Еще раз я увидел этого офицера (и сразу узнал из-за роста), когда под вечер рассказывал окружившим меня студентам-третьекурсникам о письме, посланном Пушкиным Казначееву, управляющему канцелярией новороссийского генерал-губернатора Воронцова. Преодолев Викино стеснение, я продолжал удерживать ее руку в своей, радуясь тому, что она присутствует при этом разговоре со студентами.
Это письмо было написано в Одессе в начале июня 1824 года и свидетельствует о том, что именно здесь, на берегах Черного моря, поэт ощутил необходимость полной свободы от внешних обстоятельств жизни. Цитирую по памяти: «Единственное, чего я жажду, это независимость (слово неважное, да сама вещь хороша); с помощью мужества и упорства я в конце концов добьюсь ее. Произнеся эти слова, я встретился с нагловатым, как бы изучающим меня взглядом высокого офицера, который подошел к нам чуть раньше и слушал с весьма заинтересованным выражением лица. Я уже поборол в себе отвращение к тому, чтобы писать стихи и продавать их, дабы существовать на это, самый трудный шаг сделан! Если я еще пишу по вольной прихоти вдохновения, то, написав стихи, я уже смотрю на них только как на товар, по скольку-то за штуку»
Бедненький, вздохнула круглолицая курносенькая и всех жалеющая Маша Шевцова, неужели у него совсем не было денег?
Он получал семьсот рублей жалованья пока не подал в отставку
Присутствие постороннего человека мешало мне; видимо, поняв это по моему взгляду, офицер улыбнулся и сказал:
Мне поручено передать вам и вашей супруге приглашение капитана поужинать в офицерской столовой.
Чем объясняется оказанная нам честь? спросил я, удивившись.
Список приглашенных преподавателей согласован с местным комитетом института, продолжая улыбаться, ответил офицер.
Значит, мы будем не одни? Я посмотрел на Вику; она пожала плечами, предоставляя принятие решения мне.
Поговорим после ужина, сказал я студентам, все еще не зная, как отнестись к неожиданному приглашению.
Я провожу вас, сказал офицер.
Спасибо, мы сами придем чуть позже
Вы не найдете, с вежливой настойчивостью возразил офицер, и все уже сели за стол
Студенты, отходя от нас, прислушивались к разговору Придется пойти, тихо сказала мне жена, неудобно
Ведомые офицером, который представился как штурман Александр Брянцев, мы прошли почти через весь теплоход и спустились на нижнюю палубу. По пути не было сказано ни одного слова; офицер шел чуть впереди и сбоку от нас, всем своим видом давая понять, что он лишь человек, выполняющий поручение, не больше. Но когда мы вошли в столовую, стало ясно, что он нас разыграл, за длинным столом сидели одни офицеры.
Капитан сейчас будет, сказал штурман, ничуть не смущаясь тем, что вопреки его заверениям за столом нет ни одного преподавателя.
Офицеры встали, устремив на нас взгляды, в которых видно было удивление в связи с нашим появлением.
Прошу, сказал штурман, подтверждая приглашение пройти к столу широким движением руки, общая просьба: разделите нашу скромную трапезу.
Повернуться и уйти в этой ситуации показалось мне неудобным. Но, садясь за стол, я еле сдерживал желание наговорить дерзостей наглецу штурману.
Кирилл Константинович очень интересно рассказывает, громко сообщил он всему столу, подвигая Вике и мне чистые приборы, я сейчас просто заслушался Вы пушкиновед? спросил он меня.
Я литературовед, ответ мой прозвучал подчеркнуто сухо.
Но Пушкиным вы ведь тоже занимаетесь?
Да.
Отлично, он поставил перед Викой принесенную официанткой тарелку с салатом, я давно мечтал встретиться с таким человеком, как вы. Есть один вопрос. Давно назревший, как говорится
Офицеры слушали его с улыбками, видимо, он считался среди них человеком остроумным.
В помещение вошел еще один офицер, и по тому, как отреагировали на его появление все, включая штурмана Брянцева, прервавшего себя, стало ясно, что это капитан.
Алексей Иванович, у нас гости, сказал штурман, когда седовласый капитан прошел к креслу, стоявшему у дальнего от входной двери торца стола.
Очень приятно, вежливо сказал капитан, явно еще минуту назад не подозревавший о нашем с Викой существовании, а значит, и не приглашавший нас на ужин. По выразительному взгляду Вики я понял, что ею тоже ситуация оценивается правильно.
Очень приятно, вежливо сказал капитан, явно еще минуту назад не подозревавший о нашем с Викой существовании, а значит, и не приглашавший нас на ужин. По выразительному взгляду Вики я понял, что ею тоже ситуация оценивается правильно.
Пойдем? спросил я ее тихо.
Неудобно. Чуть позже, также шепотом ответила она.
Кирилл Константинович, обратился ко мне штурман Брянцев, я давно ищу такого человека, как вы Чтобы получить ответ. На один вопрос, исчерпывающий и, как говорится, окончательный он делал вид, что не замечает откровенно неприязненного выражения на моем лице. И раз уж так мне повезло, что вы оказались нашим гостем, не откажитесь поделиться знаниями
Отправив в рот зацепленный вилкой огурец, я хранил молчание, воспринятое им как разрешение задать вопрос.
Вот я читал в одной редкой книге, сказал он громко, что Дантес был иезуитом, и этот барон Геккерен тоже. И выполняли они особо важное задание своего ордена по присоединению православной церкви к католической. И только по этой причине их заинтересовала жена Пушкина Натали, чтобы через нее выйти на царя
Книга, в которой вы все это вычитали, называется «Иезуиты и Россия»? спросил я.
Да. Это очень редкая книга.
И очень спорная. Не понимаю, что вы хотели у меня узнать?
3начит, получается, что Дантес не хотел стреляться с Пушкиным, избегал дуэли, а за женой его ухаживал потому, что приказ выполнял?
Еще раз повторяю: книга, из которой вы все это вычитали, опирается на весьма сомнительные факты. Но в любом случае не понимаю вас
Я к тому, что мы все со школьных лет ненавидим Дантеса, а у него, оказывается, тоже были какие-то причины, и причем веские.
Нет и не может быть никаких оправдывающих причин у человека, поднявшего руку на Пушкина.
Но Пушкин ведь сам его вызывал.
Не совсем так. Первый раз дуэль не состоялась, но потом Пушкин написал оскорбительное письмо Геккерену, в ответ на которое Дантес
Вынужден был прислать ему вызов, продолжил он за меня, значит, не напиши Пушкин этого письма, не было бы никакой дуэли.
Вы говорите странные и, простите, недостойные вещи, сказал я, чувствуя, что теряю терпение. Любой порядочный человек сделал бы то же, что сделал Пушкин. Другого способа защитить свою честь у него не было.
Но и Дантес был в трудном положении, споря со мной, штурман почему-то смотрел на Вику. Он тоже защищал свою честь.
Есть вещи, которые невозможно объяснить, сказал я. Нельзя рассказать о музыке человеку, у которого нет слуха. Если человек нравственно глух, то он никогда не поймет мотивов поступков благородного человека.
Это Вы про меня, что ли? спросил штурман, продолжая улыбаться.
Понимайте как хотите, сказал я.
Кирюша, прошу тебя, Вика притронулась к моей руке.
А тебе-то какое дело до этого Дантеса? спросил капитан у штурмана, видимо, желая разрядить возникшую напряженную паузу. Негодяй, он и остается негодяем, даже если у него причины на то есть.
Офицеры дружно рассмеялись.
Да я просто беседую, продолжая улыбаться, сказал штурман Брянцев, а Кирилл Константинович почему-то в бутылку полез.
Не то говоришь, наверное, сказал капитан, специалисту виднее.
Это точно, согласился штурман и опять посмотрел на Вику, особенно, когда речь идет о временах давно минувших. А сейчас, слава Богу, все попроще.
И поэты похуже, сказал капитан.
Опять рассмеялись офицеры
Черт знает что, Марат ходил вокруг стула, на котором я, не сдаваясь, продолжал бороться с дремотой. Поверить не могу. И вообще, что он мог такое сделать?
Значит, сделал, жестко сказал я, отсекая это направление разговора. Не сводя взгляда, в котором желание узнать причину, толкнувшую меня на убийство, постепенно вытеснялось озабоченностью по поводу ситуации, в которой я и, конечно же, он из-за этого убийства оказались, Марат подтащил поближе ко мне второй стул и сел на него «задом наперед».
Поверь мне, я не мог поступить иначе, неожиданно жалобный тон выдал мою тайную потребность в сочувствии, есть ситуации, в которых возможно только одно решение.
Может быть, сказал он. Мне трудно судить.
Ты должен мне поверить, это гнусный тип. Тут дело не во мне Все гораздо сложнее. Я понимаю, что поставил тебя в трудное положение
Не в этом дело.