жестовая имитация (позы, жесты, танцы);
мимическая имитация (суровая морда или, наоборот, улыбающаяся рожица).
Ещё лучше, если все адепты будут одинаково одеты, обриты и украшены. В общем, «будьте как дети» до семи месяцев, используйте имитативную модель поведения и доверяйте пастырям: они плохому не научат, ибо «так деды завещали». Несомненно, вера способствует сохранению традиций и развитию консерватизма. А консервы, простите, дело вкуса.
Захоронения Сунгиря усыпаны тысячами бус, которые нашивались на одежду и головные уборы. Резные фигурки, найденные там же, могли использоваться как подвески или нашивки. Наверняка, вышивка была сложной и включала детали орнамента, присущего именно этому племени. Современник, встретивший жителя Сунгиря, по украшениям и орнаменту с лёгкостью мог сказать, какой половозрастной группе принадлежит (мальчик/девочка; старик/взрослый/юнец/ребёнок); в какую социальную группу входит (рыбак? охотник? червеед?); кто его родители (род); каков его семейный статус (женат/не женат; есть дети/нет детей); удачлив или нет он в своём деле; путешествовал ли он. И, возможно, ещё массу другой полезной информации, которая нам сегодня и в голову прийти не может. К мимическому, жестовому и «криковому» языкам, добавился новый, четвёртый способ передачи информации, получивший толчок к развитию именно во времена Homo sapiens: количество находок украшений у кроманьонцев по сравнению с неандертальцами отличается на порядки.
Богатейшие захоронения Сунгиря, дали не только массу новых знаний; но и породили бездну новых предположений, на одно из которых мы хотим обратить внимание. Обилие похоронной символики, масса украшений, очевидная пышность и сложность обряда, родовые пищевые лимитирования, специфичность предметов, взятых в загробный мир, и даже родственные связи предметов и похороненных, заставляют предположить, что за этим «ритуальным» набором кроется глубоко разработанный корпус лексических понятий, описывающих правила «жизни» после смерти и, возможно, иерархию «мира мёртвых» или «мира предков».
«Алгоритм сомнения» порождал смысловые различия, которые необходимо было сохранять и транслировать для дальнейшего использования: количество информации росло в геометрической прогрессии. Учитывая, что смысловая «ёмкость» предыдущих четырёх языков существенно ограничена, появились эволюционные предпосылки для создания нового вида языка. Очевидно, что в какой-то момент случился качественный переход от четырёх языков (мимика, жест, крик/возглас, украшение/рисунок) качественно новому языку. Новый язык (пятый по счёту) должен был обеспечить потребности в накоплении, хранении и передаче информации в условиях её экспоненциального роста. Устная речь как нельзя лучше обеспечивает потребности человечества в накоплении и передаче информации; она способна вечно хранить больший объём смыслов, чем любой материальный носитель, потому что нематериальна; объём понятий и смыслов постоянно растёт и, возможно, стремится к бесконечности; речь адаптируется к любым внешним изменениям.
Каждая предыдущая критическая адаптация Homo была ответом на какой-то эволюционный вызов, решая задачи выживания. Если алгоритм сомнения рассматривать основным эффектом третьей критической адаптации, то устная речь является важным следствием этого эффекта. Размышляя беспристрастно, наличие гена, дающего возможность речи и анатомические особенности, делающие речь технически возможной, не являются доказательством её использования. Речь, как процесс вербализации и озвучивания мысли, по идее, должна была появиться позже языка украшений, или развиваться параллельно, но не раньше.
Около 2018 тысяч лет назад ледник достиг очередного максимума, после чего наступило следующее межледниковье, в котором живём мы. (28) Посмотрите в зеркало вы видите слегка измельчавшего кроманьонца, живущего в условиях потепления. Вы следствие трёх критических (и десятков не критических) биологических адаптаций, произошедших за 2,5 миллиона лет в результате аридизации (осушения) планеты и похолоданий. Похолодания неизбежно приводили к изменениям пищевого рациона, вызывая физиологические адаптации, самые успешные из которых закреплялись в биологические. Надеюсь, вы не думаете, что на вас эволюция остановилась?
Говорят, что девушку из деревни вывезти можно, но вывести деревню из девушки никогда. Первый и второй алгоритмы обработки внешней информации взаимодействуют в нас четвёртый десяток тысяч лет. Они лежат в основе двух описаний окружающей нас действительности. Вера породила многочисленные обряды и религиозные системы, централизацию, каноны, традиции, философские системы. Сомнение множит знания, знания становятся общими, изменяя каноны и нарушая традиции. К чему это всё? Все древнейшие памятники мира геоглифы, мегалиты, пирамиды, лабиринты могут быть объяснены (в крайних формах) только в рамках первого либо второго алгоритмов. В этой книге мы попробуем пройти «между верой и сомнением», и потому предполагаем вполне законное возмущение сторонников обоих алгоритмов.
Разум и лабиринты
История изучения северных лабиринтов
Северная часть Европы с запада на восток, от архипелага Силли (Британия) до архипелага Новая Земля (Россия), в буквальном смысле покрыта каменными выкладками лабиринтами и каменными кучами. Поморы, жившие по берегам Белого моря, называли эти спиралевидные каменные сложения «вавилонами». В «Истории Государства Российскаго» Карамзин приводит легенду, записанную в 1592 году русскими дипломатами, дьяком Г. Б. Васильчиковым и князем С. Г. Звенигородским: «А в Веренге, на побоище немецком на славу свою принесши с берегу камень в вышину от земли есть и нынче больше сажени, а около него подале выкладено каменьем как бы городовой оклад в 12 стен, а назван был у него тот оклад Вавилоном». (29)
В научном мире первое упоминание о «вавилонах», расположенных на острове Вир и на реке Поной, было сделано академиком К. М. Бэром. В своём докладе, состоявшемся в 1842 году, он назвал осмотренные каменные спиралевидные кладки «лабиринтами». (30) В 1877 году первый финский археолог Иоганн Аспелин описал около 50 лабиринтов, сгруппированных на севере Ботнического залива, на островах и в прибрежной линии. (31) В этом же году археолог и художник А. В. Кельсиев описал мурманские и соловецкие лабиринты для Антропологической выставки, но, к сожалению, материалы пропали. Известный путешественник А. В. Елисеев в своём трёхтомнике «По белу свету», изданном в 1883 году, писал: «Гораздо более (чем в Финляндии) этих сложений по северным берегам России; берега Ледовитого океана и особенно Белого моря изобилуют вавилонами». В 1900 году понойские лабиринты были осмотрены любителем-коллекционером П. Ревой. Он же раскопал один из них, но ничего не нашёл. В 1904 году академик А. А. Спицын сформулировал проблематику изучения лабиринтов, поставив вопросы о датировках, культурной принадлежности и назначении лабиринтов, а также предложил первую классификацию спиралевидных памятников, разделив известные лабиринты на 5 типов. (32) В 1914 году С. Н. Дурылин так описал кандалакшский лабиринт: «Сложность и кажущаяся одинаковость рисунка во всех его частях скрывают «секрет» вавилона во время ходьбы по его извилинам, и в этом смысле он является настоящим лабиринтом, несмотря на то, что ходы его видны, и через них легко перешагнуть». (33) Несомненно, каждый из исследователей пытался выдвинуть свои предположения о назначении лабиринтов и их датировках.