Потом выяснилось, что погром мебели и телевизора был под воздействием алкоголя и травы.
Он ещё и в телевизор ударил кулаком. Они накуривались и запивали водкой, а я-то недоумевала, почему у него стеклянный взгляд. Я и его мама подарили ему на день рождения музыкальный центр за 600 немецких марок это была приличная сумма денег (для сравнения: моя первая машина «Гольф-2» стоила 1500 немецких марок). Я ходила на курсы в страховой компании и вовремя заключила страховку на случай порчи имущества. Он разбил и музыкальный центр, ударил по пьяни кулаком в экран магнитофона. Восстановлению экран не подлежал, там потекли жидкие кристаллы, и мы написали в страховку заявление, что он как будто разбил чужое имущество, и нам возместили ущерб. Страховка была заключена на «возмещение ущерба третьим лицам»
Он разбивал всё, постоянно вымещал свою внутреннюю агрессию. Меня никогда не трогал, но психологи говорят это дело времени, что не бьёт. Я звонила маме и рассказывала ей всё, и мама спрашивала не поднимает ли он на меня руку. Я оптимистично отвечала: «На меня нет, а вот на других и мебель да».
Я припоминаю, на людях он был строгим со мной, мог сделать мне при друзьях замечание. А дома у нас была идиллия, мы могли в обнимку часами смотреть фильмы, он вкусно готовил, был хозяйственным молодым человеком.
Я не пила и не курила, и мне было странно видеть его в таком невменяемом виде. Почти все жильцы в контейнерах выпивали. Времени свободного много, деньги платит город, на выпивку у них всегда хватало.
Потом начались драки. То они с поляками подерутся, то ещё с кем. После очередной драки мы шли пешком из больницы Уни-Клиники 8 км домой: ему сломали челюсть. Мы поздно возвращались из больницы, и транспорт уже не ходил, а на такси не было лишних денег. Поначалу это было прикольно и весело и воспринималось как приключение.
Его примером для подражания был Дон Корлеоне, и прозвище ему дали друзья Итальянец потому что он темноволосый и шустрый. Только до Дона Корлеоне ему было очень далеко.
В 1920 лет всё воспринимается ещё не так остро. С ним всегда было весело, и он постоянно вляпывался в какие-то приключения. Эти пьянки, раскурки, распитие спиртных напитков за контейнерами. Они выпивали до полуночи, я не могла его никак забрать домой. В общем, это веселье продолжалось уже год-второй, постоянно он попадал в какие-то передряги и в какие-то проблемы. Любимое его дело было это выпрыгнуть в окно и залезть, нормально же он не мог себя вести. И так делали многие, чтобы их не заметили соседи по комнате. Его женатый товарищ, с кем они пропадали вне дома, также любил заходить через окно. У них за стенкой жили родители его жёны, и ему нужно было незаметно, без шума пробраться домой.
Большинство мужей избрали для себя такой образ жизни, они были как команда собутыльников. Многие там выпивали, раскуривались, не работали и непонятно чем занимались. На них не было никакой управы вместе они чувствовали себя сильными героями. Было дело, мой муж жаловался другому, мужу моей знакомой, которая тоже там жила: «Почему твоя жена влияет на мою жену?» Мы ещё и плохими были, что запрещали им выпивать.
Оказывается, мы мешаем им пить и гулять, не даём веселиться, это мы плохие, как всегда, это классика жанра. Они до ночи любили посидеть за контейнерами. Работать они не хотели, где он находил новых дружков не знаю. Частенько бывало, что он приходил домой с вынесенной челюстью после драк, после каких-то разборок. Были постоянные приводы в полицию. Я как хорошая жена везде его сопровождала и его поддерживала. Успокаивала себя: «Ну ладно, дело молодое, пусть выпивают, что ж теперь, все пьют и он пусть пьёт». Но потом люди стали обращать моё внимание на это, на его выходки, говорить, что это недостойное поведение. Я потихоньку начала уже прислушиваться, что говорят люди, смотреть, как живут другие, и подумала, что, может быть, и правда это за гранью нормального.
Мы прожили в тех контейнерах в Дюссельдорфе почти два года. Я подумала не пора ли нам уже снять своё жильё, ведь многие давно выехали из контейнеров. Мой муж не думал даже искать квартиру, всё приходилось делать мне: звонить по объявлениям, искать жильё по жилищным кооперативам. Большинство его собутыльников уже переехали в квартиры. Жильё на тот момент мы искали кооперативное это такое доступное жильё, и город оплачивает за квартиру тем, у кого маленький доход, и даже депозит за три месяца платит город. Депозит это оплата типа залога, и нужно было заплатить три аренды, чтобы заехать в квартиру.
К тому времени мы жили в двухкомнатной квартире, как сейчас помню, это была первая наша отдельная квартира площадью 60 квадратных метров, и я думала на тот момент, что эти гулянки-пьянки прекратятся и что я ему буду важнее, чем его дружки. Но, само собой, я ошиблась, это преступный оптимизм, как и у большинства женщин: верить, что будет лучше. К нам в квартиру стали регулярно приходить его друзья. Мы сами начали делать ремонт, клеили обои, обустраивали быт. Я даже сама научилась клеить обои. Постоянно приходили его друзья, и ни один из них не помог с ремонтом, только отвлекали и надоедали.
Он любил привести к нам домой компанию своих дружков, а мне надо было рано вставать утром в гимназию. Они не стеснялись и сидели до полуночи, я шла спать, закрывала дверь в спальню, благо квартира была двухкомнатная. Я помню, один из его друзей попросил сделать ему чай, время ночь, и мой муж даже глазом не моргнул. Сам привёл гостей, пусть сам и делает своим друзьям чай.
Рядом с Дюссельдорфом находится Голландия, до Рурмонда всего 62 км, там продают в свободном доступе лёгкие наркотики, и они часто туда ездили за травой. Странный блеск в глазах наводил меня на мысль, что что-то с ним не то, а это, оказывается, от курительных смесей. Я не курю и понятия не имела, что они вытворяли. И я поняла: его вспышки агрессии из-за травы и алкоголя. Конечно, покурив и запив всё алкоголем, люди теряют над собой контроль и становятся неуправляемыми. Вот это общее увлечение и тянуло его к друзьям.
В Дюссельдорфе я пошла учиться в немецкую гимназию, для общения с коренными немцами. В Кёльне мне признали моё свидетельство об окончании гимназии в России, мою учёбу в экономическом колледже в России, но год всё-таки я доучилась в немецкой гимназии. Образование в Германии никакое, я не понимаю, как тут вообще учатся. Русская школьная программа в России намного сильнее, чем в Германии.
Мы ни в чём не нуждались, город выдал нам талон на мебель, и мы смогли выбрать мебель, которая нам понравилась. Семьям с маленьким доходом выдавали так называемые ваучеры, и мы могли взять любую понравившуюся мебель со склада. Это типа красного креста где помогают переселенцам и всем нуждающимся. Все условия для комфортного проживания нам предоставил город Дюссельдорф. Казалось бы, живи да радуйся! Но эта дурная компания испортила всю нашу дальнейшую жизнь. Поначалу я думала, что это пройдёт, но всё только усугубилось. Друзья имели на него огромное влияние я это поняла теперь. Социопаты поддаются влиянию социума, влиянию окружения, они предпочтут слушать других, они заботятся о других, но не заботятся о себе и своих близких, так бы я описала его, то есть каждый кузнец своего счастья и каждый делает себе жизнь сам. Если человек сам не хотел стараться, не хотел работать, найти квартиру, я не могла на него повлиять.
На моё счастье, мои родители не подавали мне пример такой жизни, где приходили бы дружки отца и они бы распивали алкоголь у нас дома. Я такой жизни не видела и никому не советую так жить. Ключевую роль в нашем расставании сыграла мама моего мужа: она не поддержала меня и не поговорила с ним. И мне даже казалось, что в мою сторону были какие-то такие косые взгляды, и прошёл слух, что это чуть ли не я виновата в том, что он выпивает. А то, что они бросили его в подростковом возрасте одного, уехали в Германию, это нормально. То есть его вся семья уехала с новым мужем и его сводной сестрой, я видела её ещё в России, она приезжала совсем маленькая. И получилось так, что он был брошен один в России на произвол судьбы, ещё совсем подростком, когда у него была неокрепшая психика. Я даже тогда это понимала, что он один, и я думала, мы будем держаться вместе. Мы начнём новую жизнь в Германии и будем идти по жизни рука об руку. У нас были очень хорошие отношения, мы всегда были как партнёры, как друзья, меня, в принципе, все устраивало, кроме его пьяных выходок. Пьянство я никак не могла терпеть, потому что это для меня неприемлемо. Какие бы отношения ни были, пьянство я не потерплю. Каждый раз, когда я ему говорила, что он пьянь, он что-нибудь разбивал. Я, может быть, понимала, что в будущем это всё может очень плохо закончиться.
Я не желала себе такого мужа.
Мы познакомились с большим количеством людей в контейнерах и на курсах страховой компании Hamburg-Mannheimer. Мне очень пригодился мой опыт общения с людьми, мне пригодилась работа в страховой сфере, потому что Германия это страна страховок, тут у каждого гражданина есть минимум пять страховок на все случаи жизни, минимум накопительная, ущерб третьим лицам и всякие автомобильные, конечно, страховки, и люди страхуются очень охотно в Германии. Так как я очень общительная и моё хобби наблюдать за отношениями и людьми, я начала осматриваться: а как живут другие? Как живу я? Так как рассчитывать нужно было только на саму себя, я много анализировала, я делала выводы, я наблюдала за действиями своего мужа, старалась сделать всё для этих отношений и для нашей семьи. Когда я поняла, что его мама отказывается со мной кооперироваться, я разочаровалась в ней. И пришло осознание, что помощи ждать неоткуда.