Рам Ларсин
Мозаика чувств
Ирише,
моей своенравной дочери
Мозаика чувств
Повесть
Падающая статуя
Живя почти рядом, Илья старался обходить фонтан на площади Дизенгоф, который раздражал его своей несуразностью, примитивностью, а цветные вертикальные полосы вокруг свидетельствовали о жалкой фантазии архитектора.
И когда прошел слух, что все здесь будут менять, он решил сам убедиться в этом.
Однако фонтан был на месте. Его, очевидно, и не думали разбирать, а просто решили приукрасить какой-то статуей хрупкой девушкой, одиноко маячившей на фоне сверкающих водяных струй.
Он повернул назад, но его удивило, что тут собирается публика и, приблизившись, понял почему. Что-то в этой статуе было необычно. Стоя на какой-то тумбе, она казалась созданой из странного материала, среднего между живым телом и мрамором белое лицо в овале золотистых волос, острые юные груди и стройные ноги, одна из которых застыла в воздухе.
Может быть, перед ними образец как называют новую науку бионики?
Минуту-другую люди ждали чего-то, может быть, вспоминая, как в прежние романтические времена мрамор превращался в горячую плоть, но то было давно, а в наш век житейской прозы и прозака это случиться не может.
Тут Илья увидел на земле маленькую женскую сумочку в виде бархатного тигренка и понял все.
Внезапно с моря раздалось легкое жужжание и появился вертолет, как бы направлявшийся к статуе. Подозрение Ильи подтвердилось, потому что девушка покачнулась и упала бы, если бы он не успел подхватить ее на руки.
Растерянно поблагодарив, девушка кланялась публике, которая снисходительно хлопала и бросала ей звонкий эквивалент своей благодарности. И кто-то, очевидно знакомый, крикнул:
Браво, Рина!
Наконец, смущенно подняв своего тигренка, она направилась к киоску, попросила колу. Пальцы ее теребили застежку на сумочке, но та застряла, и это дало Илье возможность протянуть продавцу свои двадцать шекелей. Только теперь она взглянула на него и пробормотала:
Спасибо!
Они присели за столик.
Меня зовут Илья! представился он.
Серьезное имя, кивнула девушка, но, извините, ваша прическа не очень подходит к нему.
Илья рассеянно пригладил темную косичку, которой кончались его волосы:
Это было модно у нас в институте, и я тоже не устоял.
Потом сказал:
Хочу спросить вас кое о чем.
Что ж, за свои деньги вы имеете право задавать любые вопросы. Кстати, сколько я вам должна?
Тот усмехнулся:
Это мы, ваши зрители, в долгу перед вами за оригинальное представление. Вы так зарабатываете на жизнь?
Я раньше училась в Университете, объяснила Рина, но потом бросила и теперь работаю в танцевальном ансамбле, хотя получаю гроши. Вот и приходится проявлять инициативу на стороне.
Вечерело. Вдали, в окнах высоких гостиниц медленно тускнело отражение заходящего солнца. Рина поёжилась:
Становится прохладно. Вы не спешите домой?
Нет, я живу недалеко отсюда.
Сидящий радом парень громко засмеялся чему-то, и Рине это не понравилось:
Здесь слишком шумно. Может быть пойдем в более тихое место?..
Илье показалось, что губы ее вспухли, прежде чем произнести:
Например, к вам?..
Его будто ударило током. «Ах, вот оно что!» мелькнула циничная мысль. Он не был опытен в таких делах, а ее наигранная или явная беспомощность отталкивала и привлекала.
Он поднялся:
Пойдемте!
Чтобы успокоиться, Илья повел ее вокруг мимо старого кинотеатра, сиротливо стоящих машин, чахлого скверика, потом вверх по недружелюбно скрипящей лестнице чуть ли не к самой крыше. Протиснувшись между хозяйскими вазонами с колючими кактусами, они очутились в маленькой, похожей на мансарду квартире.
И тут словно открывалось другое измерение уютный мир старых вещей, оставленных прежним жильцом, приехавшим из Питера и умершем на новой родине: книжный шкаф из карельской березы с изящно вырезанными стеклами, сквозь которые тоскливо смотрели именитые авторы, как бы жалуясь на нестерпимую тесноту; медный торшер под выцветшим абажуром, бледным и задумчивым, как петербургское небо; в углу царь Петр, шпорящий бешеного коня, а тот напрасно пытается оторваться от тяжелого пьедестала, и на стене единственный московский гость одиноко сидящий Демон Врубеля, «страшные глаза, процитировал Илья, гордыня, разум, неземная мудрость, усталость, скорбь »
Но Рина не оценила эти прекрасные стихи.
Внимание её привлек портрет женщины, странный, сделанный из каких-то кристаллов:
А это кто?
Моя мать тепло сказал Илья.
Какая красота!
Мозаика. Я учился этому в Москве, где и сейчас живет моя семья.
Смотрит прямо в душу, пробормотала Рина.
Это оникс! Только он может передать живой взгляд человека.
Вы похожи на нее, зорко подметила Рина, у вас обоих выпуклый лоб и серые грустные глаза.
Внезапно она засуетилась, ища что-то, и Илья понял:
Ванная там!
Девушка старалась закрыться изнутри, но замка здесь не было, одна ее рука расстегивала пуговицу на блузке, другая придерживала дверь, которая сопротивлялась и на мгновение открыла Илье белую грудь с алыми сосками. Он решил, что она ждет его, и чтобы показать себя настоящим мужчиной, шагнул туда, но Рина, крикнув что-то, обожгла его отчаянной пощечиной.
И сразу опомнилась.
Простите, шептала она и, смочив под краном платок, прижала к окровавленному носу Ильи. Потрясенный, он опустился на край ванны, и его боль вылилась в крике:
Что же тебе нужно?
Тогда слезы хлынули из ее глаз:
Нет, не это, нет!
Илья не знал, что и думать
Потом они молча и отчужденно сидели в разных концах комнаты, не глядя друг на друга.
Внезапно Рина заговорила, волнуясь:
Вы извините меня если узнаете почему я напросилась к вам Просто мне негде жить. Как прозаично, правда?.. Мои родители, актеры, остались в Молдове, а я уехала сюда, живу одна в домике, оставшимся от бабки.
Так в чём же проблема? угрюмо спросил он.
В том, что это в Ор-Иуде, рядом с аэродромом, и шум самолетов сводит меня с ума.
Она обхватила голову руками, словно услышала это сейчас:
А недавно к нам стал летать Аэробус огромная машина, которая изрыгает страшный рев и гонит меня из дома, чтобы найти спасение у родственников, подруг у вас
Она сжалась вся в несчастный комок, и Илью вдруг охватила острая жалость к этому странному и странно страдающему существу. Может быть, предложить ей остаться здесь? Это было первое движение души, от которого предостерегал Талейран, потому что оно всегда искренное. И Илья выбрал второе.
Знаешь, сказал он, глядя в сторону, я пока отвезу тебя домой, а потом что-нибудь придумаем
Что ж, слегка разочарованно проговорила Рина, но сначала мне бы отдохнуть часок. Я очень устала.
Да, можешь прилечь в спальне, тебе будет удобно.
Она прилегла на диван, и Илья, протягивая ей подушку и плед, проговорил неуверенно:
Мне кажется, что там, у фонтана твои глаза были карие, а сейчас янтарные
Рина устало улыбнулась:
Да, они меняют цвет. Семейная аномалия у нас с матерью, но она широко раскрывает их, чтобы привлечь внимание, а я наоборот, стараюсь скрыть это.
Голос Рины прервался и затих. Она спала.
Веки его тоже слипались. Он рухнул на кровать, решив немного набраться сил, но когда сознание вернулось к нему, уже брезжило утро.
Рина, Рина! будил он тяжело спящую девушку. Очнись, я опоздаю на работу! А ведь нужно еще отвезти тебя домой!
Они наскоро выпили кофе, Илья торопил ее с плохо скрываемым желанием скорее вернуться к обычному образу жизни.
Как водится в таких случаях, ключи запропастились куда-то, его старый Фиат не хотел заводиться и при выезде со двора поцарапал чью-то машину. Под ироническим взглядом девушки Илья оставил записку с номером своего телефона на капоте новенького «Вольво».
Так что, едем в Ор-Иуду?
Да.
Свернув на широкое шоссе, он дал газ.
Скажи, спросил Илья, чтобы не сидеть молча, у тебя есть парень?
Нет.
Ну, может быть, был?
Был кое-кто я звала его Рыжик но сразу выяснилось, что секс без любви мне отвратителен.
Боже мой, да ты создана для этого такая красивая, чистая, как дева Мария на старых картинах!
И это говорит еврей! поддела она его. Кстати, о Марии. Не понимаю, зачем христианам понадобилось, чтобы Иисуса родила земная мать? Ведь это неотъемлемо от физиологии женщины, ее месячных, мук беременности, тошноты, отхода предродовых вод, схваток, отвратительного запаха, крови. И так родился бог! Что же говорить о нас, смертных?
Илья был поражен:
Откуда у тебя эти крайности?
Помолчав, она проговорила:
Раз уж мы зашли так далеко мне давно хотелось разделить это с кем-нибудь По бедности нашей семьи у меня не было няньки, я провела детство в театре, где слишком рано поняла, чем занимается за темными кулисами кое-кто из актеров, не исключая губы Рины передернулись моих родителей Может быть, поэтому мне трудно переносить физические прикосновения других. Более того когда я представляю это, мне сразу видится обезумевшая вздыбленная плоть, грубое биение друг о друга и стоны, похожие на крики зверей. Знаешь, Кафка сказал однажды: «коитус как наказание за любовь»