Погоди же. Отважу судью льститься на чужое.
Ахмет в испуге руками замахал.
Что ты! В суд идти нельзя деньги не вернешь, впридачу и дом потеряешь.
Судья знает: жаловаться ты не пойдешь. Вот и бесчинствует. Скольких еще обманет.
Что же делать?
Проучить, чтоб неповадно было глумиться над бедняками.
Как?
На всякого хитрого найдется умный.
Засмеялась женщина, и Ахмету почудилось, будто под водяную струю хрустальный кувшин подставили.
Убежала она, а едва вечер наступил, вернулась вместе с маленьким мальчиком. И давай поучать горшечника.
Пойдем к судье. Я первой в дом постучусь, ты следом. И сразу требуй деньги. А когда отдаст
Горшечник даже засмеялся невесело:
Мустафа? Отдаст?
Женщина ничего слушать не стала:
Судья деньги отдаст. Тогда скорее беги домой и скажи этому мальчику, чтобы к судье торопился.
Трудно ли запомнить? Все усвоил Ахмет, да ничему не поверил. Боится к судье идти, в маслянистые глазки взглянуть. Боится не только деньги, но и голову потерять.
Шаг за шагом, все же добрел. Женщина впереди поспешает, в руках какой-то ларец несет. Смело направилась прямо к воротам, уверенно постучала, вошла. Пора и Ахмету за ней, да ноги в землю вросли. «Что же, думает горшечник, я хоть старый, да мужчина, а за меня женщина сражается?»
Превозмог себя. Ворвался в дом судьи толстый слуга едва успел с дороги отскочить. Смотрит Ахмет и видит: сидит Мустафа на подушках, кальян курит, липкими пальцами засахаренный миндаль перебирает. Напротив женщина, с ног до головы в покрывало закутанная. А между ними ларец закрытый.
Увидел судья горшечника в лице переменился. Как закричит Ахмет чуть не охрип от натуги:
Отдай деньги!
Судья с подушек вскочил, засахаренный миндаль рассыпал, кальян опрокинул, кинулся к сундуку, зачерпнул горсть монет, швырнул старику под ноги.
Убирайся!
От радости забыл старик про негнущуюся спину и больные ноги. По ковру ползает, монеты собирает все до единой подобрал. Не двадцать их оказалось, а вдвое больше. Завязал Ахмет деньги в пояс и скорей прочь, пока судья не передумал.
Видит, у калитки маленький мальчик стоит, дожидается. Еще издалека закричал ему Ахмет:
Скорее, скорее беги к судье!
Мальчик и припустил со всех ног.
Ждал Ахмет, ждал, но женщина к нему больше не заглянула. Не захотела, чтобы старик ей в ноги кланялся, слова благодарности твердил. Так и не узнал горшечник, как она хитрого перемудрила.
Выслушал калиф рассказ старика, наклонился к Джафару и шепчет:
О, Джафар, не будет мне покоя, пока не открою тайны.
Кое-как допили вино, чтобы не обидеть хозяина. По кисти винограда взяли. Джафар ягодку отщипнул, калиф и не притронулся. Распрощались поспешно. А хозяин заходить приглашает:
Двери моего дома всегда открыты для вас.
Еле вырвались. Направились к дому судьи, а оттуда крики, брань доносятся. Из ворот старуха выбежала покрывало сбито, седые космы растрепаны. Упала бы, да подхватил Джафар. Выпрямилась старуха, кулаком захлопнувшимся дверям погрозила.
Вижу, хозяин этого дома невежа, проговорил калиф. Или ты очень провинилась?
Точно разъяренная кошка зафыркала старуха.
Провинилась! Судиться вздумала с купцом Саидом!
Купцом Саидом? переспросил Джафар. Не с тем ли, что сидит день-деньской в своей лавке, света белого не видит, высох весь и почернел?
С тем самым.
Не с тем ли, продолжал Джафар, что из-за мелкой монеты бранится визгливо на весь базар?
Старуха головой кивнула.
Не с тем ли, настаивал Джафар, кто должникам дня отсрочки не дает, в рабство гонит?
Старуха только слезы молча вытерла.
Чем же обидел тебя купец?
Я вдова. Муж умер, нажитое добро воры разграбили. Есть у меня сын, в старости подмога, в горестях утешение. Невмочь ему было смотреть, как мать голодает. Задумал пойти в услужение к купцу Саиду. Заклинала я его, твердила Саид, как паук, чужой кровью жив. Не послушал. Сговорился служить за часть товаров. С караванами ходил через пустыню, терпел стужу и зной, жажду и голод. От разбойников отбивался. Прибыль купцу принес несметную. А когда настал срок уплаты, раскричался купец: «Дармоед, ленивец! Я три года тебя кормил, еще и награды требуешь?!» Прогнал с глаз долой. Кинулась я к судье справедливости искать.
Вдова опять заплакала.
Что же судья?
Судья Мустафа и купец Саид как листок и ветка, как пламя и ветер! Друг от друга кормятся. Купец судье подношения несет, судья в пользу купца все дела оборачивает. Мустафа меня и слушать не стал. Кому теперь жаловаться?
Калифу, подсказал Джафар.
Старуха горько вздохнула.
Высоки дворцовые стены. Разве увидит калиф наши беды? Сладостны звуки лютен и бубнов. Разве услышит калиф наши стоны?
И прочь пошла.
О, повелитель, сказал Джафар, накажешь ли судью?
Не солгала ли старуха? усомнился калиф. Может, ее сын ложился спать первым, вставал последним, даром ел чужой хлеб?
Дозволь подать тебе совет, владыка. Расспроси погонщиков верблюдов. Они скажут, кто на мягких подушках дремал, а кто глотал пыль и песок.
Твой совет разумен, согласился калиф. Ступай же за старухой, разузнай, где она живет.
Следующим утром накинул Гарун-аль-Рашид на плечи нищенский плащ, подпоясался грубой веревкой, обул стоптанные башмаки и отправился в город. А следом за владыкой поспешал его брат Джафар, также одетый бедняком.
Подходят они к дому старухи, удивляются. Ворота распахнуты, во двор мулы согнаны, тюками нагруженные. У дверей юноша стоит, каждого, кто мимо проходит, в дом зазывает, за угощение усаживает. Поклонился и калифу с Джафаром:
Порадуйтесь нашей удаче.
Отведали они угощение, спрашивают:
Как же вы за одну ночь из бедняков богачами сделались?
Рассказала старуха. Как возвратилась она от судьи, села во дворе.
Свет белый черной ночью кажется, слезы текут, не удержать. Только смотрит: женщина входит. В покрывало с ног до головы закутана. Да сразу видно юная и стройная. Ступает легонько песок под ногой не скрипнет, травинка не шелохнется. Спрашивает:
О чем горюешь?
Бедны мы, да жили свободными, а теперь станем рабами. В долг ела-пила, надеялась, сын возвратится расплатимся. Сын вернулся без денег. Ростовщик продаст нас в рабство. Придется на старости лет плетей отведать.
Опустила женщина голову, носком туфли по песку водит, размышляет.
Сходи к судье, попроси защиты.
Старуха руками замахала.
Думаешь, не ходила? Еле ноги унесла.
Женщина не унимается.
Завтра по-иному выйдет.
Старуха и слушать не хочет, судьи как огня боится. Уговаривала ее женщина, просила, все впустую. Наконец, о сыне напомнила:
Старости своей не жалеешь, юность его пожалей.
Согласилась старуха. Лучше гнев судьи снести, чем сына рабом увидеть. Женщина и убежала.
Всю ночь старуха глаз не смыкала, не знала, убиваться или надеяться. Утром, чуть свет, совершила омовение, сотворила молитву и к судье отправилась. Только постучалась, а Мустафа ей навстречу спешит, за руку берет, в дом вводит, на почетное место усаживает, просит про обиду поведать. Рассказала вдова судье все, как было. Обрадовался Мустафа. Кричит:
Разбойник! Злодей! Узнает, как воровать!
А сам украдкой свежие синяки потирает.
Начал суд вершить, караванщиков собрал, погонщиков верблюдов, дознание учинил. Пришлось купцу Саиду с сыном вдовы сполна расплатиться, да еще сверх положенного денег отсыпать, чтобы наказания избежать.
Выслушал калиф рассказ старухи, наклонился к Джафару и шепчет:
О, Джафар, не будет мне покоя, пока не узнаю разгадки.
Кое-как допили вино, чтобы не обидеть хозяев. Взяли по гранату. Джафар зернышко отщипнул, калиф и не притронулся. Распрощались поспешно. А хозяйка заходить приглашает:
Двери моего дома всегда открыты для вас.
Еле вырвались. Направились к дому судьи. По дороге заспорили, как женщина судью улестила, заставила горшечнику деньги вернуть и жадного купца наказать.
Приходила с ларцом, вспомнил калиф. Деньгами поманила?
Джафар возразил:
Если есть деньги, дешевле горшечнику и бедной вдове помочь, чем судью подкупить.
Согласился калиф.
О, Джафар, я готов поверить, что она выпустила из ларца злого джинна. Недаром судья синяки потирал.