейчас задохнусь. Когда мне удалось успокоиться, но все ещё с трудом восстанавливая дыхание, я увидел, что свет слегка померк, начинало темнеть. Алекс погиб при крушении самолета, Хуан хладнокровно расстрелян из автомата, два моих лучших друга погибли в течение очень короткого отрезка времени. Причиной всему была какая-то нелепая гражданская война, к которой мы не имели никакого отношения, и смысла которой я не понимал. Почему эти люди не убивают своих прямых врагов или друг друга? Почему они убивают нас? Почему они убили моих друзей, Алекса и Хуана? Вот же сволочи! По мне, так поубивали бы друг друга, и дело с концом! По их вине я оказался один, в этом дерьмовом месте, весь мокрый от пота, обессиливший, задыхающийся и без своих друзей. Почему это происходит со мной, с нами? Смерть Хуана, хладнокровно расстрелянного этими зверями, всплывала в моей голове, как повторяющиеся кадры фильма ужасов. Тускнеющий блеск его глаз, смотрящих прямо на меня в то роковое мгновение. Я попытался не думать об этом, спрятать эти мысли где-нибудь глубоко в складках моего мозга, но безрезультатно. Всего несколько часов назад мы были вместе, смеялись, вспоминая забавные приключения сафари, а сейчас
Я немного поплакал, и мне стало легче. Я почувствовал себя лучше, во всяком случае, спокойней. Тем временем стемнело. Сумрачный, дикий лес погружался во тьму. Пора было искать место для ночлега. Я боялся спать прямо на земле, в основном из-за опасения, что так меня легко найдут повстанцы. Однако перспектива провести ночь на дереве также не особо радовала. Я боялся змей, крикливых обезьян, да мало ли ещё какого голодного и свирепого зверья может принести на мою голову. Надо было решать змеи или обозлённые вооруженные люди? Змеи мне сейчас казались наименее опасным выбором. По крайней мере, они не сделали мне пока ничего плохого. Я начал поиски подходящего дерева, где можно было бы устроиться на ночлег, доступного и удобного для меня и неудобного для змей.
И только тут я обратил внимание на то, какое невероятное количество разных деревьев и растений окружало меня со всех сторон. От самых маленьких, почти микроскопических экземпляров, до огромных деревьев высотой более 50 метров, возвышающихся над всей остальной растительностью и верхушки которых разглядеть отсюда было невозможно. Меня окружала причудливая смесь всевозможных и разнообразных представителей флоры. Среди этого разнообразия выделялись, например, высоченные пальмы c растрепанными листьями в несколько метров длинной и с плотными пучками цветов4. Там был как бы первый ярус, состоящий из деревьев высотой более 30 метров и некоторых экземпляров значительно выше среднего уровня. Второй ярус состоял в основном из деревьев с кроной продолговатой формы, похожих на кипарисы, которые у нас сажают на кладбищах, только высотой они были здесь от 10 до 20 примерно метров. Третий ярус представляли растения примерно от 5 до 8 метров высотой. Здесь внизу света было уже намного меньше, чем наверху. Пониже росли многочисленные кусты и редкие молодые деревца. Толстый слой мха покрывал почти все вокруг, и многочисленные лианы обвивали почти каждый ствол и свисали с каждой ветки. Повсюду были цветы и какие-то фрукты. Особенно их было много на верхних ярусах, но там мне их было не достать. Чувствовалось присутствие и представителей животного мира. И, хотя увидеть кого-то было трудно, но птичьи голоса, крики обезьян, шелест листвы, потревоженной чьим-то движением, насекомые, жужжащие над цветами, даже поступь какого-то наземного животного, можно было прекрасно расслышать. Повсюду порхали бабочки и прочие насекомые. Если бы не трагические обстоятельства, я бы с удовольствием воспользовался бы случаем оценить всю красоту этих мест. Но сейчас я видел во всем, что меня окружало, только препятствия и угрозу моему выживанию. Меня пугало буквально всё.
Вскоре я нашел подходящее, как мне казалось, дерево и полез наверх с обоими рюкзаками за спиной. Колено молило о привале, и рюкзаки весили слишком много. Поднявшись достаточно высоко, чтобы чувствовать себя в безопасности, и не так высоко, чтобы разбиться или серьёзно покалечиться при падении, я расположился между двумя толстыми ветками, которые росли почти параллельно, и накрылся маленьким одеялом, которое я прихватил ещё в самолете. Второе одеяло я приспособил под голову как подушку. В небе огромное количество больших летучих мышей темно-коричневого цвета сновало в характерной для них хаотичной манере, как будто не зная, куда лететь. На самом же деле, они руководствуются строго определенными импульсами.5 Я не знал, можно ли их как-то сосчитать, но их должно было быть тысячи. Они садились в основном на пальмы, видимо, чтобы полакомиться их плодами или чтобы поохотиться на насекомых, которые поедали эти плоды.
Должно быть, я проспал около двух часов, урывками по пятнадцать, двадцать минут. Звуки ночного леса донимали меня со всех сторон. Шорохи, чьи-то шаги, топот, гоготание, визг, жужжание, шёпот и бормотание то усиливались, то стихали в ночи. Несколько раз мне казалось, что я слышу истошный детский плач и трубление слонов. Я не мог понять, было ли это тем, что казалось, или это на самом деле мне только казалось. Порой я различал негромкое рычание, внушающее тревогу и вызывающее в голове образ свирепой дикой твари, пожирающей меня, пока я сплю. Страх сковывал моё дыхание, сжимал сердце до боли. Каждый звук, каждое движение, каждый шорох, всё, что происходило вокруг меня, вызывало ощущение болезненного и мучительного удушья. Стоило мне забыться хоть немного, любая мелочь заставлял меня просыпаться от страха вновь и вновь. Пару раз я видел блеск чьих-то глаз в мрачном сумраке ночи. Чтобы хоть как-то успокоиться, я начинал уверять себя, что это была обычная сова или её местный близкий родственник. Однако такие попытки думать положительно длились недолго и заканчивались тем, что кругом мне начинали мерещиться крупные и свирепые хищники из семейства кошачьих, не знающие жалости в своих инстинктах, или ядовитые змеи. Несколько раз мне показалось, что я слышал выстрелы и короткие автоматные очереди недалеко, но прислушавшись снова, я так ничего и не расслышал.
Хавьер позвал меня Алекс.
Да. Где ты? произнес я, резко проснувшись.
Хавьер вновь услышал я.
Я огляделся, в растерянности, ожидая увидеть своего друга. Я не сразу вспомнил, что Алекс уже мертв, и что я один, без какой-либо помощи, оказался посреди дикого тропического леса. Больше всего меня пугало то, что рядом никого не было, рассчитывать было не на кого. Не с кем было разделить боль от потери друзей, боль физическую и отчаяние своего положения. Но ни в коем случае нельзя было поддаваться панике. Надо было выкинуть из головы дурные мысли. Только так можно было выжить. Но сейчас сделать это я был не в состоянии. Удручающее ощущение одиночества ввергало меня в пучину страха и отчаяния.
Хавьер, Хавьер!
Этот зов продолжался всю ночь постоянный, настойчивый, влекущий. И я бы ушел за ним, если бы знал куда идти.
ДЕНЬ 2
КАК Я ОТКРЫВАЮ ДЛЯ СЕБЯ ЧУДЕСА ТРОПИЧЕСКОГО ЛЕСАНет, не убивайте его! закричал я, дёрнувшись при этом так, что потерял равновесие и полетел вниз.
Упав с глухим стуком на землю, я начал крутился из стороны в сторону, не обращая внимания на боль и стараясь избавиться от наваждения. Совершенно дезориентированный, я лихорадочно оглядывался по сторонам. Потом я замер, скорчившись на земле и жалобно поскуливая, как смертельно раненый зверь. Потирая ушибленную спину, я постепенно приходил в себя, понимая, что это был настоящий кошмарный сон, очень реальный сон. Я вновь пережил смерть Хуана, катастрофу самолёта, безжизненное тело Алекса у меня на руках. Пот катился ручьём по моему лицу, руки предательски дрожали. Я сделал несколько глубоких вдохов и решил двигаться дальше. Единственным моим желанием было уйти как можно дальше от злополучного самолёта, где осталась часть моей жизни. Прошлое было ужасным, а будущее безутешным и унылым.
Сильно болела спина, то ли из-за неудобной позы во время сна на дереве, то ли из-за падения, а может из-за того и другого. Я чувствовал себя разбитым и больным. С трудом взобравшись на дерево за рюкзаками, я обнаружил, что нет рюкзака с едой. Это так меня поразило, что я чуть было не упал снова. Без этого рюкзака я был как без рук. Испугавшись потери, я стал лихорадочно искать его среди веток в кроне. Потеряв всякую надежду его найти, я вдруг увидел, что рюкзак лежит на земле и содержимое его разбросано вокруг. Может, я сам его случайно сбросил во сне, или когда падал с дерева. Осторожно взяв второй рюкзак, я спустился с дерева и принялся собирать всё, что удалось найти: три банки освежающего напитка, один бутерброд с колбасой, обглоданное муравьями печенье, коробка с пакетиками соли для салата и две коробки с мармеладом из айвы. Больше я ничего не нашел. Наверное, растащили животные. Из этого я заключил, что рюкзак упал ночью, пока я спал.