Но, сколько верёвочки ни виться, а от судьбы не уйдёшь. Так как кровоизлияние оказалось не первым первое «состоялось» ещё в бытность Козлова вторым секретарём Куйбышевского обкома на политической карьере Фрола Романовича можно было «ставить крест». А, может, и на человеческой тоже. В лучшем случае, Козлов мог теперь выйти из больницы выехав. В инвалидной коляске. Перспективным клиентом «тётеньки с косой». Такому, ему, могли даже посочувствовать. Не сразу, конечно: со временем. После того, как убедились бы, что процесс идёт безостановочно и в верном направлении: кладбище Новодевичьего монастыря. Хотя ради такого дела не поскупились бы и на Кремлёвскую стену: «мир праху твоему, дорогой Прокофий Осипович!».
Но, если бы и случилось чудо и Господь, или его Оппонент даровал Козлову возврат трудоспособности, возврата в большую политику даже эти товарищи не смогли бы ему даровать. Потому что политика удел землян. И здесь указания «сверху» или «снизу» не принимаются в расчёт: что «там» могут понимать в политике?!
Роковой инсульт не был случайным: его вызвал предельно острый разговор с «Первым». И слова «предельно острый» это ещё самое мягкое определение. Да и разговором это мероприятие было лишь по форме. Содержание даже отдалённо не напоминало его: в чём, в чём а в этом оба «собеседника» были великие мастера. Всё началось с обмена мнениями. Потом обмен мнениями перешёл в «обмен мнениями друг о друге».
Закончилось же всё традиционно: потоком взаимных угроз. Но, если угрозы Фрола Романовича были только словами, то угрозы Никиты Сергеевича имели реальную перспективу стать делами. В отношении Фрола Романовича: как персональным, так и уголовным. А, чего мелочиться: «коль рубнуть так, уж, сплеча!»
Произошло это по одной-единственной причине: Козлов «забылся». В какой-то момент он настолько уверовал в свой будущий статус и в то, что Хрущёв без него «как без рук», что позволил себе критику действий Первого. Особенно резко Фрол Романович «прошёлся» по экономическим экспериментам Никиты Сергеевича.
Но он ошибся: для такого матёрого интригана, как Хрущёв, незаменимых людей не было. И об этом тот прямо в «звучных» и «понятных» выражениях «довёл до сведения» бывшего фаворита
Думаю, что его можно теперь не опасаться.
Брежнев не пожалел немощного Козлова ни голосом, ни взглядом: и рано, и «свежи раны».
А то наделал бы дел Фролка. Это тебе не Микоян. Будь он сейчас в Кремле, нам пришлось бы первый удар посвятить ему и по нему А вдруг рикошет? Или «угол падения равен углу отражения»? Но всё хорошо, что хорошо кончается
Когда начнём?
Даже в момент «выхода на финишную прямую» голос Подгорного дрогнул. Им Николай Викторович выдал всё: и нетерпение, и страх, и неверие, и надежду. В отличие от Леонида Ильича, он ещё не был готов к подвигу, хотя и понимал, что от него уже не отвертеться.
Ты имеешь в виду работу?
Брежнев покосился на соратника. Тот кивнул головой. А, может, и уронил её: в темноте нюансы были плохо различимы.
Вчера.
Новых вопросов не последовало: Подгорный был слишком умён для них. Жизнь давно уже научила его не задавать вопросов больше, чем требовалось для понимания.
В Москву оба «заговорщика» вернулись, как и в первый раз, порознь
Глава пятая
Леонид Ильич, к Вам Кириленко.
Ожидая распоряжений, Голиков, помощник Брежнева, обратился в вопрос.
Проси.
Леонид Ильич встал из-за стола и направился к двери. На пороге они с Кириленко оказались одновременно.
Здравствуйте, Леонид Ильич.
Здравствуй, Андрей Павлович. Проходи.
Брежнев говорил Кириленко «ты», а тот ему «Вы», хотя оба были одногодки. Андрей Павлович был даже на пару месяцев старше. Но Брежнев был Председатель Президиума Верховного Совета Союза и «Второй» секретарь ЦК, а Кириленко «всего лишь» первый заместитель председателя Бюро ЦК по РСФСР. Хотя тоже член Президиума ЦК.
С Кириленко Леонид Ильич был знаком ещё с довоенной поры. Но то знакомство было, по большому счёту, «шапочным»: хоть и работали они в соседних областях Брежнев в Днепропетровской, а Кириленко в Запорожской, хоть и оба были секретарями обкомов не первыми тогда ещё, лично встречались они пару раз, не больше. Да и то на совещаниях. В основном же общение происходило на уровне телефонных разговоров и обмена телеграммами.
Близко же Брежнев и Кириленко сошлись уже после войны, в сорок шестом, когда бывший «об ту пору» начальником Политуправления Прикарпатского военного округа генерал-майор Брежнев был уволен в запас и направлен на партийную работу в Запорожскую область. Тридцатого августа сорок шестого года пленум Запорожского обкома избрал Леонида Ильича первым секретарём. С этого времени и пошёл отсчёт «настоящего» знакомства Брежнева и Кириленко.
Андрей Павлович был, если так можно сказать, ветераном Запорожского обкома. Ещё в тридцать девятом он был избран его секретарём. На день начала войны он был уже вторым секретарём. Стать первым не успел: помешала война. Вскоре после её начала Кириленко стал членом Военного совета армии, а затем работал уполномоченным ГКО на одном из заводов оборонной промышленности. В сорок четвёртом его вернули в обком на прежнюю должность второго секретаря. В этой должности он и встретил приход нового «Первого».
Надо сказать, что Андрей Павлович оказался весьма толковым и деятельным помощником Леонида Ильича в работе. Можно даже сказать настоящим соратником: к опыту комсомольской и партийной работы существенно добавлялись и технические знания. Ведь ещё в тридцать шестом Кириленко окончил Рыбинский авиационный институт, и пару лет после этого работал инженером-конструктором на заводе там же, в Запорожье.
В том, что «Запорожсталь» дала первый чугун уже тридцатого июня сорок седьмого года значительно раньше сроков, дважды «ужатых» Сталиным: в телефонном разговоре ночью пятнадцатого марта и на Политбюро десятого мая была немалая доля заслуг Андрея Павловича. И они не остались «безнаказанными»: в том же сорок седьмом Кириленко «вырос» до первого секретаря Николаевского обкома КПУ.
Пути-дорожки Брежнева и Кириленко разошлись. Но Леонид Ильич не забывал о «своём» человеке на Украине: таковым он стал считать Андрея Павловича после кратковременной всего год и три месяца совместной работы в Запорожье. Снова они пересеклись в Москве, в феврале пятьдесят шестого, на двадцатом съезде партии. Оба были избраны членами ЦК, но Леонид Ильич ещё и кандидатом в члены Президиума. Андрей Павлович «поднялся» до «кандидата» в следующем, пятьдесят седьмом, году, когда оба они с Брежневым решительно поддержали Хрущёва в борьбе с «антипартийной группой». И это при том, что Кириленко оставался всего лишь первым секретарём Свердловского обкома!
Леонид Ильич сумел разглядеть в старом товарище «перспективные блёстки» и в шестьдесят втором «перетянул» его в Москву, где Андрей Павлович был избран первым заместителем председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР. То есть, стал вторым после Хрущёва коммунистическим вожаком России
Но, дружба дружбой а в таком деле и «семи раз для отмеривания» недостаточно. Прозондировать не мешало и старого знакомца. Брежнев не стал оригинальничать и следом за Подгорным приглашение «на охоту» получил и Кириленко. Но Андрей Павлович «не подкачал»: с ним не пришлось «возиться» так долго, как с Николаем Викторовичем. Для того чтобы Кириленко «подписался на соучастие», хватило одной поездки. Не потребовалось и много слов: в Завидово Андрей Павлович приехал уже «дозревшим» и не под влиянием, а «от жизни такой».
Сегодня же Брежнев пригласил Кириленко для того, чтобы поручить ему первое ответственное дело.
Мы тут с Никитой Сергеевичем согласовывали «график отпусков»
Брежнев иронически хмыкнул: этот «сугубо гражданский» термин «в соседстве» с высшим руководством страны действительно звучал смешно.
Тебе, Андрей
Стаж и обстоятельства знакомства позволяли им сокращать обращение до имени. Правда, Кириленко, «печёнкой» чуявший перспективы «старого товарища», пользовался своим правом далеко не всегда: только в минуты наивысшей доверительности. В остальное же время а в присутствии «третьих лиц» всегда он обращался к Брежневу исключительно по имени-отчеству и только на «Вы».
отдыхать на следующей неделе в течение пятнадцати рабочих дней. Впрочем, если ты успеешь отдохнуть за более короткий срок, это будет только приветствоваться.
Брежнев выразительно «поел глазами» Кириленко. Тот понимающе кивнул головой, и покосил глазом на стену. Теперь уже Брежнев понимающе смежил веки. И хотя они не думали, что Хрущёв «докатится до «жучков» в кабинетах соратников сам ведь когда-то клеймил за это Берию, уже, правда, разоблачённого оба трезво рассудили, что «бережёного Бог бережёт».