Думаю, что проще всего будет поговорить с Игнатовым тебе.
Подгорный с трудом оторвал взгляд от костра. И не только потому, что был заворожен огнём.
Не думай, что я сдрейфил. Просто ты Председатель Президиума Верховного Совета СССР, а он в такой же должности «на России». Ни у кого эти встречи не вызовут сомнений: начальник вызывает подчинённого обычное дело. Да и на охоте можно поговорить: Игнатов заядлый охотник, хоть и не нам чета.
Брежнев кивнул головой.
Согласен: и поговорить, и с тем, что он не нам чета.
А я займусь обкомами и крайкомами, обрадовался Подгорный. Он никак не ожидал такой покладистости от Брежнева: вопрос-то деликатный. Политический вопрос. Тут, ведь, как: шаг вправо, шаг влево и политический вопрос станет твоим персональным. Уж, Никита постарается. Обработаю их по той же линии, что ты наметил для Игнатова: подготовка к севу, к уборке, взаимодействие с местными Советами и так далее. Думаю, что Хрущ будет только приветствовать мои поездки по стране. Особенно, если преподнести это в верноподданническом духе: он решит, что я подлизываюсь к нему.
«Чего ему решать, если ты до сих пор только и делал, что подлизывался!» Тоже, понимаешь: секрет Полишинеля!»
Реплика была уже готова соскочить с языка Брежнева, но не следовало травмировать соратника перед боем.
Годится, Коля. Тогда я на неделе переговорю с Андреем. С Кириленко. Пусть он займётся вплотную Кулаковым.
Почему им? удивился Подгорный.
Ты меня удивляешь!
Под соответствующую усмешку Леонид Ильич вслух удивился удивлению Николая Викторовича.
Как «почему», Коля? Кулаков «сидит на Ставрополье». А это Кисловодск, Кавминводы, Маныч традиционные места отдыха членов ЦК от Северо-Кавказского региона. Где их ещё «наставлять на путь истинный», как не там?
На разъяснения Николай Викторович обижаться не стал: сам напросился. Вместо этого неконструктивного занятия он хохотнул. И то: он не умел «юморить» так, как Брежнев. Но шутку понимал.
Вот этим и займётся Кулаков. Ты же знаешь, какой он свойский мужик: компанейский, прямой, водку стаканами, баб пачками! Верный человек. Он справится. Я в этом не сомневаюсь и ты не сомневайся.
Леонид Ильич отхлебнул воды из фляжки, и перевёл дух после затянувшегося монолога.
Ну, а Закавказье возьмёт на себя Васо. Не родился ещё человек, которого не смог бы сагитировать Мжаванадзе! Кого угодно сагитирует хоть чёрта на исповедь!
Мжаванадзе
Подгорный скептически покривил щекой.
Что, Коля?
О нём такие слухи ходят Нечист на руку Вороват Жуликов покрывает Взяточников расплодил
Мы его, что: на светский раут зовём?
Брежнев не поскупился на иронию по адресу собеседника. На его месте любой другой полыхнул бы сейчас раздражительностью а он обошёлся. Как-то умел. Один из немногих а, может, и вообще один.
Или выдвигаем его на соискание титула «Самый порядочный человек на свете»?! Нет: он нам нужен для других дел. Да, я согласен с тобой: он жулик. И жулик, на котором клейма ставить негде. И это объективно. Но сейчас его отрицательные черты повлияют на решение наших проблем самым положительным образом.
Брежнев сделал паузу, но лишь для того, чтобы разбавить иронию усмешкой.
Знаешь, Николай, что однажды сказал президент Рузвельт по адресу одного «жука»: «Сомоса, конечно сукин сын. Но он наш сукин сын, и мы его в обиду не дадим!». Так, вот: Васо сукин сын, но он наш сукин сын.
Сдаюсь.
Подгорный шутливо поднял руки вверх.
То-то же, удовлетворённо «принял капитуляцию» Брежнев.
Некоторое время оба молчали, невидящими глазами уставившись на огонь. Сейчас можно было: «заслужили, однако». Да и вид пылающего костра, потрескивание угольков, улетающие в чёрное небо искры всегда настраивают на умиротворённый лад, на спокойные раздумья о большом, вечном. В самом процессе сидения у костра есть нечто первобытное. И эту «первобытность» из человека не в силах вытравить никакое развитие цивилизации.
А Суслов? А Микоян? А Козлов?
Подгорный не выдержал первым: вопросы «практического бытия» для него всегда превалировали над «созерцательным размышлением». Таким, уж, он «политически уродился»: абстракции предпочитал конкретику. И вопросы, которыми он выстрелил в Леонида Ильича, были малыми лишь по формату. За каждым из них стояла большая проблема.
А Суслов? А Микоян? А Козлов?
Подгорный не выдержал первым: вопросы «практического бытия» для него всегда превалировали над «созерцательным размышлением». Таким, уж, он «политически уродился»: абстракции предпочитал конкретику. И вопросы, которыми он выстрелил в Леонида Ильича, были малыми лишь по формату. За каждым из них стояла большая проблема.
Суслов
Брежнев с хрустом переломил ветку и подбросил обломки в костёр.
Этого уведомим в последний момент. В самый последний момент.
Сделав нажим на прилагательном, он внушительным взглядом «одарил» Николая Викторовича, с напряжением ожидавшего ответа.
Буквально за минуту до времени «Ч». Очень, уж, трусоват наш Михаил Андреевич. Вот тебе и партизан! Впрочем, если бы он был другим, его давно уже сожрали бы: если не Берия, так уж Никита точно!
Брежнев потёр заросший подбородок и щекой выразил неудовольствие самому себе. И хотя здесь его не видел никто, кроме обслуги, Леонид Ильич всё равно оставался требовательным к собственному внешнему виду. Не зря ведь он считался в Политбюро образцом элегантности. В отличие от Хрущёва, который был больше занят собой политиком, чем собой человеком. Леониду Ильичу удавалось совмещать и то, и другое и вне конкуренции.
Что же касается Микояна
Задумчивости на лице как не бывало. Рассмеялись оба: не сговариваясь и одновременно. Явно вспомнили анекдот «в тему»: «Выходит Микоян на улицу а там дождь. Ему говорят: «Анастас Иванович, как же Вы без зонта-то?» А он отвечает: «Не беспокойтесь, товарищи: я между струйками, между струйками!» Этот анекдот лучше всех научных и «околонаучных» трудов характеризовал политическую и человеческую сущность Микояна ловкого и беспринципного «слуги всех господ», от Ленина и до Брежнева.
Он, конечно, будет «до последнего» отираться возле Микиты. Но при этом не сделает ничего, чтобы спасти Хруща или помешать нам. Будет «взывать», будет «апеллировать», но мешать не станет. Анастас Иванович дядя понятливый.
Подгорный опять прыснул в кулак: ну, вот, не умел он так метко и лаконично, а главное с юмором, «определять» людей, как это делал Брежнев. Обнёс его Бог талантом по этой части.
Козлов
Добродушное улыбчивое лицо Брежнева в мгновение ока утратила всё своё добродушие и всю свою улыбчивость. Неспроста утратило: у Леонида Ильича были все основания для того, чтобы, мягко говоря, не любить Фрола Романовича. Ещё совсем недавно этот властный и жёсткий человек считался единственным преемником Хрущёва на обоих постах. Сам Никита Сергеевич не раз даже во время официальных встреч с главами зарубежных государств и правительств «рекомендовал» им непременного участника этих встреч Козлова как своего естественного преемника.
Фрол Козлов действительно был вторым человеком в партии и государстве, а иногда даже первым. Как первый заместитель Хрущёва в Совете Министров и «Второй» с шестидесятого года секретарь ЦК, он сосредоточил в своих руках не просто огромную власть: он сосредоточил в них контроль над всеми ключевыми позициями. Он быстро «прибрал к рукам» Министерство обороны, военно-промышленный комплекс и КГБ.
А ведь у кого в руках сила «у того девятка на руках»! Держал он себя солидно, не лебезил перед Хрущёвым, хотя не было ни одного случая, когда он возразил благодетелю по какому-то принципиальному вопросу, не говоря уже о том, чтобы отказать в поддержке.
Козлов знал, что многим в Президиуме не нравится его всевластие. Фрол Романович мог без труда «подсидеть» любого из членов и кандидатов в члены Президиума: его влияние на Хрущёва было огромным. Но любимчиков Никиты Сергеевича он, как человек осторожный, избегал трогать. Во всяком случае, открыто. Поэтому Леонид Ильич, как один из фаворитов «Первого», мог чувствовать себя в относительной безопасности. Но только в относительной. И только пока.
Три года Козлов был всесилен. Состояние его и его безопасности существенно улучшилось лишь прошедшим летом, когда существенно ухудшилось состояние его здоровья. Постарался очередной паралич после очередного же кровоизлияния в мозг: уж, очень ненасытным на работу был Фрол Романович. Сколько раз его «команда» просила шефа «поберечь себя для нас» Козлов отказывался. Может, и правильно делал: уступи он часть своих полномочий тогда и сегодня не имел бы уже никаких. Потому что «наверху» homo homini совсем даже не «друг, товарищ и брат». И Леонид Ильич тоже lupus est. И один из первых, если не первый.