Я ворвался в подъезд и стал толкаться в двери. Одна из них потдалась и я оказался в комнате. За столом сидели трое и обедали. Увидев незваного гостя, в недоумении переглянулись и уставились на меня. Человек, сидевший во главе стола, приподнялся с места. Его лицо показалось мне знакомым, но вспомнить откуда, я не смог. К тому же рядом с ним сидела очень интересная женщина: высокая грудь, пушистые волосы и удивление, с каким она разглядывала меня, поглотило мое внимание.
Под взглядом этих глаз я таял, точно лед под солнышком.
Простите меня забормотал я, наконец, если позволите, я задержусь здесь на несколько минут
Тяжело переводя дыхание, я топтался у двери.
Человек во главе стола, словно поняв, от кого я убегаю, вдруг с места в карьер стал чесать» меня, как свояка:
Поумнеете вы когда-нибудь? Сами-то хоть понимаете, как ведете себя
Но тут вторая женщина, постарше, видно, жена его, заступилась:
Коля! Не нужно так оставь.
Человек замолчал, заходил по комнате руки за спину. И тут в подъезде забухали сапоги. По очереди стуча в двери, потруль спрашивал меня. Через секунды очередь дошла бы и до этой квартиры.
Девушка, обменявшись с матерью взглядом, встала и указала на смежную комнату:
Идите туда!
Я не заставил себя просить. Девушка подала мне стул и положила перед мной кучу газет, а сама, взяв Огонек», села напротив. Струи свежего воздуха, идущие от форточки, теребили ее волосы, доносили до меня аромат, похожий на запах знакомых цветов.
Однако я не забывал о событиях за дверью и чутко прислушивался.
И тут на глаза мне попалась вещь, от которой снова бросило в жар; на спинке кресла висел офицерский китель. В тот же миг стало понятно, откуда знакомо мне лицо хозяина квартиры. Ни больше, ни меньше вломился я к командиру нашего полка. Если бы он был в форме, я узнал бы его сразу. Непонятно, почему мне сейчас вспомнилось, что старики» о командире рассказывали: в годы войны, будучи в чине старшего лейтенанта, он командовал батальоном. А командир дивизии, часто посещающий наш полк, в те годы был сержантом в его батальоне.
Ошарашенный своим открытием» я боялся даже взглянуть на девушку, но тут вошла хозяйка, как ни в чем не бывало, стала рассказывать о своем племяннике, проходящем службу в Москве. Я невольно заслушался рассказом о таком же солдате, как сам. Уверен, что гражданский того не поймет.
Хозяйка показала и фотокарточку племянника у красной стены Кремля стоял ефрейтор. Он улыбался мне, а я ему завидовал.
Беседа так увлекла, что на мгновение позабылось, где я Но, улучив момент, мать и дочь поинтересовались, почему мне сегодня пришлось стать зайцем». Я почувствовал, что дико краснею. Потом рассказал им подробно, от а» до я».
Мать и дочь попросили показать им военный билет и ушли с ним в смежную комнату. Возникшая при этом тишина подействовала на меня удручающе. Вытянув шею, я глянул в окно и увидел патрульных, ожидающих моего появления.
Вернулись женщины с моим билетом и о чудо! увольнительной. Я вспомнил, где потерял» ее: под обложкой военного билета. Спрятал туда для надежности.
Беседа наша стала оживленнее. Выяснилось, что мы немного земляки»: когда-то молодой лейтенант Тарасов прожил с семьей в моем родном крае целых два года.
Вспоминая о Бадхызе, о его холмах, покрытых алыми тюльпанами, мы становились все ближе друг другу. Я узнал, что женщину зовут Ниной Евстигнеевной, а девушку Таней. Нина Евстигнеевна, извинившись, ушла: дела домашние звали на кухню. Татьяна оказалась книголюбкой, как и я, и не прочь была поспорить о книгах. Я бы мог сидеть здесь вечно, но надо было возвращаться в часть.
Поблагодарив хозяев за гостеприимство, я откланялся. При выходе из подъезда Таня догнала меня.
Мне по пути с вами.
Вот и хорошо. Вдвоем веселее.
Моя подруга живет поблизости от вас. Мы с ней договорились пойти сегодня в кино. Небось какой-нибудь мужик с длинными волосами и гитарой ваша подруга», подумал я.
Дождь уже не барабанил по черепичным крышам. С них на землю стекали последние струи, до краев наполняя выемки и колдобины. Возникшие многочисленные озерца постепенно подтачивали собственные берега. Мягкий ветерок нежно гладил все и всех. Он играл Татьяниными волосами, путал их на лбу.
На меня нашло что-то пишу и зачеркиваю, сказала Таня. А что вы пишите? Литературное произведение?
Дайте почитать, попросил я шутливо.
Дайте почитать, попросил я шутливо.
Нет, я просто записала несколько рассказов о происхождении городов и сел. А большую часть в моей тетради занимает происхождение имен. По-вашему, какое из девичьих имен самое лучшее?
Язбегенч, ответил я, непроизвольно назвав имя своей жены.
Больше вопросов не последовало. Таня лишь улыбнулась многозначительно. Между нами натянуло свой гамак молчание и стало раскачиваться вовсю.
Но вот и знакомые зеленые ворота. Мы остановились. Стояли и прислушивались к песням, доносившимся с территории полка.
Получите следующую увольнительную заходите к нам.
Спасибо. Если судьба приведет сказал я неуверенно.
Учтите: не придете мы обидимся. Или напишите вот по этому адресу, когда получите увольнительную.
Взяв адрес, я попрощался с Таней, и сразу, будто и не был в увольнении, погрузился слухом в методичный стук сапог на плацу.
Земля, небо, земля.
Рота-а-а, подъем! Тревога!
Эта команда раздалась между тремя и четырьми ночи, когда сон особенно сладок. Раздирая уши, заскрежетали пружины коек. Парни вместо гимнастерки натягивали через голову брюки, ни у кого не вызывая смеха: каждый торопился и был занят своим делом.
Построив нас перед казармой, командир поспешил к парашютному складу. Грузовые машины раздвигали своим светом темноту, будто снег. Доставка парашютов к машинам только бегом. Сон улетучился, вместо него над глазами дрожали теплые капельки пота.
Топот сапог напоминал сложные, шумные ритмы какой-то африканской мелодии. Нагруженные машины, не мешкая, отправлялись в путь.
Перед рассветом мы уже были далеко от расположения своего полка. Сидя на влажной земле, ждали своей очереди на посадку в самолет. Парни, не любившие долго молчать, собрались вокруг Аноприенко, который, как всегда, повторял: А знаете ли вы, что случилось потом?» и, тем поддразнивая любопытство слушателей, начинал читать очередное письмо» Миши:
Маменька, твой Мишуля, отсыревший насквозь в этом дождевом краю, посылает тебе большой привет.
Мама! Прежде всего хочется сказать тебе о том, чтобы ты каждую получку посылала мне десять-пятнадцать рублей, а хлопотать с посылкой тебе не надо. Если пришлешь деньги, этого будет вполне достаточно.
А со службой я теперь свыкся окончательно. Являюсь одним из гвардейцев десантной части. То и дело прыгаем с неба на землю. А внизу стоят леса и направляют в нашу сторону острые пики. При каждом прыжке мы теряем 3 кг 48 г собственного веса. Приступая к службе, я весил 78 кг. До сегодняшнего дня я совершил четырнадцать прыжков. Вычти, мамочка, потерянные в воздухе килограммы и узнаешь, сколько во мне осталось веса.
Мама, ты за меня не переживай. Теперь я один из командиров нашей части. Недавно мне присвоили чин ефрейтора. Гордись, маменька, гордись своим отпрыском. Вполне вероятно, что твоего Мишулю могут назначить командиром орудия Мне предложили стать генералом, но я не захотел этого».
Ефрейтор Аноприенко был сама серьезность, а ребята смотрели на Мишу и покатывались со смеху. Миша смеялся вместе со всеми до слез. При этом его маленький курносый носик исчезал в толстых щеках.
Миша известен не только в нашей роте, но и во всем полку. Он не из тех, кто действует по принципу чем дать растоптать свою честь, лучше душу предать огню. Никто не помнил, чтобы он вспылил из-за того, что его вышучивают, напротив, от каждой шутки он, кажется, больше других получал удовольствия. Неспроста же ефрейтор Аноприенко выбрал боксерской грушей именно его. Эти два солдата отличались друг от друга и внешностью и характерами. Мише лень слово вымолвить, а Аноприенко записной болтун. Миша маленький и толстый арбуз с ножками. Аноприенко длинный и худой, мог бы на макушку ему поплевывать. Когда ребята видели их вместе, то говорили: Идут Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».
Похожий на аиста огромный самолет присел, вобрал нас в свое чрево и снова поднялся в воздух. Крюки парашютов мы нацепили на кольца, одетые в чехольники. Через иллюминатор была видна белая площадка под облаками. А мысли перешагнули порог родного дома Вот братишка проснулся и трет кулаками глаза. Каждое его потешное движение вызывало когда-то радостный смех у всех в доме. Я вспомнил, как он неловко гонялся за курами, лепеча: Садись, садись, моя курочка ряба, и снеси мне яичко». Поиграть бы с ним в кто победит?!
Приближалось время прыжков. Как только раздалась команда Приготовиться!», наш ряд, которому предстояло начинать, поднялся.