Тут грянула «Ода к радости»:
Freude, schoner Gotterfunken,
Tochter aus Elysium!
Wir betreten feuertrunken,
Himmlische, Dein Heiligtum
А Эльза бежала, припадая к земле, когда над ее головой скользил прожектор с главной тюремной вышки, кралась вдоль складов, где хранились обувь и одежда заключенных.
Seid umschlungen, Milionen! призывал хор.
А, вот оно «Обнимитесь, миллионы!» дрожа, шептала Эльза. Для чего? Чтобы легче было нас истязать?
Diesen Kus der ganzen Welt!
Bruder, uberm Sternenzeit,
Muse ein lieber Vater Wohnen!
Потом, ища спасения от громких криков, она зарылась в какие-то высокие кусты, но и здесь ее нашла страшная плетка коменданта Коха
Мама, мама! Леон беспомощно склонился над ней, а Илья, вырвав ее содрогающееся тело из колючих ветвей, кинулся к машине «скорой помощи», стоящей поодаль, к человеку в белом халате, который стал массировать ее слабеющее сердце, затем, выругавшись по-русски, впрыснул Эльзе какую-то жидкость, отчего она вздрогнула и судорожно вздохнула.
Вы вовремя, сквозь зубы сказал санитар, еще минута и
Мамочка! подбежал потрясенный Леон.
Веки Эльзы дрогнули, и мир вокруг показался ей странным.
Это я, напомнил он сдавленным голосом.
Да, прошептали её измученные губы. А как симфония?
Отлично, хотя я не дослушал ее до конца. Но и Бетховен не слышал Девятую. Он дирижировал, глядя на руки своего помощника. А когда все окончилось, стоял, усталый и погруженный в свою глухоту. Тогда одна из солисток повернула его лицом к публике, которая неистовствовала, аплодируя и ликуя. И Бетховен лишился чувств
Эльза тронула его ладонь холодной рукой:
Музыка весь твой мир.
Нет, нет! чуть не закричал Леон, унимая слезы. Ты тоже в этом мире! и у него вырвалось отчаянное. Мама, не оставляй меня!
Какое-то острое воспоминание заставило ее улыбнуться:
Ты такой рыжий как тебе отказать?.. и обласкала его взглядом голубых лорелейных глаз.
Рина
Рано утром звонили родители, поздравляли, сообщили, что с тель-авивским театром «Гешер» ничего не вышло, поэтому денег нет, и они не смогут приехать на ее день рождения. Рина не очень огорчилась, ей не хотелось ничего затевать. Она и друзьям ничего не сказала о страшной дате своем двадцатипятилетии, но по внезапному настойчивому стуку в дверь пришлось признать, что это секрет Полишинеля.
Она поразилась:
Сарит!
Я! засмеялась гостья и протянула букет астр. Ад меа вэ эсрим!
Господи! не слишком искренно удивилась Рина. Я и забыла совсем.
А мы не забыли! засмеялась Сарит, показав на крохотного мальчика в коляске. Правда, Таль?
Зе! подтвердил тот почти бежжубым ртом.
Так он реагирует на все новое, объяснила мать.
Рина взмолилась:
Дай мне его подержать! Чудный, чудный! Глаза светлые как серебро.
Скоро явится еще кое-кто из ансамбля! продолжала ошеломлять ее гостья.
Что ты! испугалась та. Чем же я буду всех угощать? У меня в доме ничего нет!
Ну, насчет еды не волнуйся. Никто не придет с пустыми руками. Вот пример, она вынула из-под коляски большую миску с салатом.
Ах ты, умница! обняла ее Рина. Остаётся проблема: тут не совсем удобно.
Не то слово! лукаво вставила подруга. Сплошные матрасы и одеяла на стенах! Ты что, спишь вертикально?
Рина смутилась:
Это от грохота самолетов и вдруг сказала задумчиво. Идея! Что, если мы устроимся в сквере? Пойдем, покажу!
Они вышли через заднюю дверь, и с другой стороны был зеленый садик, окружавший старый платан.
Зе! обрадовался малыш, тыкая пальчиком в деревянные фигурки детей на толстых ветвях. Иоси!.. Мули!.. Дуби!..
Они напоминают ему его соседских друзей, пояснила Сарит. А кто они на самом деле?
Сквер посвящен Наоми Шемер, а о детях она пишет в своих стихах.
Тут из маленькой избушки на вершине дерева стал спускаться плотный человек в синем комбинезоне.
Рина была разочарована:
А мы собирались устроить здесь небольшой пикник!
Ничего, сказал тот, разглаживая пышные светлые усы. Я починить кое-что Если непорядок, всегда зовут Мокеича.
А вам нетрудно подниматься наверх?
Ему стало смешно:
Сибиряки мы. Сосна там до неба!
Его заглушил звук резко остановившейся машины, из окна которой раздался знакомый голос:
Рина!
Илья! удивилась она. И ты тут?
Илья! удивилась она. И ты тут?
Меня послали в аэропорт, чтобы исправить старую мозаику. И вот решил навестить тебя. Не прогонишь?
Нет, что ты! Добро пожаловать!
Вместе с Ильей из старенького Фиата вышел, улыбаясь, ярко-рыжий молодой человек.
А это Леон! Я встретил его там же он только что вернулся из гастролей. Это тот, кто пригласил меня на концерт Бетховена.
Да, да, помню, странно запинаясь, ответила Рина. А как здоровье вашей мамы?
Неплохо! Леон тоже говорил, чуть ли не заикаясь. В сущности, тогда, в Кейсарии Илья спас ее.
Что же, наконец, улыбнулась Рина, это в его характере.
Вот как!
Они старались не смотреть друг на друга.
Илью осенило:
Слушайте, а вы раньше не были знакомы?
Давно, пробормотала она.
Давно, эхом повторил он.
Рина снова вернулась к своей проблеме:
Чем же я буду кормить всех? У меня ведь сегодня день рождения
Что ты говоришь! Поздравляем, поздравляем! Но мы с пустыми руками.
Леон вспомнил:
Я по дороге видел открытый киоск!
Да! подхватила та. Здесь недалеко. Пойдем, покажу, и оба, как-то забыв о существовании Ильи и Сарит, убаюкивающей ребенка, исчезли за углом.
Внезапно Рина сказала:
Так это ты, Рыжик? Куда же ты исчез? Я ведь из-за тебя провалила выпускные экзамены.
Прости! промямлил он. Мой дед в Германии тяжело заболел. Мама решила поехать туда, а я должен был сопровождать ее потому что отец всегда занят
Рина как-то странно глянула на него, и он осекся.
Они остановилась возле киоска с надписью «Пицца»:
А помнишь, глухо проговорил Леон, мы были неразлучны. Друзья говорили, что каждый из нас дополняет друг друга Как эти двое, он показал на их отражение в темном стекле витрины, где горячая медь его волос оживляла ее бледно-холодное лицо
Им открыл улыбающийся продавец, который нагрузил их пиццей разных сортов, и к ним Леон добавил шампанское, не французское, конечно, а из криковских подвалов Молдовы
На обратном пути они неловко молчали, и уже у сквера Рина сказала:
Я хочу также пригласить моего соседа напротив. Он всегда сидит на веранде, очень грустный, а ведь это известный стендапист Мошон Смешон!
Тот, немолодой и лысый, долго отнекивался, прежде чем согласиться
Пицца, пицца! были встречены они голодными криками гостей, к которым за это время присоединились Цвика, принесший шашлыки в еще горячей сковороде, и сестры Коэн с великолепным тортом.
Ну, провозгласил Илья, теперь можно выпить за здоровье хозяйки, если Леон откроет свою бутылку!
Выпейте и вы с нами! предложила Рина усатому Мокеичу.
Это можно! Благодарим покорно!
А что будет с ними? показала она на деревянных детей, снятых им с веток.
Надо красть.
Что? изумилась та.
Белой краской! успокоил ее Мокеич.
Все чокнулись пластмассовыми стаканчиками:
Ад меа вэ эсрим!
Цвика, в красном колпаке клоуна, которого он всегда изображал, обратился к молчаливому стендаписту:
Мы видим вас по телевидению и всегда смеёмся. Может быть, вы рассмешите нас и сейчас?
Тот как-то горько вздохнул:
Да, все хотят от меня этого, а мне теперь трудно удаётся юмор с тех пор, как со мной случилась беда.
Сидящие рядом насторожились.
Я работал, как обычно, в библиотеке «Ариэла», сочинял новую шутку, и вдруг на столе загорелся журнал, наверное, от сигареты рассеянного читателя. Огонь сразу перекинулся на мои тетради, потом на меня, в глазах заблестели горячие искры, и последнее, что я увидел, были мои герои, горящие, окровавленные, пляшущие вокруг меня в каком-то безумном танце
Растроганный Леон долил рассказчику вина, тот судорожно выпил и продолжал:
Я пролежал в больнице две недели и вышел, как думалось, невредимым, но что-то осталось во мне от того пожара: мне теперь хочется не шутить, а говорить о серьёзном. Я даже попробовал написать роман не знаю, напечатают ли.
И о чем он, если это не секрет?
Меня всегда волновала тема добра и сострадания Действие происходит в средневековье рыцарь со своим оруженосцем борются со злом Иногда они ошибаются, видя злодеев за крыльями мельницы или в кожаных мешках с вином но главное их стремление это помочь страждущим людям
Растерявшиеся слушатели не могли взглянуть в глаза этого странного человека. Молчание прервал телефонный звонок в кармане Мокеича: